— Вы точно в порядке, Антонина Андреевна?
— Да, наверное…
— Немедленно звоните в милицию. Скажите, что погиб работник милиции…
Он двигался по коридору, машинально сбавляя шаг. Неужели в его номере… его ждут? Почему бы нет? Работник милиции в кустах обезврежен, гостиничная работница выбыла из строя — в служебное помещение посторонние, как правило, не заходят, постояльцев с гулькин нос… Он остановился у четвертого номера, помялся, но все же решился постучать. Открылась дверь, на пороге стояла Маргарита. Раздетой она не выглядела, но лицо было заспано, помято, некрасиво. В прошлый вечер он видел перед собой другую женщину. Она изумленно уставилась на пистолет в его руке, медленно подняла голову. Он приложил палец к губам, выразительно кивнул в конец коридора, прошептал:
— Не уверен, что все так, как я думаю, но чем черт не шутит… Поможете?
Она кивнула, метнулась в номер, выскочила спустя мгновение с зажатым в кулачке маленьким пистолетом. На цыпочках подкрались к номеру Турецкого, встали, прижавшись к стене, по обеим сторонам двери.
— В чем дело, Александр Борисович? — прошептала Маргарита.
— Вы спали?
— Я дремала….
— Ничего не слышали?
— Нет.
— В номере может кто-то находиться. А, может, и нет. Я потом вам все объясню. Милиция уже едет… надеюсь. Но, думаю, нет смысла ее ждать…
Он осторожно прикоснулся к двери — как к оголенному проводу, толкнул от себя. Дверь была заперта, именно в таком состоянии она и должна находиться. Он извлек прикрепленный к примитивному брелоку ключ, медленно вставил в замочную скважину, провернул… Глубоко вздохнул и посмотрел на Маргариту. Женские глаза блестели в полумгле загадочным блеском.
— Где у вас выключатель? — прошептала она.
— Слева, над головой… Зачем вам? Я сам войду, вы просто подстрахуйте.
Она оттерла его плечом, он не успел выразить протест, как она ворвалась в номер, вспыхнул свет! «Ничего себе, — ошеломленно подумал он. — Надеюсь, она не из тех, которые, кроме как убивать, ничего не умеют…»
— Лежать! — проорала Маргарита. Вспыхнула яростная возня, Турецкий очнулся, бросился в номер. Взгляду предстала исполненная идиотизма картина. На мятой ковровой дорожке корчился перепуганный журналист Мышкевич. Его корежило от страха и боли, физиономия исходила красными пятнами. Он норовил приподняться, в горле булькало, он хотел многое сказать.
— Лежать! — повторила Маргарита, толкнув его ногой в плечо. Мышкевич повалился, захныкал.
— Александр Борисович, уберите эту фурию… Боже, у меня, кажется, нога сломана…
Турецкий бегло осмотрелся. Других посторонних в номере нет, окно нараспашку (а пять минут назад было закрыто!). Он бросился в ванную, где не задержался, метнулся кокну.
— Александр Борисович, я ни в чем не виноват… — хныкал Мышкевич. — Я приехал сюда сразу, как вы и говорили… Я даже машину оставил во дворе соседнего дома, чтобы не светилась… Подошел к гостинице, здесь не было никакой милиции, хотя вы говорили, что она будет… Меня никто не остановил… Внутри тоже никого не было, я постучал в вашу дверь, кто-то открыл, меня втащили внутрь, у вас в номере было темно… меня бросили, я, кажется, сломал ногу о ножку стола… ой, как больно… — Его действительно крючило, казалось, ой сейчас взорвется от раздирающей его боли. — Я, наверное, на несколько минут потерял сознание, не помню…
— Александр Борисович, займитесь этим вундеркиндом, я посмотрю на улице. — Он снова не успел опомниться, как Маргарита спрыгнула с подоконника и растворилась во мраке.
— Честное слою, Александр Борисович, вы, наверное, что-то не то подумали… — булькал Мышкевич, молитвенно таращась на Турецкого. — Ну, не сам же я себе ногу сломал, в конце концов… Вас кто-то ждал в номере, я не видел его лица, все так быстро произошло… Вам его уже не поймать…
Турецкий опустился в кресло, взялся за голову, в которой разгонялась веселая карусель. Следить за событиями и держать их под контролем он уже не успевал. Мышкевич оперся на больную ногу, заорал очень выразительно и вновь принялся кататься по полу.
— Послушайте, Александр Борисович… — он отдышался, заговорил срывающимся голосом. — Я знаю, у кого из районной прокуратуры была связь с генералом Бекасовым. Подозреваю, это была любовная связь. Длилась она недолго, но кто его знает…
«И где этот крендель умудряется добывать информацию?» — с невольным пиететом подумал Турецкий.
— У кого была связь с генералом, Эдик?
— Вы должны ее знать, — выхаркнул Мышке-вич. — Это следователь прокуратуры Ситникова…
А он точно не дурак, мысленно резюмировал Турецкий.
— Полежи тут, Эдик, и не вздумай никуда уходить. — Он подошел к окну, высунулся наружу. Чернота царила густая. Едва-едва вырисовывался контур машины, лежащее неподалеку тело…
Он выбрался наружу, спрыгнул с выступа фундамента. Тень возникла из-за угла, он машинально вскинул пистолет.
— Не вздумайте пальнуть, Александр Борисович, это я, — проворчала Маргарита. Она тяжело дышала. — Бесполезно. Тот, кто здесь был… если, конечно, кто-то был… уже далеко. Кажется, едет милиция…
Он прислушался. Сонную тишину райцентра рвала милицейская сирена. Надо же, как в приличном полицейском боевике…
— Послушайте, Александр Борисович… — замялась Маргарита. — Я готова вам помочь, но… знаете, не хочется афишировать свое присутствие в данное время в данном месте. Если Мышкевич проговорится, тогда, конечно, упоминайте мое имя, но если будет молчать… В общем, я у себя в номере, хорошо?
— Воля ваша, — вздохнул Турецкий. — Услуга за услугу, Маргарита. Сделайте вид, что не заметили у меня пистолет. Сами можете догадаться, что это оружие не убийства, а защиты.
— Договорились. — Она коснулась его руки и побежала к крыльцу, хотя быстрее было бы забраться обратно через окно…
Сирена приближалась — милиция уже свернула с Большой Муромской и осваивала прилегающие к ней проулки, будоража сон местных граждан. Он добрел на подгибающихся ногах до лежащего у машины тела, тяжело опустился на колени. Погладил Эльвиру по лбу. Девушка застонала, сделала тяжкий вздох. Словно гром расколол голову! Он радостно ахнул, припал к ней. Вскочил, метнулся влево, вправо — где же, черт возьми, он оставил фонарь! Выхватил сотовый телефон, раскрыл, поднес к женскому лицу, осветив ее весьма условным светом. Веки Эльвиры дрожали, она никак не могла открыть глаза. Он захлебнулся своей шальной радостью, стал надрывно кашлять.
— Она живая! — бросился он к выворачивающей из-за угла милицейской машине, чуть не прыгнув под колеса. — Живая она, черти! Вызывайте «скорую»!
Откуда взялись силы достойно встретить «противника»? Он выдержал яростную психическую атаку. На него орал майор Багульник, орал, плюясь слюной, капитан Извеков, едва не настучал по больному затылку взбешенный оперативник Татарцев.
