Но нет – для подобных поступков было слишком поздно. Одину уже удалось отомстить. Верил ли я по-настоящему, что он станет мстить мне? Скажу честно: не знаю. Я, разумеется, не сомневался, что он на такое способен, но поступить так со мной?..
И я продолжал скрываться, продвигаясь все дальше от горной цепи Хиндарфел и все глубже в Нижний Мир. Но и асы расширили сеть поисков: Скади выслеживала меня в горах и на Севере; Ран прочесывала моря; Ньёрд обыскивал реки; Соль и Мани (наши Солнце и Луна) пытались найти меня в небесах; Подземный народ искал меня в недрах земли. Все были настороже, все рассчитывали со временем непременно выйти на мой след.
Особенно неутомима была Фригг. С тем же упорством, с каким она когда-то вербовала себе сторонников, называя истинным именем каждый корешок и каждую травинку, она и теперь, бросив общий клич, требовала, чтобы каждый, кто дал ей клятву, искал Вашего Покорного Слугу. Ходили слухи об обещанном ею вознаграждении, но, вообще-то, почти все очень ей сочувствовали и с радостью помогали. Я всегда знал, что не пользуюсь особой популярностью, но все же такой острой ненависти к моей скромной персоне никак не ожидал и чувствовал, что персона моя становится все более скромной по мере того, как сжимается вокруг кольцо врагов.
Лгать не стану. Порой меня одолевал страх. Ведь против меня были сейчас все в Девяти мирах. Я укрылся на Севере, зарывшись в землю на вершине холма, высившегося в долине реки Стронд. Отсюда все было хорошо видно на много миль окрест. Как раз под этим холмом находились ворота, ведущие в Нижний мир и дальше; это был как бы перекресток – несколько спасительных путей, ведущих в разных направлениях.
Долгие месяцы я жил, как беглец, тщательно скрывая свои следы и приберегая магические силы. Я построил лачугу из дерева и торфа, а питался в основном рыбой, пойманной в реке, протекавшей у подножия холма. Приближалась зима, и я отчаянно мерз. К тому же по ночам я боялся уснуть, опасаясь, что они выйдут на мой след по реке Сновидений. Короче говоря, мне было так плохо, что любой из них уже мог бы радоваться, но этого им было мало. Им хотелось, чтобы я сполна испил чашу страданий.
Не знаю, как они меня выследили. Возможно, благодаря моим снам, но мне же нужно было хотя бы немного спать. Так или иначе, они явились туда и со всех сторон окружили мое убежище, точно волки загнанную жертву.
Я слишком поздно их почуял; они почти не оставляли следов – казалось, вокруг холма возникло кольцо магического рунного света и стало быстро смыкаться. Врагов было девять, все в своем обычном для таких дел обличье: Хеймдалль – в оперении коршуна; Скади – в шкуре снежного волка, зажавшего в зубах волшебный кнут; Тор, вооруженный Мьёлльниром, явился в своей колеснице; Ньёрд приплыл по реке на каяке; Фрейр прискакал на золотистом вепре; Фрейя, накинув волшебный плащ, превратилась в сокола; Идунн и Браги прибыли в седле, как и наш Генерал, который, разумеется, приехал на Слейпнире, держа в руке магическое копье. Да уж, на этот раз Один предстал во всей красе, и цвета его ауры горели в небесах, как знамена победителя.
Бежать мне было некуда. Я поспешно сменил обличье, превратившись в рыбу, и скользнул в реку. Река была довольно глубокой, и я надеялся укрыться на дне среди камней, но и эта река была, увы, подвластна Ньёрду; она, должно быть, выдала ему меня, показав цвета моей ауры, и он, расправив рыболовную сеть, висевшую у него на поясе, забросил ее в воду. Тяжелые грузила, упав на дно, окружили меня кольцом, от которого мне, как и от судьбы, было не уйти.
Не стану утомлять вас подробностями. Скажу лишь, что я пытался вырваться, но у меня не хватило сил. Волшебная сеть Ньёрда была вся переплетена связующими рунами, как и тот пояс, что моя дочь Хель носила на талии. Впоследствии я узнал, что именно Хель и помогла Ньёрду сплести эту сеть – возможно, надеялась примкнуть к группе популярных богов. А может, ее детская обида на меня была столь сильна, что она в какой-то момент позабыла даже о своей неприязни к асам. Так или иначе, но проклятущая сеть оказалась неуязвимой даже для греческого огня, в который я попробовал превратиться, и все мои попытки освободиться от удушающих ячей были обречены на неудачу. В итоге меня вытащили на берег – голого, мокрого, замерзающего на ледяном ветру.
– Ну что, попался? – крайне неприятным тоном воскликнул Хеймдалль.
Я промолчал. На него я даже не посмотрел. Я вовсе не собирался умолять их сохранить мне жизнь; впрочем, это в любом случае ни к чему бы не привело. И уж менее всего мне хотелось доставить удовольствие Золоченому – ведь он был бы счастлив услышать, как я о чем-то молю. Я попытался сесть как можно удобней – насколько это было возможно, разумеется, – и сделал вид, что все происходящее меня ни в коей мере не интересует.
– По-моему, его прямо сейчас стоит прикончить, – выразил свое мнение Тор. – Пока он снова куда-нибудь не удрал.
– Никуда он не удерет. – Скади одарила меня леденящей кровь улыбкой. – Теперь мы можем и не спешить. Воспользуемся случаем и разберемся с ним спокойно.
– Согласен, – поддержал ее Хеймдалль. – Он заслуживает особого суда и наказания. Да и Фригг наверняка захочет посмотреть, как его будут казнить.
Остальные с этими доводами согласились. Браги сказал, что ему нужно время, дабы закончить балладу, посвященную этому великому дню; Фрейя сшила себе какой-то особенный наряд, и ей очень хотелось всем его продемонстрировать. И, разумеется, всем хотелось неторопливо, со вкусом обсудить, какой казни лучше меня подвергнуть.
Промолчали только Идунн и Один. Старик вообще стоял в сторонке, держа под уздцы Слейпнира. А Идунн подошла ко мне, села рядом, и я уловил исходивший от нее аромат цветов; в ее присутствии мне сразу стало немного теплее; даже несколько росших рядом кустиков вдруг зазеленели и покрылись цветами.
Идунн помолчала, посмотрела на Одина и вдруг заявила:
– Вы не можете так с ним поступить!
– Почему это? – фыркнул Хеймдалль.
– Потому что он был одним из нас, – твердо сказала она.
Вот как раз этого-то ей и не стоило говорить. Я никогда не был одним из них. И я не выдержал:
– Ну что вы тянете! Убейте меня, и дело с концом. Только пусть Браги не играет на своей распроклятой лютне.
Идунн снова посмотрела на Одина.
– Ты же дал слово, – напомнила она. – Ты прекрасно знаешь, что это значит.
– А я никаких клятв не давала! – заявила Скади. – И другие тоже.
– Вот именно! – тут же поддержал ее Хеймдалль. – Он должен умереть! Он слишком опасен, и оставлять его в живых никак нельзя. И потом, вы же знаете, что сказал оракул. В свое время он всех нас предаст – выдаст Сурту в обмен на свою жалкую жизнь!
Значит, Один и Золоченому поведал о пророчестве оракула? Странно, почему меня это удивляет. Скорее всего, Старик обсудил это предсказание с каждым, кроме меня, и все они энергично спорили, пытаясь понять истинный смысл пророчества и от волнения старательно уничтожая запасы своего винного погреба. Вывод, разумеется, был таков: Локи – предатель; во-первых, он жестоко оскорбил богов, а во-вторых, наверняка при малейшей опасности сдаст их всех Сурту.
