— Ишь, петушок! — развеселился следователь, и выражение его лица показалось Филиппову еще отвратительнее. — Нормально — это у вас с ним как? С извращением или без? Ну-ка, поподробнее!
— Товарищ следователь, я заявляю вам, что отвечать на ваши неприличные вопросы, задаваемые в таком тоне, я не буду. Прошу мои слова занести в протокол допроса. Вы обязаны это сделать по закону!
— Да ну? — совсем уже рассмеялся следователь. — Не будешь отвечать? А где ты видел протокол? Я еще и не начинал, это у нас с тобой легкая разминка. Цветочки. А ягодки — впереди. Что больше нравится, ягодки или цветочки?
— И, пожалуйста, на «вы», мне обвинения не предъявлено…
Иван просто кипел от злости, а следователь откровенно забавлялся.
— На «вы» хочешь? Ну, валяй… те!.. Домашние адреса ваших девок! Быстро! — заорал он, но Иван упрямо-молчал и глядел в пол, чтобы не видеть отвратительной, гнусной морды.
А следователь лениво, будто неохотно, снял трубку и сказал:
— Зайди. — И когда вошел невысокий, коренастый мужик лет тридцати, в джинсах и ковбойке с закатанными рукавами, продолжил: — Вот, гляди, упорный. Не хочет адреса своих шлюх выдавать. Думает, мы ничего про них не знаем, да? — и оба рассмеялись.
Филиппов, который был в отличие от них в форме и знал, что ее оскорбление наказуемо, вскинул голову, чтобы громко заявить об этом. Но сильный, прямо-таки сокрушительный удар в челюсть опрокинул его на спину, вместе со стулом, на котором он сидел. Круги в голове еще не рассеялись, когда опер в ковбойке за воротник легко поднял Ивана вместе со стулом и снова посадил на него.
— Запомни, сержантик, — сказал он назидательно, — следователям не хамят. А я — свидетель того, что ты нахамил. Понял? Или повторить вопрос?
Увидев перед самым носом здоровенный кулак, Филиппов вздрогнул и машинально кивнул.
— Ну вот и порядок, — весело сказал мужик. — Он все понял, товарищ следователь, и обо всем расскажет. А я пошел, да? Но если чего, позвоните…
— Ладно, иди. Я, если чего… Продолжим, — следователь вздохнул, поморщился, глядя на Ивана, и достал бланк протокола. — Так, начнем. Фамилия, имя, отчество и так далее. Сам знаешь, что надо…
Формальность не заняла много времени, но у Ивана разболелась голова и сильно саднило на щеке, удар был сильный, правда, зубов не раскрошил. Умелый палач, подумал старший сержант.
А потом пошли вопросы о девушках. Следователь просто спрашивал и записывал ответы. Потом поинтересовался, кто может подтвердить факты, представленные следствию Филипповым? Естественно, что Иван назвал обеих девушек: Нину и Лену. И тут следователь, словно ждал главного момента, торжествующе взглянул на Ивана.
— А вот и врешь, старший сержант. Пропала Нина. А Лену твою мы сейчас привезем сюда и допросим. Тоже с пристрастием. И послушаем, что она расскажет. А потом устроим вам очную ставку, и один из вас, тот, кто соврал, пойдет в камеру, надолго, понял?
У Ивана все поехало перед глазами:
— Ее-то за что?!
— За то же самое, за что и ты ее вчера держал… За…!
И следователь, щерясь, выдал такое поганое, бранное слово, что у Ивана вдруг что-то вспыхнуло в голове и он с криком вскочил. И тотчас же ворвавшийся в кабинет мужик в ковбойке уложил его на пол ударом под дых. А следователь лениво сказал оперу:
— Забери его к себе, а когда оклемается, отпусти. Черт с ним, пока. И предупреди, сам знаешь… ну, если вякнет… Надо же, козлы упрямые! — и, крепко выругавшись, он цинично рассмеялся. — Давно б сознались, да и дело закрыли…
Вечером того же дня мать Нины — Елена Сергеевна, зашла к Лене.
— Слушай, я ничего не понимаю, где дочка? Вы же с ней вчера? Да? Она говорила. И до сих пор дома нет. Ты вот есть, а ее — нет! Она хоть на работе-то была сегодня?
— Не было, теть Лен… Я уж и сама не знаю, что думать… Как уехала вчера с Женей в Нижний, так и не появлялась. Я у Жени спросить хотела, так его мобильник не отвечает. И у Вани молчит. Просто теряюсь, уж не случилось ли чего? Женя утром встретил меня возле универмага, тоже спросил про Нину. Сказал, что вечером посадил в автобус, а потом все беспокоился. Я узнала, что на работе она еще не появлялась, сказала ему и убежала. У нас дали звонок, надо было срочно на свое место… А к нему, теть Лен, я видела, милиция подъехала, но дальше я уже не успела… Но эта милиция меня немного напугала. Честное слово, не знаю, что теперь и думать…
— Ну, так что ж мне, заявление, что ли, подавать? — совсем расстроилась мать Нины. — А куда нести, даже и не представляю! И про что писать?
— Теть Лен, а ты к дядь Паше зайди, к нашему участковому, он про все знает и подскажет.
— Верно, — совсем уже потерянным голосом сказала Елена Сергеевна. — Пойду, а что делать?..
Но участковый уполномоченный капитан Дергунов Павел Антонович ничем не мог успокоить и помочь. Елена Сергеевна узнала от него, что заявления о пропаже людей принимаются от их родственников только на третий день. Считается, что так называемый «безвестно пропавший» должен сам появиться дома или прислать о себе известие в течение трех дней. А уже потом родственники могут подавать в органы милиции заявление на розыск. И, кроме того, представить в милицию фотографии пропавшего или пропавшей, желательно последнего времени, чтоб легко было опознавать.
Елене Сергеевне совсем стало плохо. Вчера, сегодня, завтра, значит, только послезавтра?.. А что поделаешь?
Участковый, которого все звали дядей Пашей, только развел руками, но пообещал Крюковой узнать и сообщить, если станет что-то известно.
Он решил лично поговорить с Леной Морозовой, ближайшей подругой Нины, может, та знает все-таки что-то, но скрывает от матери? Ох уж эти девицы! Большие уже, работают, а ума… Никакой осторожности…
Лена подробно рассказала участковому обо всем, что было прошлым вечером, ну, естественно, о том, что Ваня оставался у нее, не сказала, а вот про Нину ничего не стала скрывать. И что нравятся они с Женей друг другу, и что уже вместе бывали, ну, и… Дядя Паша — свой человек, кто его не знает? Ему все можно говорить.
Только ведь что скроешь от капитана Дергунова? Все он и сам понял про Ваню, не надо было ничего объяснять, но информация его озадачила. Ясное дело, надо бы этого Женю Маркина еще допросить.
Узнав у Лены его номер телефона, Павел Антонович позвонил Маркину домой. Телефонную трубку взяла женщина. Участковый вежливо попросил ее представиться, и, узнав, что у телефона мать Евгения Маркина, стал объяснять свой серьезный интерес к ее сыну.
Ничего не скрывая, — дело же такое! — он рассказал ей об исчезновении девушки по имени Нина Крюкова, с которой Евгений проводил вечернее и, возможно, ночное время накануне. Так вот, девушки до сих пор нет дома, хотя Евгений утверждал еще рано утром, встретив подругу Нины — Елену, с которой пропавшая вместе работает, что поздно вечером сам посадил ее на отходящий автобус…
