– И что?
Она снова «посмотрела» на меня мертвым глазом.
– Один сделал меня той, кто я теперь, – сказала она. – Он подарил мне власть над Царством смерти. И я очень серьезно отношусь к возложенной на меня миссии. И не имею права делать никаких исключений. Никаких! Даже если мне этого очень захочется, – прибавила она и изобразила некое подобие улыбки, особенно страшной на ее полумертвом лице.
– Но с чего бы это Бальдру вдруг умирать? – удивился я. – В сражениях он не участвует. В опасные спортивные игры не играет. И Асгард он покидает крайне редко, можно сказать, почти никогда. Единственное, что ему, на мой взгляд, грозит, это задохнуться от самодовольства. Вот и объясни мне, с чего это они вдруг так встревожились?
Хель пожала плечиком.
– Не знаю.
Разумеется, смерть и сон очень близки. Территории их владений пересекаются, именно поэтому нам так часто снятся сны о мертвых. И мы им тоже снимся, хотя и в размытом, несколько бесцветном виде; и порой во сне мы можем узнать от них кое-что о нашем будущем.
Хель снова принялась рисовать на песке. Но на этот раз не круги, а маленькое сердечко, внутри которого были изображены руны Хагалл для Хель и Бьяркан для Бальдра. Меня всегда тошнило от подобных вещей, но я сдержался и с фальшивым сочувствием спросил:
– Неужели он так тебе нужен?
– Да я ради него на все готова! – Она подняла на меня глаза.
– Так-таки на все?
Снова этот взгляд мертвого глаза!
– На все! – подтвердила дочь.
– Хорошо, – сказал я с легкой улыбкой, – я постараюсь тебе помочь. Но никому ни слова. И за тобой будет ответная услуга. Договорились?
Она подала мне свою живую руку.
– Договорились.
Вот так я и заключил договор с хозяйкой Царства мертвых. Я, правда, не мог знать заранее, когда мне придется воспользоваться ответной услугой Хель, но чувствовал, что времена меняются, и Вашему Покорному Слуге, подобно белке Рататоск, лучше заблаговременно позаботиться о запасах на зиму. Все со временем умирает. Тут ключевое слово «со временем». И если мне неким образом удастся изменить ход событий в пользу моей личной заинтересованности в смене времен…
А разве не то же самое сделал Один, создавая Девять миров из тела Имира? Разве не к этому по-своему стремятся все боги – все на свете! – желая выжить?
Урок второй. Обман
Да хоть расстреляйте меня, но такова уж моя природа!
Локабренна
Следующим «портом назначения» для воронов Одина оказался Железный лес. Там царил второй из моих детей-монстров, вызывая трепет и беспокойство у всех прочих представителей животного мира. Я не видел волка Фенрира с тех пор, как мы с его матерью окончательно расстались, а расстались мы далеко не самым дружественным образом. Теперь это был уже не волчонок, а взрослый и свирепый волк-оборотень. Хотя он и унаследовал от меня способность превращаться в человека, но предпочитал более привычный облик – громадного волка, и Один, зная об этом, послал воронов проверить, не представляет ли возмужавший Фенрир опасности.
Возможно, затея Одина оставила бы меня равнодушным (я никогда не имел близких отношений с отпрысками Энджи), если бы Генерал не сделал это в тайне от меня, ни слова мне не сказав. И когда вороны сообщили ему, какой властью пользуется мой сын в Железном лесу, Один тут же объявил, что этот волк-оборотень представляет угрозу для безопасности Асгарда, и призвал незамедлительно его нейтрализовать.
– Нейтрализовать? – переспросил я. – Неужели примерно так, как был «нейтрализован» Ёрмунганд? Или ты подумываешь о постоянном решении данной проблемы?
[72]
Один оставил мои вопросы без ответа, и я продолжил:
– Я, собственно, удивлен тем, что ты по прошествии стольких лет вдруг решил, что мой сын представляет собой угрозу. Кому он может здесь угрожать? Да он целыми днями носится по Железному лесу, ловит белок и зайцев! Будем честны: миры всегда прекрасно справлялись даже с несколькими такими, как Фенрир…
Никто пока не упоминал о снах Бальдра, но связь с ними была очевидна. Бальдр был типичный маменькин сынок, испорченный, избалованный, чересчур опекаемый; и я отчетливо почувствовал влияние его мамаши, когда Один прямо сказал, чего, собственно, хочет.
– Мне нужно увидеть твоего волка, чтобы определить, на чьей он стороне, – сказал он, холодно на меня глядя. – Надеюсь, ты не станешь чинить мне препятствия?
– Я? Препятствия? Разумеется, нет! Но я бы все-таки хотел понять, к чему все это.
– Позже объясню, – заметил Один. – А пока просто приведи волка сюда.
И я пообещал привести сына в Асгард, чтобы все могли на него посмотреть. Я рассчитывал, что если я сейчас помогу Одину, то он, возможно, станет больше мне доверять… а если вдруг что-то пойдет не так, у меня все-таки будет хоть какая-то поддержка. Кроме того, я очень давно не видел Фенрира, и мне, как и Одину, хотелось знать, насколько он и впрямь силен и могу ли я (если это вообще возможно) ожидать хоть какой-то преданности и от него, и от его матери.
Обернувшись соколом, я полетел в Железный лес. Оказалось, Ангрбода меня уже поджидает. Вид у нее, как всегда, был в высшей степени соблазнительный. Рядом с ней обретался Фенрир в волчьем обличье и выглядел, надо сказать, куда менее соблазнительно.
– Мне бы следовало сразу догадаться, что и ты где-то неподалеку, – сказала Энджи, когда я, сменив обличье, предстал перед ней. – Вы же с Одином, можно сказать, дружки неразлучные. Как только я его птичек заметила, так сразу поняла, что наверняка и ты вскоре появишься.
Я счел подобное заявление несправедливым и заметил (как это было и в разговоре с Хель), что мне вовсе не требуются особые предлоги, чтобы навестить своих близких.
– Неужели так трудно поверить, – возмущенно продолжал я, – что мне просто захотелось тебя увидеть? Ты же прекрасно знаешь, что именно ты – любовь всей моей жизни. А мой дорогой маленький Фенрир… – Я не договорил, потому что Фенрир оскалился и зарычал. – Как ты могла подумать, что я мог уйти от вас навсегда?
Энджи дугой выгнула бровь, украшенную пирсингом с блестящим изумрудом, и заявила:
– Не гони пургу, Локи. Ведь уже пятнадцать лет прошло! Что это ты вдруг стал изображать из себя любящего папашу? – Она бросила на меня испепеляющий взгляд. – Говори, чего тебе на самом деле от нас нужно?
– Ну, прежде всего… – я выразительно опустил глаза, ибо так и стоял перед ними нагой, – неплохо было бы что-нибудь на себя набросить. Если, конечно, ты не настроена сразу…
