— Я даже не выяснил, где скрывается ложь, — проворчал Нагибин. — Гражданин Пожарский четвертого апреля попал в аварию. Джип, которым он управлял, не уступил дорогу на нерегулируемом перекрестке внедорожнику «Инфинити», хотя тот приближался справа. Машины серьезно не пострадали. Пожарский отделался легким испугом, а женщина, сидевшая за рулем «Инфинити», была не пристегнута, ударилась челюстью о рулевую колонку и вывихнула скулу. Подушка безопасности почему-то не сработала. Дело удалось замять, ремонт пострадавшей стороне и моральные издержки Пожарский оплатил, не дожидаясь, пока это сделает страховая компания, но женщине от этого легче не стало. Ей пришлось серьезно лечиться. Когда о происшествии узнал ее молодой человек, он примчался на место аварии и едва не сунул Пожарскому в ухо. Вернее, сунул, а уж потом его оттащили инспектора. Говорят, молодой человек еще долго размахивал руками, кричал, что плевать он хотел, где работает «этот ублюдок», он за все сполна ответит.
— Отличный повод через полтора месяца прикончить Пожарского, — усмехнулся Турецкий.
— А я не делаю выводов, Александр Борисович. Это факты, против которых не попрешь. Эндерс Алексей Михайлович третьего мая в ресторане «Аристарх» на Воздвиженке учудил драку. Он пришел туда в сопровождении некоего Грибницкого — директора молодежной рок-группы «Рога и копыта». Сначала ему не понравилось поведение швейцара — дескать, сделал замечание, что вошедшие очень громко смеются. На что Эндерс ответствовал: «А у вас тут крематорий?», но рук пока не распускал. Потом его не устроило обслуживание, видимо, официант склонился не очень низко. За что и получил шлепок по уху. Подошел второй официант, чтобы урезонить посетителя. Он и этого треснул. Грибницкий сделал попытку восстановить мир и порядок, в результате был перевернут соседний столик, и гражданка Нидерландов получила локтем под дых. Местный вышибала отлучился на минутку и пропустил самое интересное. Случайные свидетели — из тех, что не пострадали — уверяли, что было весело. Почему взъярился Эндерс, история умалчивает. Сильно пьяным он не был. Когда официанты, сплотив ряды, попытались его удалить, он бился, как лев. Одному рассек губу, второму подпортил мужское достоинство. Заведению был нанесен урон. Грибницкий все же выволок своего приятеля на улицу. Работники ресторана вызвали милицию. Патруль приехал быстро и прибрал Эндерса, который в это время клеил дешевую проститутку в ближайшей подворотне. Его доставили в отделение, посадили в обезьянник, где он быстро нашел общий язык с тамошними проживальцами. Адвоката к дружку вызвал Грибницкий, и уже через несколько часов Эндерс вышел на свободу с нечистой совестью. Спасло его то, что он не избивал и не оскорблял при задержании работников милиции. Суд присудил ему выплатить штраф в размере девятнадцати тысяч семисот рублей. Странная какая-то сумма. Мнения пострадавших официантов никто не спрашивал, а пострадали они, к слову, не слабо…
— И вот спустя три недели… — утробным голосом начал Турецкий.
— На студию художника Кошкина в конце апреля наехала налоговая полиция. Выяснилось, что его ребята занимались левыми оформлениями, и деньги в госбюджет не поступали. Работник ФНС Винник имел с Кошкиным продолжительную беседу, по ходу которой тот выкручивался, как мог, отверг свою вину и переложил ее на некоего Максевича — бандита, филантропа и ценителя высоких искусств, которому на самом деле и принадлежит студия. С Максевича взятки гладки, неделей ранее суд приговорил его к четырем годам отбывания по статье за нанесение тяжких увечий и похищение человека, и отправил за сто первый километр. Попутно выяснилось, что студия дышит на ладан, в коллективе царят раздоры и склоки, гениальные шедевры не продаются, мелочные заказы приходится буквально выцарапывать, и для покрытия расходов Кошкину пришлось даже заложить свою квартиру на проспекте Мира.
— Широкое поле для инсинуаций, Олег Петрович, — подхватил Турецкий. — Либо Кошкина грохнули банкиры, мечтающие о хорошей квартире на проспекте Мира, либо Максевич с зоны выписал киллера, либо налоговикам все уже настолько осточертело, что они взяли процесс правосудия в свои натруженные руки.
— Вам не нравится, как я работаю, Александр Борисович? — обиделся следователь.
— Что вы, Олег Петрович, очень нравится, продолжайте в том же духе…
Детективная контора «Частные расследования Брумберга» располагалась на задах помпезных зданий, выходящих на Бережковскую набережную. Из подворотни доносился запах сортира. Это явно указывало на то, что никакого сортира в подворотне нет. Зажимая нос, Турецкий проехал мимо мусорных баков и копошащихся в них бомжей, втиснулся в узкую арку и остановился у пристройки к старому кирпичному дому, где, помимо детективной конторы, находились еще бойлерная и голубятня. Частный сыщик ютился в скромных «апартаментах», состоящих их двух помещений и одного «предбанника», оборудованного железной дверью, муляжом видеокамеры и грозной табличкой, уведомляющей, что объект находится под надзором отдела вневедомственной охраны. Внутри было чисто, но накурено. За компьютером восседал кругленький розовощекий человек с двухнедельной небритостью и увлеченно стучал по клавишам. Покосился на посетителя, улыбнулся краешком рта.
— Простите, но дверь была открыта, а в приемной нет ни секретарши, ни звонка, — сказал Турецкий.
— Издевайтесь, не жалко, — отозвался крепыш высоким голосом. Турецкий удивился — услышь он такой голос в телефоне, принял бы его за женский. — Зато табличка у агентства хорошая.
— Не видел таблички, — Турецкий пожал плечами.
— А я ее спрятал, — хихикнул человек. — Местная пацанва взяла за моду швыряться в нее камнями. Повзрослеют дети, прикреплю обратно. Стекло ведь, жалко. А вообще, вы правы, — человек убрал пальцы с клавиатуры и проследил за ироничным взглядом посетителя, которым тот обводил голые стены. — Времена не самые подходящие для плодотворной работы. Кризис, у людей нет денег. Секретарша отсутствует в принципе, а весь штат агентства — это я сам, Брумберг Виктор Карлович. Не смотрите, здесь довольно уныло. Скоро съеду, вот поднимут арендную плату. Стану надомником. Присаживайтесь, стул перед вами. Вы не просто мимо шли?
— Благодарю за откровенность, — хмыкнул Турецкий. — Вы правы, времена не самые подходящие. А когда в этой стране были подходящие времена?
— Странно, почему не я это сказал? — Брумберг вытянул шею, изучая протянутую ему лицензию. — Ба, коллега… А жалко, уважаемый Александр Борисович. С одной стороны, хорошо, что вы не из милиции, не из прокуратуры, не из прочих фискальных органов, но с другой стороны, работа не предвидится, нет? Не встречал еще частного детектива, который хотел бы нанять другого частного детектива…
Турецкий засмеялся, оседлал предложенный стул.
— Вы правы, Виктор Карлович, дела иного плана вынудили меня посетить вашу подворотню. Пару месяцев назад вы работали на некую Екатерину Андреевну Эндерс — собирали информацию о неверности ее мужа.
— Конечно, я помню, — кивнул Брумберг, затушил в пепельнице сигарету и тут же выбил из пачки новую. Турецкий обратил внимание, что сыщик предпочитает недорогую российскую марку. Задержался взглядом на пачке. Сыщик оказался наблюдательным.
