– Зато я, мне кажется, понимаю, – сказал я. – Значит, ты и есть Скрюмир?
Утгард-Локи улыбнулся.
– Верно. Скрюмир – это я. Я вас еще издали заметил и решил выяснить, кто вы такие и какую угрозу для нас представляете. Помните мой вещевой мешок, в который я спрятал ваши пожитки? Я связал его связующей руной Наудр, так что открыть его вы никак не смогли бы. А когда Тор в гневе хотел размозжить мне череп с помощью своего славного молоточка – отличное оружие, между прочим, но, самое главное, результативное! – он, возможно, считал, что наносит удары по моей голове, а на самом деле бил вот по этой горной гряде. Те странные прямоугольные проходы в ней, ведущие в не менее странные квадратные долины – это следы ударов его молота.
Про Тора трудно сказать, что он «схватывает все на лету», поэтому слова великана не сразу до него дошли. Он некоторое время размышлял над сказанным, потом нахмурился и спросил:
– Ну а другие испытания?
– Все очень просто, – сказал Утгард-Локи и подмигнул мне. – Мой подданный Логи – тот самый, что победил Локи, соревнуясь, кто больше съест, – в своем первоначальном обличье огонь, лесной пожар, именно поэтому он и показался тебе, Локи, таким знакомым; и именно поэтому он сумел сожрать не только мясо, но и деревянный поднос. А ты, маленький Тьялви, действительно способен бежать прямо-таки невероятно быстро! Увы, тебе довелось соревноваться в беге с Хуги, быстролетной мыслью. Что же до тебя, Аса-Тор… – и великан снова повернулся к Тору, лицо которого медленно багровело, – то рог, из которого ты пил огромными глотками, не жалея себя, – это просто воронка, соединенная с великим океаном, и вы потом сами убедитесь, как далеко в результате этого испытания отступила линия прилива. Ну а в роли кошки, которую следовало приподнять над полом, выступал сам Мировой Змей, который способен обвить своим телом все миры, зажав во рту собственный хвост. И все-таки тебе, Тор, удалось так высоко поднять его в воздух, что ты чуть совсем не вытащил его из океана. А моя старая нянюшка Элли… – Утгард-Локи усмехнулся и покачал головой. – В таком обличье перед тобой предстала сама Старость. Но даже ей удалось всего лишь заставить тебя преклонить одно колено! – Он помолчал, внимательно рассматривая всех по очереди, потом снова заговорил. – Вот почему я сейчас с вами прощаюсь навсегда. Вы никогда больше не увидите ни меня, ни моего города. Мы навеки скроемся под непреодолимой магической завесой. Вы можете искать нас хоть тысячу лет, но так никогда и не найдете. Давайте же подведем черту и завершим на этом наше краткое знакомство. Живите и не мешайте жить другим – вот какой совет я хочу дать вам на прощанье.
И тут я увидел, что физиономия Тора не просто побагровела, а стала даже какой-то фиолетовой. Он выхватил Мьёлльнир, но воспользоваться им так и не успел: великий Трикстер Утгарда, мгновенно сменив обличье, исчез, оставив после себя лишь легкий запах гари и след, уходящий глубоко в землю. Дружно обернувшись, мы посмотрели в сторону Утгарда и увидели, что там, где только что высился великолепный город с мощными крепостными стенами и воротами, со сверкающими на солнце шпилями, нет ничего – только покрытая травой равнина, на которой, насколько может видеть глаз, нет ни единого следа.
– Вау! – воскликнул Тьялви. – Ну просто вау! Ничего, вот только домой вернусь и сразу все расскажу об этом Утгарде!
Я посмотрел на него и тихо посоветовал:
– На твоем месте я бы никому и никогда эту историю рассказывать не стал.
Тор прорычал:
– Тем более, что это еще не конец!
Я пожал плечами. Нет, это был конец, и Тор прекрасно это понимал.
– Скажем честно, – спокойно заметил я, – нас с тобой поимели, Тор. Не хватает еще, чтобы вся эта история разлетелась по Мидгарду. Давайте-ка лучше отправимся домой и будем помалкивать. А если кто спросит, то нас тут вообще не было.
И мы как ни в чем не бывало вернулись в Асгард. По дороге забросили домой Тьялви и Рёскву – задерживаться у их родителей мы не стали, нам и без того вполне хватило славы, аплодисментов и ожиданий, – а в Небесную цитадель пробрались, что называется, с черного хода, держась весьма скромно и по-прежнему оставаясь в человечьем обличье.
Ни один из нас даже словом не обмолвился о путешествии в страну полуночного солнца, хотя порой мне все же казалось, что Один все знает; во всяком случае, знает гораздо больше, чем хочет показать. Однако, несмотря на все предосторожности, история о наших состязаниях с великанами мгновенно разнеслась по всем Срединным мирам, соперничая по популярности с историей о свадьбе Тора с Трюмом. И вскоре всем уже было известно, как великий Трикстер проиграл своему более хитрому сопернику. Некоторые просто смеялись; а некоторые и откровенно злорадствовали. А кое-кто настолько проникся к нам сочувствием и так близко к сердцу принял мое поражение, что мне стало казаться, будто я сознательно разочаровал их.
Репутация Тора, по-моему, пострадала не так сильно. В конце концов, всем известно, что тонкость ума никогда не была ему свойственна. А вот я так больше и не смог восстановить прежний авторитет. Я продемонстрировал свою уязвимость – а это всегда было плохо для бога, – чем нанес непоправимый ущерб заработанному тяжким трудом респекту, пусть порой и сопровождаемому недовольным ворчанием. А виноват во всем был, разумеется, Тор. Именно он настоял на том, чтобы взять с собой Тьялви и Рёскву. Именно он так хотел посетить страну полуночного солнца. Именно он потребовал, чтобы мы – после встречи со Скрюмиром – направились в Утгард.
В общем, мыльный пузырь героической славы лопнул. Исчезло фантастическое чувство удовлетворения собой. И я вновь обрел прежнюю, дурную, славу. И снова почувствовал в душе тот клубок колючей проволоки, который так мучил меня когда-то. А еще, как ни странно, мне было очень неприятно читать разочарование в глазах моих сыновей-двойняшек.
Именно так. Более всего меня терзало именно выражение их глаз, когда они сочувственно посматривали на меня. Из-за этого я все чаще стал ощущать все свои старые шрамы – на изуродованных губах, на истерзанной душе, на испорченной репутации.
Я всегда отличался отменным красноречием. Теперь же я с трудом подбирал нужные слова; казалось, мое красноречие покинуло меня навсегда. Я теперь чересчур много времени проводил в обличье сокола; очень мало спал и пил слишком много меда. И все время в голове моей крутились всего два коротеньких слова, преследуя меня, как вороны Одина.
Два слова, обозначавшие одну-единственную цель.
Достань Тора!
Урок десятый. Перья сокола
Схватишь птицу руками – и все пальцы могут оказаться в дерьме.
Локабренна
Разумеется, достигнуть этой цели было нелегко. Тор был практически неуязвим. Даже без Мьёлльнира, без огнеупорных латных перчаток, без пояса силы он являл собой такую силу, с которой приходилось считаться. Нет, применять против него силу я вовсе не собирался; главной слабостью Тора была его доверчивость, вот этим-то я и хотел воспользоваться.
