Парень обернулся, замер на секунду и тоже побежал. Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей.
– Подожди! – крикнул Кент. – Я только хотел…
Майер отшвырнул свою пиццу и побежал что есть сил. Но бежал он не к дому а от дома.
Дядя Кент пустился за ним.
– Я за машиной! – крикнул отец ему вдогонку Дядя Кент на ходу кивнул и прибавил шаг.
Отец положил Юнасу руку на плечо:
– За мной, мальчик. – И двинулся к конторе гавани, раздвигая толпу и то и дело извиняясь.
Юнас послушался было, но тут же остановился. И как же это – не увидеть, чем кончилось дело? Он повернулся и побежал за дядей Кентом.
– Юнас!
Мальчик даже не оглянулся.
На этот раз он бежал с удовольствием. Он уже не дичь, как тогда. Он охотник. Охотник из семьи Клоссов.
Здесь освещение было похуже, чем на площади. Лица людей почти не различимы, но белую ветровку дяди Кента видно издалека. Дядя Кент перебежал улицу. Перед ним маячила бритая голова Петера Майера.
Юнас помчался за ними.
Очень скоро он обнаружил, что люди куда-то исчезли. Улица на выезде из города была совершенно пустой.
Здесь почему-то было заметно прохладнее.
Дядя Кент миновал церковь. Майер остановился у последнего фонаря и юркнул в березовую рощу. Постепенно глаза привыкли к темноте.
Кент побежал за ним, перепрыгнул канаву и исчез между деревьями.
Это была странная погоня – очень медленная, как во сне. И Майер, и Кент боялись оступиться.
Юнас последовал за ними. Он тоже, примерившись, перепрыгнул канаву и остановился. В лесок уходила тропинка. Внезапно стало очень тихо – страшноватая, сосущая тишина. Постепенно глаза привыкли к темноте. Полная луна напоминала грязноватый уличный фонарь. Она то и дело пряталась за тучами, в ее свете еле заметно белели вертикальные призраки берез. Несколько мгновений Юнас стоял неподвижно, пока не услышал, как где-то хрустнула сухая ветка. Он побежал, лавируя между деревьями. Лес вскоре кончился, он оказался на заросшем невспаханном поле, больше напоминавшем луг перед покосом. Трава в лунном свете серебрилась, как огромная волчья шкура у дяди Кента в спальне.
На другом конце поля опять начинался лес. Вдоль опушки бесшумно двигались две фигуры. Потом они исчезли.
Юнас быстро перебежал луг. Тут тоже была тропинка. Он немного устал, ему было страшно, но гордость и возбуждение пересиливали страх. Сегодня он не один, как тогда, ночью, на этом жутком корабле-призраке. Где-то за спиной отец, а здесь, в лесу, здоровенный дядя Кент.
Опять до него донесся хруст ветки и еще какое-то странный гул, словно растревоженный пчелиный улей. Он не сразу сообразил, что это за звук, потом до него дошло – машины! Здесь же шоссе на Борнхольм, и еще не так поздно, движение пока не стихло.
Юнас прислушался и двинулся вперед, стараясь не сбиться с тропинки.
Кто-то крикнул, похоже, дядя Кент.
Юнас остановился.
Еще один крик, и сразу вслед мгновенно оборвавшийся дикий вой.
Юнас вздрогнул и заледенел. Но сразу сообразил – это кричит не человек. Это визг автомобильных тормозов по асфальту.
Несколько секунд полной тишины, потом вновь чей-то отчаянный крик.
Хлопнула автомобильная дверца.
Юнас замер. Стоял, не двигаясь, и прислушивался. Снова захрустели сухие ветки. Кто-то направлялся прямо к нему.
Из темноты проявилась тень.
– Это ты, Ю-Ко?
Дядя Кент.
– Да, я хотел только…
– Нечего тебе здесь делать, – резко оборвал Кент.
Юнас промолчал – что тут скажешь?
Дядя Кент не ответил. Он, тяжело дыша, прошел мимо Юнаса по тропинке, отодвинув мальчика, как мешающую пройти ветку.
Ничего не оставалось, как следовать за ним. Шли молча, но Юнасу не терпелось. Он догнал Кента:
– И как?
Кент не ответил. Они пересекли лужайку и шли теперь по тропинке в Марнес.
– Ты его не поймал?
– Нет. Его больше нет, – буркнул Кент, не останавливаясь.
Они перепрыгнули канаву и оказались на асфальтированной, освещенной дороге.
Юнас заметил, что у дяди Кента ритмично подрагивает левый глаз, словно какой-то маленький мускул затеял самостоятельную тренировку.
Кент внезапно остановился и пристально посмотрел на Юнаса:
– Ты видел там что-нибудь?
– Где – там?
Кент перевел дыхание и пошел дальше.
– Эге-й! – тишину прервал голос отца. Он стоял около машины рядом с церковью. – Что случилось?
Кент подошел к нему вплотную и что-то тихо ответил. Юнас разобрал только:
– … вывернулась «ауди»…
– «Ауди»?
Дядя Кент кивнул.
Отец молча покачал головой.
Они сели в машину. Отец подождал, пока Кент отдышится, повернул ключ зажигания:
– Поехали домой.
На шоссе Юнас увидел полицейские мигалки. В сотне метров от них скопилось несколько машин, толпились люди. Несколько человек в оранжевых светоотражающих жилетах возились у обочины.
Отец показал левый поворот, но дядя Кент остановил его:
– Лавай направо. Поедем через Лонгвик.
Отец кивнул.
Юнас посмотрел в заднее стекло. Ясно, случилось что-то серьезное, но что именно – понять невозможно.
Мигалки исчезли за горизонтом. Через несколько километров отец свернул на проселок к берегу.
Кент откинулся на сиденье:
– Завтра в новостях скажут, что случилось. Мы не будем об этом говорить.
– Конечно, – пробормотал отец. – Как обычно.
А Юнас промолчал. Сидел на заднем сиденье и вглядывался в темноту.
Что хотел сказать дядя Кент? Кому они не будут говорить? Семье? Полиции?
Герлоф
Герлоф потянулся, чтобы выключить приемник, но тут как раз пропикало двенадцать. Полуночные местные новости.
– А теперь о происшествии на севере Эланда, – сказал диктор. – На сто тридцать третьей дороге, недалеко от Марнеса, машина сбила двадцатичетырехлетнего мужчину. Он выскочил на дорогу прямо перед радиатором идущей с большой скоростью «ауди». Пострадавшего отвезли в больницу, где врачи констатировали смерть. Водитель «ауди» все еще в тяжелом шоке.
Имени погибшего, как всегда, не назвали. «Двадцатичетырехлетний мужчина». Герлоф давно говорил, что дорожному управлению пора снизить скорость на сто тридцать третьей. Широкое четырехполосное шоссе на Боргхольм, прямое как стрела. Трудно избежать соблазна придавить акселератор.
