Распахнул створку, активировал зажигалку, щелкнул тумблером. Мерклый свет озарил пространство. Как, оказывается, все просто. Можно пройти мимо и как бы невзначай обесточить всю прокуратуру…
В коридоре никого не было. Из вестибюля не доносилось ни звука. Он поплелся дальше, ускоряясь, выбежал в вестибюль, встал, держась за фигурный косяк. Тронулся дальше с замиранием сердца.
Фу, отлегло от сердца. «За стеклом» царили тишь и благодать. Охранники мирно спали. Одного чары Морфея сразили в тот момент, когда он сидел на стуле и попивал чай. Он сполз, но не упал, пускал пузыри, храпел. Второй успел добраться до стыдливо упрятанной за ширмочку лежанки, но взгромоздиться на нее не смог, сидел на полу, сложив голову на постель, выставил на обозрение кобуру с табельным «Макаровым». Турецкий вошел внутрь. Сонливость сразила охранников не просто так, от нечего делать. На столе стоял графин с питьевой водой, наполненный не более чем на треть, электрический чайник, растерзанная пачка печенья, дешевый вафельный тортик. А ведь судьба могла распорядиться иначе, сообразил Турецкий. Однако убийца решил не множить трупы, что со всех сторон похвально. Уходя из прокуратуры, улучил момент, когда в кабинке никого не было, вошел, сыпанул в графин снотворного и был таков. А потом эту воду охранники слили в чайник, предвкушая приятное проведение времени…
Он не стал будить парней. Проку от них, как от козла в курятнике. Да и не добудишься. Самочувствие немного улучшилось. Он вышел в темноту на свежий воздух, глубоко вздохнул… и снова чуть не свалился.
На улице Щукина было тихо, как на заброшенном погосте. Горел единственный фонарь — под козырьком. В окружающих домах глухая темень, уличные фонари мало того что не работают — их просто нет. Он потащился к палисаднику, за которым стояла единственная на этот час машина. Обошел ее, придирчиво осветил колеса, подавил дурное желание забраться под днище, исследовать насчет взрывчатки. Интуиция упорно подсказывала, что взрывчатка в арсенале злоумышленника не значится. Специалист он, конечно, неплохой, да и воображением не обделен, но все равно дилетант. Турецкий снял машину с сигнализации — «Ауди» дважды пикнула, стало быть, посягательств на ее честь и достоинство не было.
Прохладный ветер освежил голову. Стоит ли куда-то ехать, лучше вернуться в прокуратуру, позвонить с вахты в милицию, дождаться их приезда, объяснить ситуацию… Он представил, как его будут мурыжить, представил грядущую бессонную ночь, ужаснулся. Хрен на них, убийца не вернется, ему не нужны эти два лопуха, спящие мертвым сном. Он сел за руль, завел мотор, поехал…
Он уже понимал, что попал конкретно, но чтобы до такой степени… Улица Щукина была пуста, ни машин, ни людей, свет фар вырывал из темноты пусть щербатый, но асфальт. Он перешел на третью скорость, на четвертую. Не умел он ездить медленно по пустой дороге. Возможно, кто-то именно на это и рассчитывал. Глаза слипались, сонливость одолевала — не проходят бесследно жесткие контакты головы с твердыми неорганическими предметами. Человеческая фигура, закутанная в серый плащ, очертилась за мгновение до столкновения! Ждал, спрыгнул с обочины, делая вид, что собирается броситься под колеса. Но не бросился, отпрянул в последний момент. Турецкому хватило: гневно возопив, он вывернул руль, машина вильнула влево. Спохватившись, он стал крутить баранку в обратную сторону, но совладать с инерцией громоздкой махины уже не мог. Откуда взялось это дерево? Он должен был учитывать одно из главных правил автомобилиста: дерево может десятилетиями благополучно расти на обочине, а потом внезапно выскочить перед носом водителя! Вся жизнь не пронеслась перед глазами, а лишь один из ее фрагментов — в котором он забыл пристегнуться! Он продолжал крутить баранку, давя на тормоз. Не поставь германские автослесари на его машину систему АВС, пришлось бы туго. Машина пошла юзом, развернулась, правым бортом ударилась в дерево. Турецкого бросило на коробку передач, затем к двери, затрещали ребра…
Он практически терял сознание, но рука поползла в тайничок под трансмиссией, извлекла пистолет. Большой палец оттянул предохранитель. Дай бог, патрон уже в стволе… Туман клубился перед глазами. Он прикладывал усилия, чтобы не лишиться чувств, до боли сжимал зубы. Он видел, как из тумана с левой стороны вырастает фигура в бесформенных одеждах, приближается…
Он поднял пистолет, опустил стекло. Прицелиться в таких «штормовых» условиях было невозможно, он и не старался. Человек подходил, он был уже в трех шагах. Точно призрак из черной материи. У него не было лица… Турецкий потянул указательным пальцем спусковую скобу. Пистолет гавкнул, наполнив салон пороховой гарью. Отдача отбросила его к двери, но пистолет удержался в руке. Он видел, как отпрянул человек, подходивший к машине. Окрыленный успехом, Турецкий произвел второй выстрел…
Незнакомец растворялся в тумане — просто исчезал, как исчезает сахар в стакане горячего чая. Ослабла рука, выпал пистолет, бешеная карусель закружилась перед глазами… Он не помнил, как сработал предохранитель в голове, открылась дверь, он вывалился на улицу. Лежа на земле, шарил по салону, выискивая пистолет. Поднялся, куда-то побрел. Он не видел, как в окне ближайшего строения объявился местный житель, захлопнул форточку, задернул шторы. Он протащился мимо дома, втиснулся в какой-то переулок…
Он обнаружил себя сидящим на завалинке, сжимающим пистолет, и вокруг него царила все та же кладбищенская тишина. Живой, равнодушно подумал Турецкий. Надо же, какое достижение. Он доволокся до машины, припечатанной к дереву, недоверчиво поглядел по сторонам. Почему здесь все такие равнодушные? Осматривать повреждения не было ни желания, ни возможности. Со своими повреждениями бы справиться. Он забрался в машину, повернул ключ зажигания. Двигатель завелся с третьей попытки, заработал неустойчиво, с придыханием. Замечательно, усмехнулся про себя Турецкий, по кредиту еще не рассчитался, а уже пора новую машину покупать…
Когда он подъехал к гостинице, была половина первого ночи. Так долго просидел на завалинке? Выполз, осмотрелся, принюхался к обстановке. Голова трещала, ныли ребра, ноги превращались в холодец. Присмотревшись, он заметил, что машина на парковке не одна. В темноте вырисовывался силуэт седана с низкой для проселочных дорог посадкой. Он махнул на него рукой и поволокся в гостиницу.
В холле, по обыкновению, царил полумрак. Распахнулась дверь, высунулась тумбообразная Антонина Андреевна.
— Здравствуйте, Александр Борисович. Забыла вам сказать, вам вчера вечером звонили из Генеральной прокуратуры.
— Охренеть… — пробормотал Турецкий. — Чего хотели?
— Не знаю, — пожала каменными плечами администратор. — Звонили из секретариата, хотели знать, действительно ли вы находитесь во Мжельске.
— Да ну их, — проворчал Турецкий. — Больше никаких сюрпризов?
— Была еще женщина, — продолжала Антонина Андреевна, — остановилась в четвертом номере и тоже спрашивала про вас. Серьезная такая, лет сорок — сорок пять. Просила обязательно ей сообщить, когда вы вернетесь.
— Пожалуйста, не надо этого делать, дорогая Антонина Андреевна, — взмолился Турецкий. — Женщина, это, конечно, славно, но мне сегодня не до них…
