– Пришлось из-за тебя здесь заночевать! А я не люблю спать в этих рухлядях! Ничего, отосплюсь. Эй, мелкий, буди остальных. Хватит дрыхнуть! Сейчас позанимаемся с этим придурком и на промысел. Скоро купцы проснутся, работать надо!
Морда пнул проходившего мимо мальчишку под зад, малец пробежал несколько шагов, ускорившись от пинка, споткнулся, свалился, уткнувшись головой и разбрасывая в стороны мелкую гальку, снова вскочил и, хромая, припадая на левую ногу, побежал дальше.
– Пока пинка не дашь – ходят, как в штаны насрали! – довольно прокомментировал Морда. Помолчал и, ухмыльнувшись, добавил: – Ну что, не думал, что все так закончится? Думал – не найду? Никто не может безнаказанно опустить Морду! Никто! Кто пытался – крысиным дерьмом вышел! Скоро наберу еще дельных ребят, устрою этому городу ночь длинных ножей! Будут знать, кто ночной хозяин!
– А не подавишься? – мрачно-спокойно спросил Щенок, глядя в широкое, лоснящееся в первых лучах солнца лицо. Эндел и не заметил, как над горизонтом начал подниматься сверкающий диск светила – наступало утро. И скорее всего – последнее для него утро.
– Не подавлюсь! – криво усмехнулся Морда. – Вырежу всех, кто мне может помешать! За одну ночь вырежу! Все будет мое! Все будут платить мне дань! Что смотришь? Зачем тебе это говорю? А почему – нет? Кому ты расскажешь? Ты уже мертвец. Только пока этого не знаешь.
Морда помолчал секунд десять, глядя, как от кораблей к нему идут заспанные дети, подростки, парни, сплюнул в костер и добавил:
– Сегодня важный день! И ты – его главный приз! Увидишь! Хе-хе-хе…
– Зачем?
– Что – зачем? – сразу не понял Морда, потом заулыбался. – Все просто. Они должны знать, что от возмездия не уйдет никто. Вот и ты не ушел. А еще – мне нужно повязать их кровью. Они воришки, морду расквасить, напакостить – могут. Но чтобы стать настоящими бойцами – нужна кровь.
«Я это уже где-то слышал!» – подумал Щенок, и перед его глазами вдруг мелькнула картинка – загон, вроде скотного, посреди загона – тела мальчишек. Некоторые из них еще шевелятся, стонут – над ними наклоняется парнишка с кривым ножом в руке, отгибает голову раненым, режет глотки. Залитый кровью с ног до головы, парень выглядит жутко – кровь фонтаном бьет из перерезанных артерий, стекает по груди палача, с искаженного лица палача смотрят ошалевшие, вытаращенные от ужаса содеянного глаза.
«Адрус! Я – Адрус! – скользнула мысль. – Это мое имя! А еще я Щенок, Звереныш, Зверь! И я выживу! Я всегда выживаю!»
Щенок оскалил зубы, будто хотел укусить своего врага, и тот довольно усмехнулся:
– Что, не нравится, да?! Красавчик?! Был красавчик, да весь вышел – ты бы видел свою рожу! Хе-хе-хе… И твоя подружка – вышла! Мы трахнули ее, а потом я отрезал ей сиськи, вспорол живот, отрезал голову! И все думают, что это сделал ты! Ха-ха-ха! Здорово, правда?! Ха-ха-ха… На нас никто и не подумает! С какой стати? Ненормальный придурок изнасиловал и убил свою подружку! Разрезал ее на части! Ха-ха-ха!
Зверь зарычал, рванулся так, что лопнула кожа на руках и потекла кровь. Веревки выдержали – на совесть прикручивали, хорошей веревкой! Не гнилушкой!
– Подергайся, подергайся! – хохотнул Морда. – Крепкий ты, да, ничего не скажешь! Но я все предусмотрел! Все! Потому что я умный! Очень умный!
Морда посмотрел в глаза человеку, висящему на кресте, – тот сейчас не был похож на красавчика с дурацкой улыбочкой на ангельском лице – ох как раздражала эта улыбка! Как хотелось стереть ее с поганой морды роста!
А парень и правда крепкий – вон как физиономию намяли, а все уже почти зажило, шрамам будто уже не меньше года! Странно…
Их было человек тридцать – от двенадцати лет и старше. Самому старшему около двадцати, один из помощников Морды. Он и еще другой парень, здоровенный детина с одутловатым, тупым лицом, держали связанных – двоих взрослых, как и «тюремщик», один – парнишка лет четырнадцати, одноглазый – правая глазница впалая, пустая. Левый глаз яростно смотрит на Морду, будто пытается прожечь в нем дырку.
– Гвозди сюда! Молоток! – скомандовал Морда, и кто-то из толпы подал ему сумочку, в которой гремели деревянные гвозди, используемые на судах, – железные гниют, медные – дорого, а вот деревянные, из железного дерева – в самый раз. И не гниет, и по твердости – почти железо. От воды слегка разбухает, распирает, сшивает доски намертво.
– К борту их! Нет, по очереди! Давайте вначале мелкого! Да быстрее вы! Вот так!
Морда приставил гвоздь к ладони мальчишки, из глаза которого катились слезы, ударил и под вскрики, непроизвольные стоны парня, пытающегося не показать слабости, начал медленно вколачивать острые штыри в борт корабля. Толстая шляпка, похожая на шляпку гриба, прихватила ладонь намертво, уйдя в плоть так, что ее едва можно было рассмотреть. Корабельные гвозди, которые скорее следует назвать клепками, имели широкие шляпки, в два ногтя шириной, захочешь – не вырвешься!
– Морда, это же между нами! – хрипло выдохнул один из пленных парней. – Зачем брата трогаешь?! Это не по воровскому закону!
– Плевал я на законы! – невозмутимо ответил Морда, приколачивая вторую руку мальчишки. – Я закон! Я! Как скажу, так и будет!
– Ты сумасшедший, Морда! – сказал парень и вздрогнул от удара – «охранник» больно ткнул его в спину. – Как я жалею, что не прирезал тебя раньше! Ну какой я был дурак!
– У вас, «законников», есть слабое место, – ухмыльнулся Морда. – Вы придерживаетесь правил. А я хочу победить. И побеждаю. Клал я на правила! Братец? Да мне плевать на него. Только не хочу оставлять за спиной звереныша, который станет на меня охотиться. Пусть сдохнет! И сдохнут все те, кто пойдет против меня! Срежьте одежду с этого одноглазого хрена! Быстрее, олухи! Вот так! Ну что, Амир, с чего начнем? Давай-ка я начну с братца, а? Вначале сделаю его не мальчиком и не девочкой – зачем ему член, все равно уже не до баб! Как считаешь, Амир, нужен ему его член, нет?
– Просто убей нас, тварь! Не глумись! – Амир побледнел, но глаза его смотрели ясно, без страха. – Ты всегда был ненормальным извращенцем, сколько тебя помню! Собак убивал, кошек мучил! Ты же гад ненормальный, тебя лечить надо! Или задушить, чтобы не никому не нагадил!
– Гезел, подойди сюда! – Морда указал на парнишку лет четырнадцати, стоящего за спинами соратников. – Быстрее! Возьми нож. Ну! Взял, быстро!
Худой, будто заморенный голодом, Гезел неловко взял нож, едва не уронив себе на ногу, замер, побледнев, как полотно. Губы его прыгали, по щеке прокатилась слеза.
– Подойди к одноглазому и отрежь ему палец. Нет, два пальца, по твоему выбору. Давай!
– Я не могу… Морда, я не могу! – Гезел выронил нож, и тот вонзился в землю, с легким скрежетом оцарапав крупную береговую гальку. – Не могу я убивать, ты же знаешь!
– Зато я могу. – Морда шагнул к парню, наклонился, ухватил нож за рукоять и, распрямляясь, вонзил клинок в низ живота мальчишки. Гезел жалобно ойкнул, удивленно посмотрел на рукоять, торчавшую из живота, Морда криво усмехнулся и, дернув рукоять вверх, распорол брюшину до самой груди. Потом выдернул нож и, прежде чем казненный успел упасть, ухватил парнишку за длинные, спутанные волосы на затылке, загнул голову назад и уже стоящему на коленях деловито отделил голову от плеч.
