– Успокойся, – неожиданно мягко и тихо попросил Хохол, наклоняясь к ней и целуя в шею. – Перестань, киска, не хочешь – ничего не будет, я проконтролирую. – Его губы скользили по коже, доставляя Марине удовольствие и возвращая равновесие и покой.
Здоровой рукой она коснулась его щеки, провела по бритому затылку:
– Жень, поцелуй меня еще…
Уговаривать не пришлось – он целовал ее до тех пор, пока Коваль не почувствовала, что сейчас не выдержит и заставит его заняться любовью прямо здесь, а ведь нельзя, у нее все болит.
– Хватит… – выдохнула Марина, отталкивая его от себя.
Он понимающе посмотрел на нее и встал с кровати, отошел к окну, тяжело дыша и пытаясь справиться с собой.
Через пару дней приехал довольный Розан, привез огромный пакет фруктов и букет хризантем. Расположившись у кровати, он взял Марину за здоровую руку и вполголоса сообщил:
– Все, дорогая, можешь спать спокойно. Вычислили мы стукача. Знаешь кто?
– Пока не скажешь, не узнаю, – улыбнулась Марина, осторожно перемещая загипсованную руку с кровати на живот.
Розан еще поломался пару минут, вызвав бурную реакцию со стороны Хохла:
– Заколебал, на фиг! Что понтуешься, как малолетний фраер?!
Но Серега не повел и глазом, а, заговорщицки подмигнув Марине, объявил:
– А сдал тебя, подруга моя боевая, твой охранник Алексей.
– О-па! – растерянно протянула Коваль. – Сюжет, однако…
Это была шокирующая новость – Алексей работал в паре с погибшим Максимом, Марина очень хорошо относилась к нему, и вдруг…
Розан между тем продолжал:
– Поймали менты нашего парнишку на забавном деле. Оказывается, баловался наш Леха торговлей клофелином, прикинь, какая тема? Сбывал препарат шалавам у гостиниц, которые приезжих лохов разводят. А брал он этот клофелин у нашего доктора, вот так-то. А когда прихватили Лешу, тут он и поплыл. И пообещал ему Гордеенко всяческое содействие в обмен на информацию о тебе, дорогая моя.
Марина молчала. Надо же, как бывает в жизни – человек живет рядом с тобой, охраняет тебя, каждый день рискует жизнью за тебя – и потом вдруг так легко сдает… Коваль впервые столкнулась с предательством среди своих, это была новая для нее ситуация, и, как теперь быть, она не знала. Но Серега, погладив ее руку, сказал:
– Ты успокойся, все нормально уже. Леху в СИЗО закрыли, чтобы, значит, мы не достали, да не учли менты, что и там всяко бывает. Вчера его какой-то хмырь заколол ночью. Вот уроды вертухаи – шмон им лень устроить! – притворно сокрушался Розан, хитровато глядя в озабоченное лицо хозяйки. – Заточку кто-то из ложки спроворил, представляешь? Ужас, что делается!
Марина не выдержала и фыркнула – не знай она Серегу Розана столько лет, поверила бы в его праведный гнев. А так… даже сомнений не было в том, что именно по Серегиному приказу изготовили тюремные умельцы эту самую заточку. И воткнулась она в горло охранника Леши тоже не без его подсказки.
– Ну вот, киска, – проговорил Хохол, когда Розан наконец убрался. – Теперь вообще все отлично.
– Да… теперь еще дождаться бы, чем закончится канитель с журналистами…
Визит журналистов вылился в громкий скандал – телевидение и пресса взахлеб рассказывали о беспределе, творящемся в милиции, поливая бедного Гордеенко. Через пару дней к Марине пожаловал сам прокурор с букетом роз и гневным выражением на лице.
– Что же вы, Марина Викторовна, сразу ко мне не обратились? – укоризненно покачал он головой, оглядывая дело рук своего подчиненного и ментов. – Надо было мне позвонить, я разобрался бы и помог, мы же не первый день знакомы!
– Георгий Георгиевич, – устало произнесла Коваль, глядя на него в упор, – вы ведь не мальчик, прекрасно понимаете, что я не могла вам позвонить – телефон у меня отобрали почти сразу, я едва успела сообщить своим, а потом, в управлении, никто и не дал бы мне звонить вам. Гордеенко давно на меня зуб точил, вот и нашел способ. Я привыкла, что действую на некоторых, как красная тряпка на быка, такая судьба, видно, чего ж теперь. Но обращаться с собой подобным образом я тоже не позволю и доведу дело до логического конца. Если вы приехали уговаривать меня не писать заявление, то напрасно – если уж я что-то решила, то так и будет.
– Сложно с вами, Марина Викторовна! – вздохнул прокурор. – Вы подумайте, во что ввязались, – ведь никто ваших слов не подтвердит, никто не видел того, что произошло, еще и сами пострадаете – получите встречный иск о защите чести и достоинства сотрудников милиции и прокуратуры.
– Вы угрожаете мне, Георгий Георгиевич? Не ожидала от вас подобных мер воздействия! Посмотрите на меня – похоже, что я сама упала и ударилась, как утверждают ваши сотрудники?
– Мы же взрослые люди, Марина Викторовна, зачем нам игры в прятки? Я прекрасно знаю, что вы никуда не падали и ни обо что не бились, но вы не докажете этого никогда, потому что нет свидетелей и нет медицинского заключения. Иными словами, вы оклеветали в прессе сотрудников правоохранительных органов, дорогая Марина Викторовна. А это серьезное правонарушение, если не сказать – преступление!
– Понятно, – отозвалась Коваль, готовая к подобному заявлению. – Значит, придется снова общаться с журналистами с продолжением истории и рассказом о том, как прокурор города явился ко мне в палату с угрозами.
– И что – вам кто-то поверит? – усмехнулся он. – А припомните кое-какие подробности собственной жизни, госпожа Коваль, и вам сразу станет ясно, что лучше отказаться от этой затеи, иначе в ваших фирмах начнутся проверки и обыски, и мало ли что может еще произойти!
– Ну, тут вы перегнули, мой бизнес ничего общего с криминалом давно не имеет. И не надо пугать меня проверками – с этой стороны вы меня не подловите.
– А знаете, о чем я думаю уже давно? О том, как случилось, что ваш супруг Егор Сергеевич Малышев так удачно разбился именно в тот день, когда перевел все свое имущество на ваше имя? – протянул с задумчивым видом прокурор, глядя поверх Марининой головы. – Странно, правда? Осторожный и грамотный человек, немало лет вращавшийся в криминальных кругах, вдруг в одночасье отдает все, что имеет, молодой жене, возглавляющей крупную группировку, и садится за руль «Мерседеса», хотя до этого всегда ездил с водителем. И ведь в тот день вы были вместе, отмечали день его рождения, а в машине он оказался один – как так? Почему вы-то с ним не сели? Знали, что в машине тормоза откажут?
– Ну, это перебор! – прищурилась Коваль, готовая вцепиться ему в морду ногтями. – Перебор это, господин прокурор! Я не села в этот чертов «мерин» только потому, что Егор запретил мне, сам лично запихал в мой джип и дверку захлопнул, это видела куча народу! Единственным человеком в этом мире, которому я никогда, слышите – никогда, не причинила бы вреда, был Егор Малышев! Я любила его, он был моим мужем, понятно это вам, господин прокурор?! Да, я много накуролесила в этой жизни, чего греха таить, но не надо вешать на меня того, чего я не делала и не думала!
