Но с огромным трудом сумел восстановить полковник по сбивчивому рассказу водителя утерянных зеленых «Жигулей» приблизительную картину происшедшего с ними. Если только сержант не врал. А как проверить? Потому и пришлось остаться на ночь, у сестрицы, будь она неладна, в доме…
Выполняя его поручение, капитан Соркин, опытный опер, попытался проследить за мелким мужичком, вынырнувшим из Красновского дома, от вдовы, надо понимать. И это почти сразу после того, как она не впустила к себе в дом оперативников из райотдела милиции. Их не пустила! А почему? Да потому, что с мозгами у них не в порядке. Приехали с повторным обыском! Ни бумажкой соответствующей не озаботились, ни формой милицейской! Бабу, что ли, трахать явились? Ну, и сорвали такое важное мероприятие…
Не хотел, да и не должен был, сам «светиться» полковник. Уже разговоры пошли, будто Москва вроде бы занялась этим делом по поводу самоубийства. Да только это — чушь, он бы знал уже, если б там засуетились, есть шурин для таких дел, у которого свои телефонные связи. Да и чем тут, собственно, заниматься-то? Есть главное: медицинское заключение. Есть конкретные свидетели. И вообще, все проделано, как говорится, тип-топ, какие могут быть сомнения? А если сестрице покойника еще чего-то надо, так можно устроить ей… свадьбу с приданым. Чтоб надолго запомнила. Ну, а с вдовушкой молоденькой Крохалев вообще не видел проблем. Два раза шугануть, она и заткнется. Да и выселять ее пора оттуда с ее «короедом», — не дело, чтоб такой добротный особнячок зря без хозяина простаивал. Давно уже приглянулся этот дом полковнику, оставалось самую малость дотянуть, дожать, после чего жизнь пенсионная могла сложиться в самом лучшем виде. Вся семья в сборе. И шурин дорогой — с одного бока будет, и пьяница Наташка — с другого, в случае чего и поучить можно. По-братски. Кнутом и пряником… с большим, как говорится, опытом, для устрашения. Хотя ее уже давно ничего не пугает, стерву этакую.
Вот и вышло, что эти дураки испугались какой-то угрозы, чуть ли не из Генеральной прокуратуры исходящей, и, вместо того чтобы доложиться и принять единственно верное решение, отвалили, так и не выполнив его строгого указания. Да еще и нахамить попробовали: мол, у нас есть свое непосредственное начальство, ему приказывайте, и мы будем выполнять его указания! Совсем оборзели, понимаешь, тут без крепкой власти! Оставляй их после этого одних! Он, полковник, им уже не указ!
Ну ладно, в конце концов, черт с ними, может, вдовушка и не врет, сестрица-то у нее и вправду шибко быстрая на ногу, это известно. А что адвоката она наняла, так это уже почти факт. «Следак» Прыгин сообщил вчера, что из Москвы звонил ему адвокат Гордеев какой-то, серьезный, говорил, мужичок, и тот предупредил Ваську, что заключил соглашение на защиту интересов семьи Краснова с сестрой покойного бизнесмена и с этой целью выезжает в Бобров вместе со своим телохранителем. А этот-то еще зачем? Удумали же! Потому и посадил у себя во дворе полковник Женьку с его водилой, чтоб смотрели в оба, — камерам всяким Крохалев не шибко доверял. Ну, те и усмотрели, и помчались догонять. А мужчок-с-ноготок вильнул им хвостом и был таков. Зато оба нарвались на такого громилу, что довольны уже одним тем, что сами живы остались. А вот с оружием… Да, плохи дела… Совсем толковые кадры перевелись.
Что оставалось делать? Полковник еще вечером сам допросил Толяна, но тот так ничего толком показать и не смог. В сером, говорит, был. И руки, и голова с дырками. Совсем тронулся. Или врет, чтобы отвести от себя подозрения?.. Кто его знает, этого сопляка, без машины он — пустое место, на оперативке не используешь, уже видно. Оставалось только одно: отрядить их на тот участок, чтоб прочесали местность хоть собственными носами, но оружие отыскали. Этот же случай так просто не пройдет, наверху не спустят на тормозах. А тут еще и угроза о вмешательстве Генеральной прокуратуре. Проверить бы, да ведь с кондачка в Смоленске не «пошебуршишь», сам виноват, сидел бы в «области», имел бы и связи соответствующие. Так нет же, домой, видишь ли, потянуло, к своим местам, к пусть малой, зато абсолютной власти. Так и долго жить можно, когда все вокруг тебя схвачено…
Ну, ладно, с дураками понятно, пусть роют…
А с утра пораньше, черт ему не брат, отыскал, дозвонился Лешка. Тоже в полной панике. Соврал, конечно, что молчал на ночном допросе, как партизан в гестапо, небось, тоже обгадился с ног До головы от страха и проболтался, хотя уверяет, что был нем как рыба. Да какая с него рыба? Наташку потягивает помаленьку, а сам дрожит от страха, чтоб полковник не узнал. Тоже еще — секретчик! Никому нельзя верить. Разрешил ему прибежать полковник, потому что знал, если Лешку держать покрепче за одно место, он вполне может пригодиться в темных делах, коими жизнь полна.
И снова, получается, «нарисовался» какой-то непонятный «серый». То есть подтвердилась версия водилы Толяна, который утверждал, будто «серый», с которым столкнулся он, начисто вырубил капитана, а после и его самого. Потому, мол, он так ничего и не запомнил.
Вот и вышло, что не врал он. Лешка тоже провалялся в беспамятстве до рассвета и только потом наконец сообразил, что надо доложиться «Степану Ананьичу». Ну, не козел? Однако самое неприятное для Крохалева заключалось в том, что теперь уже другой, получается, «серый» вскрыл Лешкин сейф и унес с собой все материалы по фабрике, которые Захариков забрал в кабинете покойного Краснова. Но, главное, вопросы этого «серого» опять-таки касались напрямую его, полковника. Хоть и уверяет Лешка, что ничего толком про «Степана Ананьича» он так и не сказал, «серый», разозлившись, вырубил его напрочь, но по Лешкиным глазам видел Крохалев, что тот просто врет от страха. За собственную задницу, по которой он теперь обязательно получит крепкий пинок: такие… не нужны в будущем хозяйстве полковника. Сказал бы, кто именно не нужен, но Крохалев не уважал матерной брани в присутствии сестрички, а та никак не желала уходить, уж очень ей приглянулся этот настырный Лешка. И чего в нем путного? Дурак дураком, да только сестричке не объяснишь, ее после первой же рюмки так несет, что впору самому из дому бежать. Ну, врежешь по кумполу разок, другой, — для школы, не для боли, — а дальше-то что? Лечить бы ее, так не хочет, с/рет! А полковник все ж таки испытывал слабость к этой дурище Наташке. Даже и не столько он, сколько жена его, и чего в ней нашла особенного? Девка как девка, ну, красивая, ладная телом, мужика б ей хорошего, только настоящего, делового, а не Лешку этого, пархатого, да где ж взять? То-то и оно, что перевелись настоящие кадры, когда можно было делать выбор, будь они неладны!
В общем, прогнал полковник Захарикова, так того во дворе Наташка тут же перехватила и к себе утащила. Ясно зачем! Давно уж перезрела в невестах… А тот и рад, сукин сын!
Обругал себя Крохалев за слабость свою к непутевой сестрице, а что было делать, когда родная кровь? Да и Ленка еще нудит с утра до вечера: упускаешь сестру, плохой воспитатель, до беды недалеко! Что она про беду-то знает? Живет как у Христа за пазухой, а туда же…
И ведь надо же, только успокоился, как сразу, будто они все заранее сговорились, позвонил… — и кто бы мог подумать? — Плюшкин! И этот — тоже, говорит, пострадал от «серого»! У полковника словно что-то внутри лопнуло, оборвалось, атакую он пришел несдержанную ярость. За одну ночь! Да что ж это творится-то в его фамильной, можно сказать, вотчине?! Куда глядеть прикажешь?!
