— Не засечет?
— Исключено. Он сейчас весь в лобовом стекле. Ему главное — твою «ДЭУ» не потерять.
— Не потеряет. Она у меня заметная. Как лягушка на асфальте. — Она помолчала и, остановившись перед светофором, спросила, не очень-то скрывая свое состояние: — Как думаешь, что у него на уме?
— Не знаю, что на уме, но то, что им нужно определиться относительно дальнейших телодвижений «Глории», а раскладку по Фокину они соотносят с тобой, в этом я уже не сомневаюсь.
— Ну, это еще терпимо, — вздохнула Ирина Генриховна и, пробормотав: «До связи», выключила мобильник.
Когда искала «прогалинку», в которую можно было бы воткнуть свою «лягушку» перед зданием, в котором располагалась редакция «Шока», увидела, как неподалеку припарковался «опель».
— Антон, он здесь.
— Под контролем.
Встретив Ирину Генриховну как старую, добрую знакомую, галантный ответсек сразу же пригласил ее в свой кабинет и, наказав секретарше, чтобы сварила два кофе и никого к нему не пускала, сел в кресло напротив гостьи. По привычке потянулся было за своей трубкой, однако вспомнив, видимо, что Турецкая не курит, вздохнул и махнул рукой. Обойдусь, мол, и без нее родимой.
Пока секретарша готовила кофе, поделился проблемами подбора настоящих кадров, и когда на столике наконец-то появился резной поднос с двумя чашечками исходящего ароматным паром кофе, еще раз напомнил секретарше, что он «умер и его в редакции просто нет», все-таки не удержался, потянулся за трубкой, набил ее не менее ароматным, чем кофе, табаком.
— Итак?
В этом вопросе были и любопытство, и настороженность одновременно.
— Хотите знать, чего мы сумели накопать?
— Ну-у, вроде бы как да.
Он поднес к трубке зажженную спичку и с силой затянувшись, пыхнул дымком.
Ирина Генриховна отхлебнула глоток кофе, вскинула глаза на ответсека. В общем-то, она могла и не светиться лишний раз в редакции «Шока», однако надо было перевести все стрелки на себя, заставить Чистильщика активизироваться, возможно, даже запаниковать, и она негромко произнесла:
— Можете готовить с ног сшибательный материал по Фокину и по тому, как расправляются с журналистами сильные мира сего.
— Даже так?
Новиков прищурился, и в его глазах застыла требующая пояснения настороженность. Затягиваясь трубкой, которая скрывала его волнение, он ждал разъяснений, возможно даже конкретики. И Ирина Генриховна не стала изводить его душу:
— Прохор Петрович, я прекрасно понимаю то положение, в котором оказались вы лично и ваша редакция после убийства Фокина, и я, возможно, не стала бы настаивать на том, о чем я вас сейчас попрошу, но я прочла ряд лично ваших публикаций и поэтому, как мне кажется…
Новиков пристально смотрел на гостью.
— Вы хотите сказать, что моя гражданская позиция, совесть и, в конце концов, журналистский долг обязывают меня…
Теперь они понимали друг друга с полуслова.
— Да. И именно поэтому я и приехала к вам.
— Что ж, — вновь пыхнув трубкой и, казалось, напрочь забыв об остывающем кофе, произнес Новиков, — может вы в чем-то и правы. Спрашивайте.
— Спасибо, — поблагодарила Ирина Генриховна и словно впилась глазами в лицо ответсека. — Признайтесь, Прохор Петрович… вы же утаили нечто важное, когда знакомили меня с папочкой заявленных материалов Фокина?
Видимо, ожидавший всего, что угодно, но только не подобного вопроса в лоб, Новиков закашлялся и спрятав лицо за клубом дыма, произнес:
— Ну-у, положим, вопрос поставлен вами не очень-то корректно, но…
— И все-таки?
В ответ — кивок головой и резкое «Да!».
— И скрыли вы те фамилии фигурантов, которые были обозначены в материале Фокина по модельному агентству «Прима», хозяйкой которого является Валентина Ивановна Глушко.
Снова довольно длительное молчание и наконец:
— Вы докопались и до этого?
— Да.
— И?..
— И я хотела бы услышать подтверждение…
Новиков не дал ей договорить:
— Вы хотите, чтобы я озвучил фамилии тех людей, которые пользовались услугами этого модельного агентства? — Та интонация, с которой была произнесена эта фраза, почти не скрывала раздражения. — Но вы же понимаете, что это редакционная тайна, и я…
— Прохор Петрович! Убит Игорь Фокин! Ваш ученик. А вы тут мне про какую-то тайну талдычите. Да вы хоть вслушайтесь в то, что вы говорите!
Было видно, как в этом человеке борются несколько чувств и он не знает, какое принять решение.
— Хорошо, я помогу вам, — с ноткой усталости в голосе произнесла Ирина Генриховна. — А вы просто скажете, да или нет. Думаю, этим вы редакционную тайну не выдадите.
Он пожал плечами. Мол, если вам так угодно, что ж, попробуйте.
— Как я уже говорила, владелица так называемого агентства «Прима» Глушко и ее постоянный клиент, любитель несовершеннолетних девочек Серапион Андреевич Кругликов. Не знаю, есть ли в этом материале Фокина, но Кругликовым была изнасилована семнадцатилетняя модель из Липецка Стася Кукушкина.
Ирина Генриховна глаза в глаза смотрела в лицо Новикова.
— Кстати, у вас есть дочь? И у меня есть. Так вот, эта девочка, изнасилованная Кругликовым, была убита в тот же вечер и сброшена с грузом на ногах в Борисовские пруды…
Он долго молчал и наконец произнес:
— Я… я ничего этого не знал. Я имею в виду изнасилование и убийство этой девочки.
— А что касается господина Кругликова?
— Да, именно на нем и построен этот материал. Но что касается этой девочки… Стаси… Единственная информация по ней, так это то, что она исчезла, пропала после очередного шоу в загородном доме Кругликова, где постоянным гостем была хозяйка модельного агентства «Прима» со своими моделями.
Ирина Генриховна смотрела на вспотевшего ответсека, и на ее языке вертелся вопрос, который она не могла не задать:
— Простите, Прохор Петрович, а как бы вы дали этот материал, если уже заранее страшитесь того, что за ним последует со стороны Кругликова?
Новиков пожал плечами.
— А кто вам сказал, что мы стали бы раскрывать фамилии тех особ, которые пользовались услугами модельного агентства мадам Глушко?
— То есть, просто общий материал без конкретики и тем более фамилий?
— Да, только так. И единственно, кто был бы назван, так это сама Глушко.
«И этого вполне хватило для того, чтобы запаниковавшие Кругликов, Чистильщик и Глушко бросились подчищать следы».
Теперь можно было допивать кофе и уходить, и Ирина Генриховна уже оперлась руками о подлокотник кресла, как вдруг ее остановил хозяин кабинета.
