Спускаясь по трапу, Александр Борисович нечаянно столкнулся на ступеньках со «шпаненком». Тот, шмыгая носом — на ветру простудился уже, — поглядел на «неизвестного» ему человека со снисходительной ухмылкой. Он наверняка знал про них со Светиком «та-акое», о чем Турецкому даже и не снилось. И это отлично!
Сидели в буфете и пили кофе со взбитыми сливками. Потихоньку потягивали хорошее сухое вино. «Чавкали» мелкими пирожными — хорошо и старательно проводили время. В буфет, увидел Турецкий в большом настенном зеркале, заглянул, но не вошел фотограф. Ну, конечно, пока для него никакой сенсации не было. Александр подумал уже, что тот и не из газеты, судя по его наглой настойчивости. Газетчики тоже наглы, но они не лезут на глаза, выжидая удобный момент. А этот — так и пер. Может, еще кто-то велел собрать толковый компромат на москвича и его подругу из прокуратуры? Все возможно. Тем более что Саня со Светой не несли на себе даже слабого отблеска славы принцессы Дианы, и в газетной хронике, по идее, им было делать нечего. Разве что уж совсем в «желтой» какой-нибудь газетенке, что возле платных общественных туалетов раздают посетителям бесплатно? Но их корреспондента на эту яхту и не пустили бы, имидж у него не тот. Вместе с «фейс-контролем».
А может, это как раз те, для кого расследование москвича — как кость в горле? Ну, правильнее, наверное, было бы сказать: «Как гость в горле». Турецкий немедленно поделился своей мыслью со Светланой, и та привычно отреагировала звонким и непосредственным смехом. Очаровательная девушка. Вот только в роскошной каюте Александр Борисович чувствовал себя с ней неуютно — пожалуй, впервые в жизни. Ибо не ставил перед собой цели, которая могла бы действительно крепко ее скомпрометировать. Не говоря уже о нем самом.
Наверняка и у губернатора тоже имелись свои доводы. И еще у кого-то. Ему-то с его веселой славой было бы, в общем, наплевать, но он хотел ясности. А ясность требовала трезвости. А трезвость, в свою очередь, — чистоты помыслов. Ну, и поступков. Короче говоря, час испытаний приближался, и Светлана, готовая к придуманной Сашей акции, немного нервничала, хотя никакой серьезной причины для этого не было. Просто они должны были разыграть небольшой спектакль. Красивый и смешной, но только отчасти. А там видно будет.
По большому счету, в душе государственного советника юстиции третьего класса так и не утихла любовь в бессмертной игре прекрасного детства в «казаки-разбойники». Именно эту страсть и почувствовала в нем тонкая в интимном отношении душа Светланы, и потому она охотно согласилась «подыграть» мужчине, который ей, несомненно, очень нравился. Она бы сказала: даже больше, чем очень, но… Здесь же, на яхте, фотокамера могла оказаться где угодно. И Саша предупреждал, да она и сама догадывалась. Жаль, конечно, она же знала, что выглядела сегодня несравненно…
К «Острову любви», заросшему высокими, тенистыми ивами и частым кустарником, за стеной которого нельзя было различить буквально ничего, даже если подойти вплотную, потому и название «намекало», что здесь все спокойно и рассчитано на полный интим, подошли в середине дня. В самую жару. Светлана с Турецким первыми сошли на берег, прихватив с собой целлофановый пакет с бутылками вина и воды, а также несколькими бутербродами. У капитана узнали, сколько времени им отпущено на путешествие по «Острову любви», выходило около полутора часов или чуть больше. Вполне. Хохоча от понятной радости, они побежали наверх по песчаной осыпи к ближайшим кустам. Пляж для купанья, предупредил капитан, находился на противоположной стороне острова. Там же иногда собирались и рыбаки на своих моторках.
«Там хорошо, но мне туда не надо!..» — пел Саша, помогая Светке руками подняться на обрыв. Им было действительно смешно. Поднявшись на кромку обрыва, они оглянулись, увидели яхту с опущенным трапом у кромки воды, и дружно, как дети — проходящему поезду, помахали руками капитану, стоявшему на палубе. Он ответил им поднятой рукой. Но Турецкий успел заметить, что уже несколько в стороне, где, возможно, берег был более пологим, словно стараясь быть менее заметным в своей пятнистой камуфляжной куртке, крался «шпаненок». На груди его болталась камера. Вот он и вышел на охоту. Точнее, на тропу войны, как определил этот шаг Саша, прячась за высокой стеной кустарника и крепко целуя Светку, которая только что не стонала, свисая с его рук. Дорвались, что ли?
— Ну, так, все, — сказал довольным голосом Саша. — Приходи в себя. Теперь, я полагаю, стоны бурной страсти у тебя получатся значительно лучше, чем в каюте.
— Ты — нахал все-таки! — воскликнула девушка, шмыгнув носом: просквозило, вероятно, теперь лечить придется. И на вопросительный взгляд Саши добавила: — И хорошо лечить! — Это она поняла, о чем и он подумал.
— Сделаем, — словно командиру отрапортовал Турецкий. — Обратный путь не близок. Согреешься. Все-таки в таком платье, дорогая моя, да на ветру… Это я не уследил, буду теперь держать ответ перед твоей мамой.
— Можешь быть уверен, — возразила она, — увидев тебя, она легко меня поймет, а ты заслужишь немедленное прощение. Вот если бы только…
— О, не заводи свою песню сначала… — пропел он. — Пошли место искать. Он оттуда, слева будет подходить.
Прошли половину не такого уж и большого острова. Сзади негромко раздавались голоса других пассажиров яхты. Но подходящего места все не находилось. Другие пассажиры направлялись к пляжу, это — напрямую, по широкой, утоптанной сотнями похотливых ног и ножек тропе. Но этот вариант никак не подходил Турецкому.
Прислушиваясь к шумам слева, он повел Свету по узкой тропе к тому месту, куда, возможно, и пробирался фотограф. И неожиданно вышли на небольшую и тень уютную полянку. Старый лень — посредине, шелковистая травка, обилие цветов, солнце со всех сторон и никакого ветра — благодать!
— Вот здесь, — сказал Турецкий.
Светлана послушно уселась на его куртку, положенную на пень, и занялась пакетом. Турецкий отхлебнул вина прямо из горлышка, отдал бутылку Светлане и сказал, что отправился на поиск врага.
Зеленая, защитного цвета рубашка помогала его немудреной маскировке. Примерно зная направление движения фотографа, идущего им наперерез либо навстречу, он не стал уходить далеко от полянки, но начал внимательно прислушиваться к любому шуму в чаще леса. «Шпаненок» наверняка никакого отношения к спецслужбам не имеет, тем хуже ему, значит, и маскироваться не умеет. Ну, что ж, он нам — ага, а мы ему — ого! А тропинка, между прочим, по которой шли к полянке Турецкий с девушкой, пересекая открытое место, снова углублялась в чащу. Вот здесь, видно, и пройдет фотографу особенно если услышит нежные и тягучие звуки, оживляющие самую интимную сторону человеческих отношений. Но только надо знать, когда начать…
Вернувшись по тропе к поляне, Александр слегка раздвинул заросли и увидел Свету на пеньке. Нехорошо, нет доверия. Он быстро выскочил к ней и показал, что нужно сделать. Свою куртку он расстелил с другой стороны пня, а Света с загадочным взглядом улеглась на нее и слегка раздвинутые ноги положила на пень. Саша отошел к тропинке, посмотрел, полюбовался, вернулся и добавил потрясающую деталь: поставил на пень, между ступнями девушки, бутылку вина. Ну, натюрморт! Сам залюбовался. Подошел сбоку и удовлетворенно подмигнул девушке, а она в ответ показала ему язык. И спросила весело:
