— И что ты ответила?
— Конечно, люблю!
— И вы пошли в театр?
— Да, — кивнула она, — в тот же вечер мы пошли в театр к его лучшему другу.
— В театр Лимбарди?
— Да. В театр Лимбарди.
— А почему ты раньше там не была?
— Даже не знаю, — сказала бабушка Урсула, — все время собиралась, да все как-то руки не доходили.
— Может быть, еще не приходило время? — предположила я.
Бабушка Урсула с улыбкой посмотрела на меня поверх очков.
— Все может быть, дитя мое.
— А дальше?
— А дальше — Аарон Лимбарди увидел меня со сцены. Мы с Альберто сидели в первом ряду — И бабушка Урсула надолго замолчала.
— Его опять сразило молнией?
— Как он потом написал мне, его сразило тысячами молний. Он не мог дальше играть. Он не мог разговаривать. Это был первый и последний его провал.
— Спектакль остановился?
— Нет, спектакль шел дальше, и шел так гладко, что никто ничего не заметил.
— Но хоть кто-то что-то заметил?
— Да. Я заметила.
— Что ты заметила?
— Его взгляд, полный отчаяния, боли, грусти и тоски. И я все поняла.
— Что ты поняла?
— Что его жизнь отныне и навсегда была полностью разбита.
— А дедушка Альберто?
— Дедушка Альберто ничего не заметил.
— Почему?
— Как тебе сказать… — Бабушка Урсула задумалась. — Люди не очень внимательны к проблемам других людей. По большей части они видят только свои собственные проблемы и радости. А влюбленные люди вообще лишаются зрения и слуха в том, что касается проблем окружающих.
— Марк Тоснан сказал, что все в городе знают эту историю, — сказала я, — и что только я не знаю о ней.
— Да, — сказала бабушка Урсула, — все окружающие нас люди в принципе очень наблюдательны. Но все только что-то предполагали. Некоторые, может, тоже заметили его взгляды со сцены на меня. Но разве кто-нибудь мог подойти и сказать об этом напрямую дедушке Альберто? Он бы никому не поверил. Наверняка он думал, что Аарон просто с интересом рассматривал девушку своего друга. Альберто был счастлив, и ничто не могло омрачить его счастье.
— А когда вы с Аароном Лимбарди договорились переписываться?
— Он узнал мой адрес и написал прощальное письмо. Он пожелал мне счастья и сообщил, что в этом городе ему больше делать нечего. И я поняла, что ему очень-очень плохо. И предложила ему хотя бы эту дружбу в переписке.
— И он согласился?
— Это все, что у него могло быть от меня.
— Но ты никогда бы не пошла вслед за ним?
— Нет, — сказала бабушка Урсула, — мой человек был только дедушка Альберто.
— А если хотя бы только предположить, что вы с дедушкой Альберто никогда бы не встретились?
— Я бы ждала его всю жизнь, дитя мое, — сказала бабушка Урсула. — И даже не провоцируй меня подобными вопросами, — улыбнулась она, — у каждого человека может быть только одна вторая половина.
Я сидела раскрыв рот. Вон, оказывается, как бывает в жизни.
Бабушка Урсула встала с кресла и пошла заварить новый чай. Я сидела среди подушек на диване, и мне было невероятно уютно и комфортно.
Все мои тревоги последнего времени ушли куда-то далеко-далеко. И как это я раньше не догадалась выплакать все свои проблемы бабушке Урсуле? Оказывается, люди с опытом вполне могут помочь, утешить или хотя бы просто обогреть своим теплом.
Бабушка Урсула принесла нам чай, села в кресло и продолжила.
— Мне очень нелегко об этом говорить, — сказала она, — Аарон Лимбарди был великим актером и режиссером. Но из-за этой истории мир потерял его как человека искусства. Он не мог больше играть. Он решил, что ему больше не для чего заниматься творчеством.
— И чем он стал заниматься?
— Сам он перестал играть, но его пьесы ставились на многих театральных сценах.
— Правда? — Я очень удивилась. — А почему его имя больше не звучало?
— Он писал под разными псевдонимами.
— И ты знаешь все его пьесы?
— Да, — сказала она, — я знаю все его пьесы. Он присылал мне их.
— Какие они?
— О, это самые замечательные, удивительные и захватывающие истории, которые мне когда-либо довелось читать.
— Ты ознакомишь меня с ними?
— Конечно, дитя мое, — сказала бабушка Урсула. — Он писал не просто хорошо. Он писал неприлично хорошо. Он такое вытворял с простыми словами, выстраивал их в волшебные, непредвиденные, неожиданные хороводы. Я ни разу не смогла дочитать его до конца с первого раза. Я вынуждена была бросать пьесу, так как у меня заходилось сердце от какого-то его словесного экзерсиса, художественного беспутства, от очередного найденного им необработанного алмаза.
— Но почему он писал их под псевдонимом? — не понимала я.
— Если бы он открыл свое имя, у людей возникло бы к нему много вопросов. Почему он бросил играть на сцене и так далее. А он хотел изменить свою жизнь. Он и детей-то решил завести только через несколько лет после того, как уехал из этого города. Луи у них самый младший. Они все его опекают. A.M. старше Луи, а Рассел старше А.М.
— А где сейчас Аарон Лимбарди? — спросила я, потому что у меня как-то странно зашлось сердце от того, что я сейчас услышу что-либо о четвертом сыне.
У меня даже во рту все пересохло, так я разволновалась.
— Аарон Лимбарди умер десять лет назад, — сказала бабушка Урсула.
— Что?
— Да, — сказала бабушка Урсула, — и я рассказала твоему дедушке о том, что все эти годы переписывалась с ним и была в курсе его жизни.
— И дедушка решил обо всем этом подумать в одиночестве?
— Что-то в этом роде.
Я видела, что ей тяжело об этом вспоминать.
— Расскажи еще про пьесы, — сказала я. Она улыбнулась.
— Через некоторое время после того, как не стало Аарона, мне прислали еще одну пьесу. Когда я стала ее читать, я поняла, что дело Аарона, его корни и его история продолжаются. Эту пьесу написал A.M.
— Это его псевдоним?
— Да. Он решил так же, как и его, отец писать под псевдонимом. На самом деле его зовут Алекс.
— Алекс? — Я попробовала это имя на вкус.
Надо же, а у A.M., оказывается, неплохое имя.
— Это была очень сильная и трудная пьеса.
— В каком смысле трудная?
— Я не знаю, как объяснить, но тут подходит только это слово. Это была история любви. Вымученная, выстраданная, и было удивительно, как он написал о таких чувствах тоже в столь юном возрасте, в каком начинал творить его отец. Они не стали ставить ее сами, они отдали ее в один из театров, и она имела успех. Потом мне прислали еще три пьесы. Одну тоже написал A.M., но две другие написал какой-то другой человек. И хотя она тоже была под псевдонимом А.М., я почувствовала, что ее написал кто-то другой.
