— Босс желает знать, не сможешь ли ты поднять свою очаровательную задницу и приступить к работе часа на два пораньше. Марни плохо себя чувствует.
Проигнорировав ту часть фразы, где упоминалась нижняя часть ее тела, она спросила:
— С ней все в порядке?
— Это все беременность, — предположил тот брюзгливо. — На мой взгляд, она слишком много работает.
— В следующий раз, когда Марни появится в таверне, нам следует привязать ее к стулу, — пробормотала Рози. — Только так ее и можно удержать от излишней беготни.
Берген поразил Рози, издав нечто, напоминающее смешок, и впервые на ее памяти согласился с ней:
— Что правда, то правда.
— Ладно, я только переоденусь и сразу приду.
Она встала, сложила одеяло и направилась вверх по каменистой тропке в сторону маяка.
И оступилась, едва не скатившись кубарем обратно, когда вслед ей послышался ответ повара:
— Хорошо, Рози.
Входя в таверну, Рози мурлыкала популярный мотивчик. А, забежав в кухню за чистым фартуком, обнаглела настолько, что отважно усмехнулась повару.
— Твоя улыбка не дает тебе права таскать отсюда сосиски, девчонка, — буркнул он.
— Все равно, я тебе нравлюсь, Берген. Давай признавайся.
— Перегрелась на солнце. Отсюда и галлюцинации.
— Я слышала, ты назвал меня Рози.
— Неужели? Тебе же так зовут, а?
— Не волнуйся, — сказала она, обретя уверенность, достаточную для того, чтобы игриво потрепать его по щеке. — Я никому не скажу.
— Прочь из моей кухни, — огрызнулся он, но настоящей злости в его словах не ощущалось. И он даже не попытался перехватить ее руку, когда она цапнула с противня сосиску.
Пробегая по коридору мимо открытой двери в офис, Рози заметила Мейсона, сидящего за столом. К уху он прижимал телефонную трубку, вся поза выражала крайнюю озабоченность.
— Хорошо, что ты пораньше, — сказал он, прикрывая трубку рукой. — На линии один из наших поставщиков пива. Не успевают выполнить наш заказ. Только этого мне и не хватало.
— Я видела в зале женщину из демократической партии.
Мейсон тихонько выругался.
— Диана уже тут?
Рози кивнула.
— Зашла прямо передо мной. Я подала ей стакан воды со льдом. Пока она ничего не требует.
— Да, но заставлять ее ждать мне не хочется, а разговор с этими ребятами грозит затянуться. — Он указал на телефон.
— Могу ответить на звонок вместо тебя, — предложила Рози. — Только скажи, что делать.
Он облегченно вздохнул и поцеловал ее в щечку, передавая трубку.
— Ты просто чудо. Договаривайся с ними о новой партии. Если понадобится — все записи в верхней папке в шкафу. Поставки братьев Квинси. — Уже у двери он остановился, провел рукой по волосам и спросил: — Я прилично выгляжу?
Она провела языком по губам, залюбовавшись им. Высокая стройная фигура, сексуально взлохмаченные волосы, резко очерченные скулы, проницательный взгляд… Рози ощутила мгновенный всплеск физического влечения, обдавший ее жаром.
— Меня посадят под стражу, если я выскажу свои мысли, — улыбнулась она.
Мейсон задумчиво приподнял темную бровь.
— Неужели? Тогда постарайся удержать их до того, как у меня будет возможность воспользоваться моментом. И все-таки, как я выгляжу?
— Лучше всех. — И она послала ему воздушный поцелуй.
Когда он ушел, Рози зажала трубку плечом, затем открыла шкаф и стала перебирать лежащие на полке папки. Улыбаясь, вытащила нужную папку, случайно прихватив и две лишние. Хотела было вернуть их на место, но ее внимание привлекло имя на обложке.
Делорез Кингсли Треллер.
Мейсон завел на ее мать специальное досье. Рози хмыкнула. Как похоже на него. Парень просто помешан на порядке. Она открыла папку, ожидая найти ту ограниченную информацию, что уже была ей известна. Но обнаружила там куда больше.
Гораздо, гораздо больше, включая ее законное имя. Кристалл Мари Кингсли. И еще — несколько предложений, начертанные четким почерком Мейсона, излагающие подробности рождения Рози и тогдашнего образа жизни ее матушки.
С губ Рози сорвался стон, в голове помутилось. Оказывается, она родилась у законченной наркоманки. Ее отец — поставщик наркотиков. Конечно, Рози не ожидала, что ее биологическими родителями окажутся какие-нибудь миллионеры. Но это?!
Еще не успев как следует осознать всю силу охватившей ее боли, Рози начала перебирать фотографии. Тут не только мать, но и две девочки. Девочки-подростки, разительно похожие на саму Рози.
Больше всего ее убивало то, что Мейсон ей солгал.
У Рози есть сестры. Целых две. Младшие сестры, которых он видел во время визита в Калифорнию. Она проглядела оставшиеся записи, ища указания на автокатастрофу или свидетельство о смерти. Ничего. Наконец Рози отыскала пометку «отказалась встречаться», дважды подчеркнутую красным карандашом.
— Могу я вам помочь? — раздался голос из телефонной трубки, которую она машинально стиснула в руке.
— Нет.
И никто не сможет. Положив трубку на рычаг, она обеими руками вцепилась в волосы.
Итак, ее мамаша жива и абсолютно здорова, живет в Сан-Диего. На фотографии она выглядела типичной заботливой мамочкой. Чистенькая и выглаженная, на заднем фоне — «мерседес» и две столь же ухоженные дочери.
А третья дочь пускай сидит по уши в дерьме. Забытая. Ненужная.
Мейсон ей постоянно врал. Врал напропалую. Даже отказ матери от встречи не так больно ранил Рози.
Она помотала головой, пытаясь проанализировать случившееся. Должны же быть причины, по которым Мейсон утаил эту важнейшую информацию.
Рози встала и, хотя дрожащие ноги отказывались ее держать, направилась к двери.
Обогнув угол стойки, она сразу увидела его, сидящего в углу за столиком вместе с Дианой Сазерленд. Они сблизили головы, обсуждая детали предстоящей избирательной компании. Гонка ожидалась изрядная — по данным предварительного опроса конкурирующая партия отставала от демократов всего на пару процентов от общего числа голосов.
Внезапно Рози озарило. Новый счастливый мир рушился, как карточный домик.
О, у Мейсона имеется достаточно важная причина сохранить ее прошлое в тайне. Рози вспомнила о сенаторе Бертранде, выдающемся федеральном законодателе из Мичигана, нанявшем Мейсона сторожить свою заблудшую дочку. Человек знал все ходы избирательных мероприятий. Знал, что следует преподнести публике, а что хорошенько припрятать в самый дальний угол. Знал, что грязные подробности, касающиеся как самого кандидата, так и его близких, могли перечеркнуть все усилия его имиджмейкеров.
