Остается лишь умереть. Эх, Красный… жаль тебя оставлять! Жаль, очень жаль! Опять ты один!
– Что случилось, друг? Почему ты меня не позвал?
Красный дракон возник из ниоткуда, нависнув над «жертвенником», как гора. «Короли» не обратили на него никакого внимания, вбивая и вбивая свои золотые гвозди, и было этих гвоздей в «теле» Адруса уже несколько десятков – блестящих, острых, болезненных, как желтая лихорадка. Головки гвоздей шевелились, лицо короля на каждом из них гримасничало, и все они хором тоненькими голосами вопили: «Ты мой! Мой! Мой! Ты раб! Ты навсегда мой раб! Ты должен делать то, что я скажу! Все, что я скажу! Ты только мой! Навсегда! Мой! Мой! Мой!»
Дракон изогнулся и с грацией кошки щелчком огромных челюстей перекусил одного из королей, собиравшегося вонзить штырь в рот Адрусу. Не пролилось крови, не полетели витки сизых внутренностей – «король» просто исчез, хлопнув, будто рыбий пузырь под ногой смешливого мальчишки-озорника. Потом «умер» другой «король», третий, десятый!
Дракон расправлялся с «королями», будто давил тараканов. Он щелкал зубами, бил лапами, хватал за ноги и хлестал жертвами о скалу! Через несколько минут вместо молчаливой толпы возле прибитого Адруса остался лишь Красный дракон, скалящийся во все свои белые кинжальные зубы.
– Славно поохотился! Давно так не развлекался! – громыхнул дракон и, попрыгав на месте, выдал что-то вроде матросского танца, размахивая крыльями и скрежеща когтями. – Что-что, а путешествовать по снам я умею! Мои собратья от меня отгораживаются, но где им со мной сладить, идиотам! Они лишь могут пускать огонь да махать крыльями! А вот чтобы пролезть в сны – это никак! Стены строят, дураки! Мне одного пука хватает, чтобы разрушить их крепости! Ха-ха-ха… Сейчас, сейчас я тебя освобожу, не переживай!
Дракон протянул передние лапы и сорвал Адруса с «жертвенника». «Гвозди», которые прошили насквозь тело человека, торчали из него со спины – острые, опасные, будто жала гигантских стальных ос. И тогда Красный просто перевернул Адруса вниз лицом и потряс, будто вытрясал из него песок, и магические штыри высыпались, раскатились по каменному полу, извиваясь, будто змеи, и пища, будто крысы. Крысы?!
– Крысы! Крысы! – завопил Красный, распахивая крылья и взмывая вверх, к небесно-голубому куполу, похожему на рисованное храмовым художником небо. – Это крысы! Меня тошнит от крыс!
Адрус вдруг почувствовал, что оцепенение прошло. Он был здоров, полон сил, в него будто закачали энергию – бо́льшую, чем прежде! Ум стал ясным, хитрым и изворотливым, как никогда! В руке тут же очутился меч, в другой – кинжал. Они были золотыми – ведь только золото может биться с золотом, с магическим золотом!
«Крысы» тут же бросились к нему, остромордые крысы-гвозди, крысы-заклинание. Они прыгали – быстрые, смертоносные, норовя вонзиться в сердце, в глаза, в живот, но где им было сравниться по скорости с лучшим учеником Мастеров Смерти? Крысы разлетались на половинки, не успев коснуться тела своей жертвы, умирали, пища от ярости, лопаясь, как перезрелые грибы, растворяясь в воздухе, как клубы дыма из очага трактира! Через минуту все было закончено, и о том, что здесь было, напоминали лишь дыры в «жертвеннике», узкие, глубокие дырки, и было похоже на то, как если бы здесь поработала игла гигантской швеи.
Дракон спикировал на Адруса сверху, плюхнувшись ему в руки, как кот, спрыгнувший с ветки. Он теперь был размером с кошку и дрожал, и прятал взгляд, все уменьшаясь и уменьшаясь, пока не стал маленьким, размером с куриное яйцо. И тогда он залез под мышку Адрусу, сообщив все тем же громовым голосом, что не вылезет, пока не убедится, что тут снова не появятся крысы.
А потом они сидели рядом на плите, на которой Адрус едва не оставил свою душу. Сидели, болтали ногами, как два человека, – один крылатый, с рогами и в красной чешуе, другой голый, весь в затягивающихся ранах-дырках, исчезающих с каждой прошедшей минутой. Им было хорошо, так хорошо, как не было очень давно, а может – никогда.
Так могло бы продолжаться вечно, Адрусу не хотелось уходить из мира своей души – ему тут было спокойно и радостно, а чего сейчас недоставало, так это присутствия Рагха, который был дорог ему так же, как и Красный. Но все когда-то кончается, и пора было возвращаться в мир людей. И начинать свою жизнь заново – в который уже раз. Но очень, очень не хотелось это делать!
Дракон стал таять, растворяться в воздухе, но, перед тем как совсем растаять, помахал лапой и ухмыльнулся, оскалив все свои зубы:
– Жду тебя! Давай побыстрее! А то мне скучно!
* * *
– Очнулся! Я же говорил, что он выживет! – знакомый голос ввинтился в уши, неприятный, как ледяной дождь. – Если парень выжил с такими ранениями, то и обряд должен был выдержать! И выдержал!
– Посмотрим… – другой голос, неприятный, скрежещущий, напоминающий о плохом. Он и пробудил память. Воспоминания ринулись в мозг, ударили, как поток весенней воды, сбегающей с гор, отрезвили, выбили туман из головы.
Демон открыл глаза, посмотрел вверх, в потолок, потом покрутил головой, глядя направо-налево, пошевелился и начал подниматься, без удивления обнаружив, что обнажен. Одежда валялась на полу. Судя по смутным воспоминаниям, разделся он сам, почти в беспамятстве, не соображая, что делает, желая лишь избавиться от нестерпимой жары. И сейчас его не заботили взгляды людей, собравшихся в этой комнате, и даже присутствие королевы ничуть не смущало. Наплевать. Главное – выжить!
– Рубаху не надевай! – холодно скомандовал сотник, и Демон застыл, по пояс обнаженный, худой, жилистый, страшный и прекрасный одновременно. Взгляд голубых глаз исподлобья, длинные, рельефные мышцы, шрамы, «украшавшие» торс, – Демон выглядел настолько опасным, настолько неукротимым в своей силе, что телохранители невольно сделали шаг вперед, загораживая короля. Король же нетерпеливо оттолкнул щиты, укрывшие его от опасности, и, махнув рукой магу, спросил:
– Проверка будет обычной?
– Как всегда! – пожал плечами маг и подал кинжал королю. – Пожалуйста, ваше величество!
Король взялся за инкрустированную серебром рукоять, помедлил несколько секунд и вдруг метнул кинжал в Демона, за мгновение до броска крикнув:
– Лови!
Демон выхватил снаряд из воздуха, остановив острие у самой груди, и снова замер, сложив руки на груди и глядя на своего «хозяина» бесстрастным взглядом своих невероятно голубых глаз. Королева невольно вздохнула, наблюдая за происходящим, но представление только начиналось.
– Убей себя! Вонзи кинжал себе в сердце! – приказал король и тихо добавил для супруги: – Смотри, милая! Сейчас будет забавно!
Демон внутренне усмехнулся – ничего нового, все как всегда! Ну почему верность нужно доказывать, совершая самоубийство? Нет бы приказать – убей командира полка! Или сотника! Или – «трахни мою жену»! Вот это было бы забавно, вот это новое, вот это представление! А тут – что забавного?
Доля секунды, и кинжал погрузился в грудь новоиспеченного раба. Демон даже не поморщился – он испытывал боль и посильнее, что такое разрезанное сердце в сравнении с тем, когда тебя нарезают на ленты? Когда тебе полосуют грудь, свежуя, как труп оленя? Нет, чтобы Демон закричал от боли, нужно что-то посерьезнее, чем узкий стилет, входящий между ребер как горячий нож входит в брусок масла!
