— Вот об этом я и хотел поговорить, Екатерина Андреевна. Заранее прошу прощения. Но меня не интересуют звонки его… партнерш. Припомните, не было ли в вашем присутствие такого звонка, в котором бы фигурировало имя Жанна? Не спешите, подумайте.
— Жанна? — пробормотала вдова, впав в задумчивость. — Ну… не знаю. В группе «Кофе с молоком», где поют безголосые нимфетки, одну нимфетку зовут Жанной… Да-да, Жанна Раудер. Еще есть Жанна Агузарова, у которой Алексей умудрился взять под Новый год скандальное интервью…
— Вряд ли, — покачал головой Турецкий. — Вероятно, это не связано с работой. Рискну предположить, что звонок его не обрадовал, а, возможно даже, испугал.
Вдова недоуменно воззрилась в кофейную гущу. Несколько минут молчала: создалось впечатление, что она не дышит. Потом подняла на собеседника широко раскрытые прозревшие глаза.
— О, господи, а ведь вы правы!.. Был такой звонок. Я только сейчас вспомнила, что в нем упоминалось имя Жанна. Разговор его напряг — настолько редкий случай…
Турецкий почувствовал, как глубоко в желудке образуется упругий ком. Неужели удалось нащупать что-то важное?
— Умоляю, Екатерина Андреевна, подумайте хорошенько, вспомните, если возможно, дословно. Вас никто не гонит. Это может быть важно. Как видите, я волнуюсь вместе с вами…
Она вспоминала мучительно долго: вытягивала из себя информацию, словно кота тянула за хвост.
Выходило следующее. За три или четыре дня до смерти позвонили вечером на городской телефон. Екатерина Андреевна было дернулась, поскольку ожидала звонка из мебельного салона. «Дорогая, это меня, — сказал Эндерс, зажимая мембрану. — Занимайся своим делом, хорошо?» Она махнула рукой, ушла в другую комнату. Подумаешь, новость — очередная течка у очередной кошки. Но тут она услышала, как Эндерс повысил голос.
Просквозило что-то матерное. Будущая вдова страшно удивилась: не было случая, чтобы Эндерс столь гневно выяснял отношения по домашнему телефону. Подкралась к двери, стала слушать. Наряду с именем Жанна в разговоре фигурировало имя Анюта. Последняя, очевидно, и звонила. «Мне ни о чем не говорит ваше имя — Анюта, — цедил сквозь зубы Эндерс. — Не знаю вас и знать не хочу. О какой Жанне вы вообще говорите? Не знаю никакой Жанны, а если бы и знал, послал бы ее к черту вместе с вами… Вы уверены, что не ошиблись номером?». Он рычал, что если его не оставят в покое, он обратится в милицию, станет кошмаром собеседницы до конца ее дней. Выкрикивал еще какие-то глупые слова. Про шантаж, про недоразумение, про то, где раки зимуют. Выскочил из комнаты, багровый от негодования, — Екатерина Андреевна даже отпрыгнуть не успела, — смерил ее сверлящим взором и, фыркая во все стороны, удалился в ванную. Екатерина Андреевна бросилась к телефону, но номер последнего абонента не высветился. Из ванной супруг явился через полчаса — посвежевший, улыбался, объяснил ситуацию происками завистников, охотников поживиться на легком шантаже, а закончилось все тем, что, уходя от ответа, он потащил жену в постель: видно, от разговора возбудилась не только нервная система. Он запретил ей говорить на эту тему, заявил, что ничего предосудительного не совершал, во всем самостоятельно разберется…
И что могла ему дать полученная информация? Он вышел из подъезда, машинально выдернул из кармана ключ с брелком. Вспомнил, что оставил машину, бог ведает, где, пыхтя от злости, побрел к выходу из подворотни.
Машина прозябала на своем месте, под знаком «Остановка запрещена». Он помялся, прежде чем сесть за руль, решил обзвонить «коллег», а то как-то странно они помалкивали.
— А, это вы, Александр Борисович? — бодро возвестил Борис. — Ну и как оно? Чем занимаетесь?
— Нагоняю тоску на фигурантов. Новости есть?
— Работаем, — туманно отозвался Борис. — Кстати, как вам сумасшедшая версия?
— Излагай, — вздохнул Турецкий. — За неимением вменяемой…
— Я к тому, что потерпевших прикончили их любимые жены. Собственноручно.
— Нереально, — с хода отверг Турецкий. — Ты бы лучше добрым чем-нибудь занялся. Стрелял один и тот же человек.
— Стреляли из одного пистолета, — резонно возразил Борис. — А один ли человек это делал, мы не знаем…
Турецкий невесело засмеялся.
— Забудь, Борис. В жизни многое случается, но это чересчур. По-твоему, супруга Пожарского застрелила мужа, передала пистолет жене Эндерса, та прихлопнула своего благоверного, а наутро отвезла пистолет Евгении Мещеряковой, которая даже не жена?..
— Ну… — замялся Борис.
— Даже обсуждать не хочу. Женщина никогда не выстрелит в голову. Да так метко, как это мы наблюдаем в случае Кошкина. Это сделает хладнокровный убийца, а я таковых не наблюдаю. Признайся, кто-нибудь из трех женщин посещал стрелковый клуб? Занимался спортивной стрельбой? Держал хоть раз в руках огнестрельное оружие?
— Честно говоря, ничего такого в биографиях не выявлено, — удрученно вздохнул Борис. — Во всяком случае, в биографиях Пожарской и Эндерс. До Мещеряковой я пока не добрался.
— Вот видишь. Можно допустить, что жены организовали и проплатили убийство. Но в последнее время данная версия выглядит все менее и менее правдоподобной.
— О, вы, кажется, нашли ниточку? — возбудился Борис.
— Я сам не понял, что нашел. Но это не значит, что ты должен бросать все, что было поручено. Добыл информацию по женам?
— Добыть-то добыл, но только сплошные пустышки. Отчет предоставлю, не волнуйтесь. Где учились, с кем дружили. В нашем деле не только потерпевшие разного возраста, но и их подруги. Пожарской сорок один год, вдове Эндерс тридцать восемь, Мещеряковой и того меньше — двадцать девять. Где могли сойтись — уму непостижимо. Все посещали салоны красоты, фитнесы, солярии, иногда спортзалы, и все — в разных местах города.
Сделки с недвижимостью, база ГИБДД, архив МВД — ничего. Типичные законопослушные гражданки.
— А они нигде и не сходились, — усмехнулся Турецкий. — Это мое мнение. Но ты работай, Борис, работай, не вздумай отлынивать, солнце еще высоко. Будет что-нибудь свеженькое, — звони.
Он перезвонил Нагибину. Следователь ответил, словно взорвался:
— Да?!
— Взвинченный вы какой-то, Олег Петрович, — заметил Турецкий. — Неприятности на работе? Личное? Общественное?
— А, это вы… Теща достает, Александр Борисович, — убитым голосом признался Нагибин. — Звонит, не умолкая. Мы намедни с женой повздорили, так эта фурия теперь на белом коне впереди полка. У меня образцовая теща, Александр Борисович. Нет ни одного анекдота про тещу, который бы ей не подходил.
— Не повезло с семейной жизнью?
— Почему не повезло? У меня нормальный сын, супруга — сущий ангел…
«А моя живая», — подумал Турецкий.
— Забудьте, Олег Петрович, до конца работы о своих неурядицах. Выяснили, где скрывается правда?
