Он проспал часа полтора, очнулся от какой-то странной мысли. Необычно — чтобы во сне посещали мысли. Он сбегал в ванную, сполоснул физиономию, раскрыл холодильник, сунул в рот последний ломтик ветчины (прокурор недосмотрел), стал сосредоточенно жевать. Включил DVD, поставил вчерашний диск с записью сценки на озере, стал внимательно пересматривать. Просмотрел раз, просмотрел другой, закрыл глаза, задумался. Что-то было в этой записи…
Дабы окончательно расстроиться, он просмотрел запись в третий раз. Ничего не менялось, карась болтался на крючке, выстрел, побледневшее от страха лицо генерала Бекасова… Окончательно расстроенный, он вышел из номера, промаршировал по коридору. В вестибюле отворилась дверь, увенчанная табличкой «Служебное помещение», высунулась «старая дизельная баржа», как нелестно охарактеризовал прокурор администратора, приветливо улыбнулась.
— Хотелось бы сразу договориться, Антонина Андреевна, — ворчливо бросил Турецкий. — Я не люблю, когда места, где мне доводится проживать, осаждают проститутки. Вы не могли бы так сделать, чтобы они сюда больше не ходили?
— Ах, простите… — Физиономия администраторши стала покрываться густой краской. — Я, видимо, не уследила. Как она проникла в гостиницу? Эта Ларка по кличке Булдыжка пролезет в любую щель! Уверяю вас, такое больше не повторится. У нас приличное заведение…
Понятно без психолога, что «проникновение» без участия администратора не обошлось. Но он предельно ясно выразил свое пожелание…
«Постоянного клиента» в заведении «Рябинка» встретили без особого энтузиазма. Посетителей было немного — еда нашлась. Потом он долго сидел в машине, обдумывая план первоочередных мероприятий. Козырей в кармане не много, на блестящую победу рассчитывать не приходилось, но попробовать, тем не менее, стоило. Он переехал мост через Волгу, свернул направо за магазином с оглушительным названием «Гастроном» и начал старательно объезжать колдобины. Дома на улице Коммунстроевской в основном были старые, трехэтажные, окруженные болезненными тополями. Он остановился возле нужного, покинул машину. На улице потихоньку темнело. Он обозрел облезлую трехэтажку, разломанную детскую площадку, с которой доносились крики ребятни и лай собачонки, вошел в единственный подъезд, стены которого от неприличных надписей спасали только разбитые лампочки, но от пронзительного кошачьего запаха даже они спасти не могли. Поднялся на последний этаж, стараясь не притрагиваться к перилам. Постоял перед тремя обшарпанными дверями, прислушиваясь к звукам окружающего пространства. На первом этаже заунывно пилила скрипка под бой перкуссии, прокуренный шансонье истово уверял, что лучше «золотого материка», известного как Колымский край, мест в природе не существует. На втором этаже под монотонный треск орал ребенок — видимо, небьющейся игрушкой доламывал все остальные; возмущалась простая русская женщина, собравшаяся отдохнуть после трудного рабочего дня, но не имеющая возможности это сделать. Он позвонил в дверь, не забыв одновременно приложить к ней ухо. Если в квартире что-то и происходило до его звонка, то быстро оборвалось. Он позвонил еще раз. Скрипнула половица в квартире.
— Кто? — глухо вопросил мужской голос.
— Турецкий, — лаконично представился сыщик.
— Кто это? — не сообразил хозяин.
— Следователь из Москвы, — терпеливо объяснил Турецкий. — Прибыл для расследования преступлений, о которых вы и так знаете. Мы с вами виделись сегодня в прокуратуре, откройте, пожалуйста, Станислав Витальевич.
Несколько секунд за дверью царило гробовое молчание. «Кажется, я не вовремя», — подумал Турецкий. Дверь неохотно приоткрылась. В проеме мерцал охранник Лыбин — в джинсах, голубой футболке навыпуск. Он настороженно разглядывал посетителя, и ничто не указывало на то, что он собирается пустить его в квартиру.
— Здравствуйте, — сказал Турецкий.
— Здравствуйте, — пожал плечами Лыбин. — Мы действительно виделись. А в чем, собственно, дело?
— Поговорить.
— Сейчас? — физиономия охранника изобразила растерянность. — Но почему вы… здесь? Я как-то не совсем понимаю…
— А где еще? Отвлекать вас от работы не имею права. Вы должны надежно стоять на страже. К тому же завтра вы на работу не выходите, верно? Где я вас еще найду, если не дома? Позволите войти?
Охранник вздрогнул, как-то боязливо покосился через плечо. Нерешительно помялся.
— Да знаете, вы так внезапно… Не самое лучшее время, надо признаться…
— Супруга будет волноваться?
— У меня нет супруги…
— Понятно. Вы не один.
— Ну, вроде того, — охранник скупо улыбнулся. — А в чем проблемы? Я недавно пришел с работы, имею право находиться, где мне вздумается и с кем мне вздумается.
— Согласен, вы можете даже пропустить рюмочку.
Лыбин невольно напрягся, загородил проход. Кроме вешалки, на которой висели старые плащи и форменная куртка, Турецкий ничего в квартире не увидел. Врываться было глупо. Пафосно выражаясь, никто не давал ему права. Охранник прав, он может водить в свой дом, кого вздумается… Впрочем, уходить без достижений тоже не хотелось.
— Простите, у вас женщина, — простодушно улыбнулся Турецкий. — А женщина, наверное, семейная, у нее злобный муж.
— Какая глупость, — фыркнул Лыбин и неожиданно рассмеялся. — Это совсем не то, что вы подумали. Здесь нет никакой женщины.
— Неужели мужчина? — удивился Турецкий. И пока охранник всерьез не оскорбился, сказал: — Я отниму у вас не больше двух минут. Если не хотите пустить меня в квартиру, а это сильно огорчает, мы могли бы поговорить на лестнице.
— Хорошо. — Охранник уже сообразил, что разговора не миновать. От сыщика не утаилось, что Лыбин не на шутку разволновался.
Он вышел из квартиры и прикрыл дверь.
— Что вы хотели?
— Вернуться к пресловутому дню — шестое мая. Пожалуйста, со всей откровенностью, Станислав Витальевич. В девять утра вас сменил на боевом посту Недоволин, вы сдали дела, мирно распрощались и ушли. Никого не видели.
— А кого я должен был видеть? — пожал плечами Лыбин.
— Выходя из прокуратуры, вы должны были видеть человека, который собрался в нее войти. Или столкнуться с ним в ограде. Или на улице Щукина. У человека, нанесшего визит в прокуратуру, машины не было, у вас ее тоже нет. Вспомните, вы кого-нибудь видели?
— Возможно, — недоуменно пожал плечами Лыбин. — В девять утра в той части города было довольно многолюдно. Вообще-то. так бывает редко, но тогда… — охранник наморщил лоб. — Рабочие везли в тележках на свалку металлический лом, у похоронной конторы — что напротив, во дворах — стояла машина. Она завязла в яме, двое мужиков ее вытаскивали. Алкаши какие-то ругались, люди ходили…
Охранник не врал, у него действительно было туговато с воображением. Он перечислял то, что видел, выйдя из здания. Вот только вопрос, когда это происходило?
