– Это не научно, поскольку… поскольку… да они же есть, и что ты с этим фактом сделаешь? Скажешь, закрыв глаза свои, что этого нет, потому что этого быть не может?!
И впрямь да, что бы ни говорили изумлённые герои наши, но трудно было бы спорить с объективной реальностью. А реальность эта была просто невероятной…
Чёрт в красной свитке, хихикая в кулачок, щерил лошадиные зубы, пока из доброго чернозёма нашего, который веками поит и кормит детей своих, неспешно, но целеустремленно вырастали Вакулы и Николя.
– Дивитесь, паныч, як они швыдко в рост пошли! Ровно подсолнухи вверх тянутся. Чудеса-а.
– И главное, как похожи! Признаться, таких фокусов я не ожидал. Высокий класс!
– Да уж, не на ярмарке в Сорочинцах усим табором одну кобылу надувать, – гордо захохотал нечистый, крутя чёрный ус свой. – Уж коли я за дело берусь, так за то головой ручаюсь, шо будет вам весёлая история! Уж обо мне-то такая слава идёт, шо нет такой собаки на улице от Киева до самой Полтавы, шоб не знала Байстрюка да стала гавкать, коли я с сотоварищами гуляю! Так от думаю, шо настал подходящий момент нам трохи горилкою оскоромиться.
– Нет. – На этот раз Николя категорически удержал обоих соучастников от искушения.
– Нет?
– Так мы ж трохи. Сугреву ради? – удивился кузнец.
– А и то верно, – после минутного размышления признал запорожец. – Небось поутру в шинке отпразднуем, верно?
– Да что ж вы всё о выпивке да о выпивке? – устало выдохнул молодой гимназист.
– А о чём же ещё, паныч Николя? Я ж, поди, запорожский чёрт, сечевик, ещё атамана Сирка помню та Азовское сидение. Шо ж мне робить, кроме как не пить? Неужто вы хотели пан-добродию, шоб я христианские души в пекло волочил, га?!
– Нехай лучше пьёт, – тихо посоветовал Вакула на ухо другу.
Тот кивнул, если здраво подумать, то кузнец во всём прав. А если учесть мнение многих отцов церкви, что крепкий алкоголь также придумали в аду, то и не случайно хоть некоторые наши черти так люто закладывают за воротник лишь из чистого сострадания к людям. Как знать?
Меж тем вокруг честной компании уже сформировалась другая компания из двух десятков Вакул и Николя, в смысле по десять особей того и другого вида. Опять не так, но… да тьфу на все формальности, вы же меня поняли, чего уж там.
– Уж полночь близится, а старой ведьмы нет, – напомнил Байстрюк. – Вон и церковь наша, ще трохи, и дойдём широким шагом. За мной, хлопцы!
Гимназисты и кузнецы, выстроившись в две колонны, безропотно последовали за чёртом в красной свитке. Николя и Вакула вежливо держались от новоявленных големов (если их вообще можно так назвать) чуток в стороне.
Да и, честно говоря, несколько странно находиться в слаженном строю себе подобных. Не таких подобных, как ежели идёшь в сомкнутом солдатском строю или в доброй компании весёлых хуторян, едущих верхом по необъятным степям Украины. Это как раз вполне нормально, а вот идти плечом к плечу со своей безвольной копией, фантомом, куклой, зомби, буратино, големом, альтер-эго или ещё какой мистической благоглупостью…
В общем, как это ни называй, а Николя и Вакула предпочитали топать чуть левее от своих дружно марширующих копий. Байстрюк остановил всех у той самой расхристанной церкви, в которой приятели стояли спина к спине, огородившись железным кругом от наступающей нечистой силы.
Воспоминания, надо признать, не самые приятственные для обоих, но, с другой стороны, вспомните собственную молодость, как часто вы проявляли чудеса кротости и смирения, чтобы не лезть туда, куда не просят? Надеюсь, вы ответили себе честно. А если честно, то, значит, либо вы прекрасно понимаете наших героев, либо у вас было невинное детство и абсолютно скучная, но зато совершенно безгрешная молодость. Итак…
– Так шо? – Байстрюк поглядел на ущербную луну и, что-то мысленно прикинув, щёлкнул пальцами. Звук был такой, словно в ночи кто выстрелил из длинного кавказского ружья. – Ось подивитесь!
Прямо перед входом в странную церковь на полузатерянной тропинке, плечом к плечу, доска к доске, или борт к борту, или как там будет правильнее, стояли два чёрных гроба классической формы. Один длиннее, другой шире.
Стало быть, как ни верти, но получилось, что гробы действительно были подготовлены по индивидуальному размеру на каждого. Абсолютно на каждого, хоть на Вакулу, хоть на Николя, хоть на любого из их чудесных клонов. Но, разумеется, вы все уже поняли, для кого именно были предназначены два гроба, или, как говорят у нас в Малороссии, две домовины.
Что, в принципе, не особо удивительно. У тех же немцев, к примеру, слово «дом» означает храм Божий. Почему бы у народа украинского нечто подобное не значило бы гроб…
– То есть, как я понимаю, нам нужно лечь вот прямо сюда?
– А то ж! – подтвердил усатый чёрт.
– Я в домовину не полезу! Я ще живой!
– Не ляжешь живым, так тебя туда уложат мёртвым, – на ухо пояснил Вакуле Николя. – Друг мой, просто поверь и ляг, диавол тебя раздери, в этот, чтоб его, гроб!
– Ох, паныч, только после вас, – кисло улыбнулся кузнец, а Байстрюк уже тревожно трепал обоих за плечи.
– Та ложитесь вы уже! Чую, все ведьмы у пекле свои мётлы салом с дурманом намазали и вже сюда летят, як журавлиный клин по весне.
Молодые люди переглянулись, вздохнули и, перекрестившись, легли в гробы, каждый в свой.
– Ох, шо-то мне… як бы так… як-то оно не…
– Не в той пропорции?
– А як вы догадались, паныч?
– Сам удивлён.
– От прошу не принять мои слова за обиду, – деликатно прорычал Байстрюк, едва сдерживаясь, чтоб не перейти к рукоприкладству. – Так шо я, о чём речь веду, шоб вы меня правильно поняли, со всем моим уважением – заткнитесь уже, дорогие, мать вашу за ногу!
– Звиняйте, – хором покаялись кузнец с гимназистом.
А в ультрамариновых небесах дивной украинской ночи уже нарастал неясный гул. А вот вскорости и тучки набежали, скрывая серебряный серп полумесяца, и сырая земля стала слегка подрагивать, словно бы под копытами многотысячной татарской конницы.
Потом и ветер резко задул, и холодное дыхание его уж никак не добавляло оптимизма, а, наоборот, заставляло замирать сердце. Послышался отдалённый визг и вой, усиливающийся с каждой минутой, и вот уже в небесах промелькнули первые ведьмы на помеле, кружась над двумя гробами, словно чёрные вороны. Злобный хохот раздался со всех сторон, и, когда опустились они на землю, старая знакомица, ведьма-картёжница из пекла, на четвереньках бросилась вперёд.
– Отдай! Мои, мои они! Сама………! Своими зубами понадкусываю, чего понравится-а…
– Да тьфу на тебя, дурна баба. – Запорожский чёрт поднял правую руку с тускло блеснувшим в ней стволом турецкого пистолета. Раздался характерный щелчок взводимого курка. – Не замай моих сотоварищей!
