– Мне надо выпить, – пробормотала она, отрываясь от подруги. – Я сейчас вернусь…
Виола убежала вниз так стремительно, что Марина даже не сразу поняла, что произошло. «Чудит Ветка…» – подумала она, сворачиваясь под одеялом. По телу разлилось тепло, голова перестала болеть, а на душе почему-то стало легче, как будто принесенный Веткой отвар смог решить все проблемы. Коваль крепко уснула, а к вечеру, когда открыла глаза, почувствовала, что практически здорова. Она сбросила одеяло и пошла в душ, постояла под теплой водой, растерлась полотенцем и, накинув длинный махровый халат, вышла на балкон. На постриженном зеленом газоне Егорка и Гена гоняли мяч, Алеша наблюдал за ними, лежа на толстом коврике, расстеленном прямо на траве. Рядом с ним сидела няня, а чуть поодаль – Хохол.
– Дядя Гена, ты хитрый такой! – кричал Егорка, бегая за телохранителем и пытаясь отнять у того мяч, но Гена ловко обманывал ребенка, не давая даже прикоснуться.
– А ты отбирай, отбирай! – смеялся Гена, вновь увернувшись от Егора.
– Егор, Егор, догони его! – возбужденно «болел» Алеша, нетерпеливо шлепая ладошками по одеялу.
Гена наконец устал и пнул мяч далеко в кусты, распластался на траве рядом с Алешей:
– Все, Егор, дядя Гена сдулся…
Мальчик, недолго думая, тоже лег возле своего телохранителя, сделав «звездочку». Задрав головенку, он увидел на балконе Марину и закричал:
– Мамуля! Иди к нам!
Она отрицательно покачала головой. Хохол тоже повернулся и смотрел собачьими глазами, потом встал и направился к дому.
«Все ясно, идет мириться, – усмехнулась про себя Марина, возвращаясь в спальню. – Интересно, что сегодня расскажет. Хотя я и так знаю».
Он даже не постучал, просто вошел и бухнулся на колени, обхватив ее ноги и прижавшись к ним лицом.
– Ты становишься предсказуемым, – бесцветным голосом проговорила Марина, не прикасаясь к нему.
– Маринка…
– Не надо, Женя. Я, видимо, старею – раньше, посмей ты поднять на меня руку, уже не стоял бы здесь и не смел бы пальцем коснуться больше. Но теперь…
– Не говори так! – Хохол поднял глаза и еще крепче обнял ее ноги, так, что она покачнулась. – Ты прекрасно знаешь, почему это произошло, – не финти, Маринка, ведь я видел, как он смотрел на тебя! Я видел, как он тебя хотел. Молодой парень, стелился тут, наверное, под ноги, кофе варил с утра…
– Хохол, да ты ревнуешь? – грустно усмехнулась Коваль, опуская руку на его затылок.
– А ты впервые об этом слышишь? – тоже невесело отозвался Женька. – Да, я ревную, не просто ревную – убил бы обоих, вот честно! Скажи – было что?
Марина покачала головой:
– Нет, Женька, не было. И не могло – он моложе почти на десять лет.
– Только это и остановило?
– Только это, – кивнула Коваль, поглаживая пальцами разбитое Женькино лицо. – Ну, что так смотришь? Сам спросил, я не тянула за язык.
– Ох, Маринка-Маринка, издеваешься ты надо мной похуже, чем ОМОН на учениях! – вздохнул Хохол, вставая и подхватывая ее на руки. – Покажи-ка… – Он поднес ее к балкону, к свету и осмотрел посиневшую скулу. – Н-да… печально. Болит? – спросил, осторожно прикасаясь губами.
– Уже нет. Отпусти меня.
– Нет. Как ты себя чувствуешь?
– Когда ты бил меня, то не спрашивал, – поддела Марина, и Женька слегка укусил ее за ухо.
– Прекрати! Я серьезно…
– Ты знаешь, как ни странно, абсолютно нормально. Ветка напоила меня какой-то травой, я поспала, и все прошло.
– Поцелуй меня, котенок, – попросил Женька тихим, смиренным голосом, и Марина фыркнула:
– Тебе не идет такое выражение лица. Ты сразу теряешь всю свою привлекательность, дорогой. Но я тебя поцелую, разумеется, – как могу отказать?
Они соприкоснулись губами, замерли, и тут раздался возмущенный голос Егорки:
– Зачем ты целуешься с ним? Он тебя ударил, а ты его целуешь?!
Марина вздрогнула и оторвалась от Женькиных губ, гневно взглянув на сына:
– А ты не соплив еще, чтобы мне указывать? И вспомни, о чем мы с тобой говорили! Научись держать слово, иначе какой ты мужик?
Егор насупился и смотрел исподлобья на мать, словно не замечая державшего ее на руках Женьку. Потом молча развернулся и выбежал из комнаты. Женька опустил Марину на пол, поправил халат и сказал:
– Сейчас догоню и поговорю.
Он вышел из комнаты, огляделся по сторонам и направился в комнату Алеши. Но там было пусто, и тогда Женька вышел на улицу. Навстречу попался Гена:
– Ты чего, Жека?
– Егора не видел?
– Видел, он в беседку побежал. Что случилось?
Хохол только рукой махнул и пошел в дальний угол двора, где стояла маленькая деревянная беседка. Егорка сидел на лавочке, отвернувшись от входа, и его плечи вздрагивали. Женька вошел внутрь и сел рядом, крепко взяв Егора за плечо. Тот дернулся, но Хохол решительно поднял его с лавки и усадил на колени, обняв и прижав к себе.
– Егор, сынок… ты меня прости… Я себя неправильно повел, ужасно, ты прав на все сто. Никогда нельзя поднимать руку на женщину. Я не сумел удержаться… но ты пойми – я не хочу, чтобы кто-то приближался к нашей маме. Она ведь только наша, правда? Только твоя и моя.
Егорка тяжело вздохнул, вытер глаза и посмотрел в лицо Хохла недоверчивым взглядом:
– И что – ты ее потому ударил, что ей Никита хотел очки принести?
– Егор, ты пока не поймешь этого. Но когда вырастешь, я тебе объясню. А сейчас просто постарайся простить меня, ладно? Я тебе обещаю, что никогда больше не ударю маму.
– А мама тебя простила?
– Ну, ты ж видел, – смущенно улыбнулся Женька, погладив мальчика по голове.
– Тогда… давай ее порадуем чем-нибудь, – предложил Егор. – Чтобы она не грустила.
Хохол засмеялся, чмокнул мальчика в макушку и поставил на ноги.
– Какие идеи?
– Не знаю… может, цветы? Мамочка любит цветы…
– Слушай, а ведь еще не поздно, можно съездить в город! – задумчиво протянул Хохол. – Пойдем-ка, попросим у дяди Гриши машину с водителем, да и прокатимся.
Егорка радостно запрыгал, уже забыв, что совсем недавно сердился на отца и не хотел разговаривать с ним. Перспектива порадовать мать подарком заслонила все его обиды.
Они поднялись на третий этаж, где находился кабинет Беса, вошли и расположились в больших мягких креслах. Гришка что-то читал, нацепив на кончик носа очки. По всему столу были разложены бумаги, папки, какие-то блокноты и записные книжки, в пепельнице дымилась сигарета, рядом стояла чашка уже остывшего чая. Дав знак вошедшим не мешать, Бес продолжил изучение какого-то документа. Хохол наблюдал за этим процессом с легкой ухмылкой – помнил, чем раньше Гриша Бес зарабатывал на жизнь, и это нынешнее его качество очень веселило ехидного Женьку.
