По-моему, некоторые начисто лишены воображения. Когда я говорю «проси что угодно», то ожидаю, разумеется, услышать что-нибудь поинтереснее бурдюка из свиной кожи, полного золота, или стада овец, или пожизненного снабжения навозом для удобрения полей. Но народ Гор – существа, не слишком искушенные в житейских делах, и я чувствовал, что мне, скорее всего, придется этого Гюмира направлять.
Я начал с того, что немного рассказал ему о Фрейре, предводителе ванов, подчеркнув, как он хорош собой, какое у него мощное оружие и каким богатством в виде золота и драгоценных камней он владеет. Рассказал и о чудесном корабле Скидбладнире, который сворачивается до размеров компаса, и о золотом вепре Гуллинбурсти, и о волшебном, заколдованном рунами мече, выкованном для него еще в начале первой войны между асами и ванами. Больше всего я расписывал Гюмиру именно этот меч в серебряных с золотом ножнах, буквально пропитанный волшебством от рукояти до кончика острия; этот рунический меч был истинным символом могущества Фрейра, его мужской силы и его авторитета…
– Назови цену. Любую, – сказал я Гюмиру. – Не бойся. Тебе нужно защищать свои интересы. Такая дочь стоит дороже золота. Дороже скота. Дороже бесценных рубинов.
Гюмир нахмурился.
– Ну, хорошо, – согласился он. – Выкуп за Герд я назначаю такой: волшебный меч Фрейра. Но только в том случае, если она сама захочет взять его в мужья. Если же нет… – Он пожал плечами. – Предупреждаю: моя дочь чрезвычайно упряма.
Я прикрыл рукой лицо, пряча улыбку, и, горестно пожав плечами, произнес:
– Господин мой, ты ставишь суровые условия! Впрочем, Фрейр сам предложил заплатить любой выкуп.
Так, теперь остается убедить дочку, подумал я. Вряд ли это будет трудно. Немного лести, немного шарма, несколько безделушек, капелька поэзии…
Девушку я нашел в пиршественном зале. Блондинка. Вид весьма надменный. В общем, в самый раз для Фрейра. Красотка с голубыми глазами и нежной кожей цвета сливок, а ноги просто от подмышек растут. И взгляд у нее именно такой, какой типы вроде Фрейра считают неотра-зимым; этот взгляд словно говорит: На колени, мерзавец! Ведь ты прекрасно знаешь, что я этого достойна!
Уж я взял ее в оборот! И уговаривал, и льстил, и духи с цветочками дарил, и лютневую музыку заказывал. Но ни соблазнить, ни совратить Герд было, похоже, невозможно. На нее не действовали ни золото, ни подарки, ни лесть, ни даже обещание добыть ей молодильных яблок. Похоже, эта девица все же украдкой видела Фрейра, и он попросту оказался не в ее вкусе.
В общем-то подобный подход мне был даже симпатичен. С другой стороны, я обещал Фрейру непременно заполучить Герд. Да и собственный план у меня имелся, его тоже следовало учитывать. Так что, вернувшись домой, я сказал Фрейру, что девушка практически у нас в руках, нужно только завершить кое-какие бумажные дела.
– Бумажные дела? – не понял Фрейр. Он в этот момент как раз учился играть на лютне, и получалось у него, надо сказать, весьма скверно.
– Ну, уладить формальности, – пояснил я. – Гюмир непременно хочет проверить твою платежеспособность, прежде чем отдать за тебя дочь. К тому же он требует непомерно высокий выкуп.
– Ох, да заплати ты ему, что он просит, и покончим с этим! – раздраженно бросил Фрейр. – Иначе я тут совсем с ума сойду.
Я только плечами пожал.
– Ну ладно. В конце концов, это же твои похороны. Но когда Один узнает, а он, как тебе известно, узнает непременно, то хорошо бы тебе помнить, что идея отдать волшебный меч в качестве выкупа за невесту полностью принадлежит тебе, а я был категорически против.
– Пусть он все узнает, я готов, – сказал Фрейр. – В конце концов, это мой меч. И Один не имеет к нему никакого отношения.
Понимаете, что я хочу сказать? Любовь делает нас слабыми. Волшебный меч поистине не имел цены. Это был настоящий триумф рунического колдовства. А по меткости удара, силе и могуществу он соперничал и с копьем Одина, и с молотом Тора. Вот вам прямое доказательство того, какое отвратительное воздействие порой оказывает на нас любовь. Фрейр едва взглянул на меня, когда я сообщил ему, что Гюмир хочет получить его меч.
– Только пусть потом никто меня в этом не обвиняет, – предупредил я. – Ты же знаешь, какой у нас народ.
Фрейр нетерпеливо махнул рукой.
– Я все-таки не младенец, – возмутился он, – и способен сам принимать решения. Все. Бери меч, ступай к Гюмиру и без Герд не возвращайся!
Ну что тут поделаешь? Фрейр свое мнение высказал. Обещание Гюмиру было дано. И никто не посмел бы усомниться в том, что я изо всех сил отговаривал этого дурня от принятия столь импульсивного решения. А ведь это решение, как выяснится впоследствии, было поистине гибельным и для богов, и для самого Фрейра
[57]. Его меч являлся, по сути дела, жизненной страховкой для асов, и когда наступит Конец света – а в том, что он наступит, я никогда не сомневался, – и Фрейр, и все остальные поймут, что с помощью одной только лютни врага не победишь. Но до этого было еще далеко. А в данный момент я должен был всего лишь вручить меч Гюмиру, забрать у него дочь и передать Фрейру девушку его мечты.
Просто так забрать и отдать? Нет, это подразумевает честную игру. Я же, как всегда, собирался действовать обманом. Есть немало различных способов содрать с кошки шкуру, удушить змею или заполучить девушку; даже эта Герд, какой бы упрямой она ни была, не в силах противостоять моей способности к убеждению.
Не сумев завоевать ее с помощью лести, поэзии или украшений, я перешел к основным формам запугивания. Я, например, предостерег ее от мрачного будущего, которое в скором времени ее ожидает. Надо сказать, мне удалось нарисовать убедительную картину: Герд, одинокая, всеми покинутая и всеми отвергнутая из-за того, что отказала Фрейру, стареет, проклиная себя за то, что упустила такого замечательного мужа. Я напомнил ей, что смерть – процесс длительный, и когда черви уже начнут извиваться в остывшей плоти Герд, все ее бывшие подружки будут еще живы и станут смеяться над тем, что она так и сошла в могилу девственницей.
Затем я напомнил ей о тех предрассудках, которые застили ей взор, не давая заметить несомненного очарования Фрейра. Я вспомнил и о народах, разделенных войной, и о том, сколь романтична любовь с первого взгляда, и о том, что из всех девушек, скрывающихся в горных пещерах Мидгарда, только она, Герд, привлекла внимание Фрейра. Неужели это ничего для нее не значит?
Когда стало ясно, что это именно так и ничто из перечисленного для нее и впрямь никакого значения не имеет, я, стараясь не предаваться отчаянию, перешел к цветистому описанию великолепных чертогов Фрейра в Асгарде. Я расписывал его великолепный бальный зал, фонтаны, украшенные дивным орнаментом, роскошные сады. Дело в том, что Асгард украшен регулярным парком с затейливо подстриженными кустами и деревьями, и когда я перешел к рассказу об этом парке, Герд неожиданно прервала меня.
