Он собирался наладить свою жизнь в этом городе не на месяц и не на год. На много лет. И он уже избавился от беспокоящего чувства чужеродности в толпе незнакомых людей, жителей этого города. Он чувствовал и знал, что от него уже не пахнет чужаком, когда он едет в трамвае, покупает папиросы в киоске или пьет томатный сок. Самое трудное – жесты, которые были бы естественны, как дыхание, – он усвоил быстрее всего. Может быть, потому, что он все-таки был русский.
…В этот свой выходной день он проснулся рано, как всегда, часов в шесть. За окном было еще совсем темно, он нажал пуговку торшера, закурил и взял валявшуюся на полу недочитанную вчерашнюю газету. Почитав и бросив папиросу в стоявшую на стуле пепельницу, задумался. Собственно, если не считать двух специальных заданий, у него нет других забот, кроме одной, самой главной и трудной: пустить корни как можно глубже, сделаться своим среди советских людей, обзавестись полезными для дела связями, стать настоящим Михаилом Зароковым.
…Рассвело. Зароков отодвинул штору на окне. На дворе был снег. Солнце только-только вставало где-то за городом, но по тому, как прозрачен был воздух, чувствовалось, что день будет ясный и морозный.
Бреясь в ванной перед зеркалом, он соображал, чем бы сегодня заняться. Вспомнил о разговоре в шашлычной насчет ипподрома. Тот парень говорил, что бега бывают по вторникам, четвергам и субботам. Сегодня четверг. Значит, решено – на ипподром. Если бы еще Мария согласилась с ним пойти, было бы совсем как в сказке…
Он позвонил ей из ближайшего автомата.
– Здравствуйте, товарищ диспетчер.
– Здравствуйте, товарищ Зароков! – Голос у Марии был веселый.
– Как дела?
– Отлично. Только жаль сидеть в помещении в такой день.
– Денек хорош. Кстати, что вы делаете после работы?
– Не знаю. Планов не строила.
– Слушайте, Мария, у меня есть предложение. Вы когда-нибудь на ипподром ходили?
– Нет, не ходила. А что?
– Давайте сходим. Я тоже никогда не был. Говорят, интересно.
– Ну что ж, давайте.
Зароков даже сам не ожидал, что его настолько обрадует согласие Марии.
– Только надо потеплей одеться. Сейчас градусов пять, но это же будет после четырех вечера, мороз прибавится.
Мария отвечала все так же весело:
– Не замерзну.
– Так где прикажете вас ждать?
– Давайте у цирка. Возле телефонов-автоматов.
– Я буду там ровно в четыре…
В четверть пятого они встретились. Зарокова поразил цвет лица Марии. Свежая и румяная. Как будто не она просидела целый день в прокуренной диспетчерской. Ему было очень приятно, что эта миловидная женщина пришла к нему на свидание так охотно.
Зароков остановил такси, заметив по номеру, что машина не из их парка. Через десять минут они были на ипподроме. Он взял билеты на главную трибуну, после недолгих блужданий по переходам они поднялись наверх, туда, где гудела возбужденная толпа. Уже заметно темнело. На кругу перед трибунами включили прожекторы, и они осветили белое поле, белый щит с черными цифрами, и черную ленту дорожки, и столбы. Шел второй заезд. Лошади были где-то на противоположном краю круга.
Они встали у колонны в десятом ряду. Зароков спросил у соседа, как пройти к кассам тотализатора, и, оставив Марию, побежал сделать ставку. Он купил наугад десять билетов в «одинаре» – по полтиннику и десять дублей – по рублю. Когда он брал сдачу, на кругу зазвонил колокол, трибуны взорвались тысячеустым криком, и Зароков поймал себя на том, что он совсем забыл о главной причине, приведшей его сюда, что дух игры, азарт, которым пропитан воздух ипподрома, проник в него и завладел им. И ему показалось унизительным разыгрывать перед Марией комедию. Но это было лишь минутной слабостью. Отойдя от кассы, он стряхнул с себя наваждение.
Мария смотрела на дорожку, где в ожидании нового заезда взад-вперед бегали размашистой рысью лошади, впряженные в крохотные двухколесные коляски, в которых сидели наездники в разноцветных камзолах, и глаза ее блестели.
Зароков, пошутив насчет того, что им, как новичкам, обязательно должно повезти, разделил билеты на две пачки, положил одну в левый карман пальто, другую в правый и сказал, что левая пачка принадлежит Марии, а правая – ему.
Дали старт очередному заезду, и трибуны притихли. Зароков держал Марию под руку, искоса поглядывал на нее и молчал.
Снова зазвонил колокол, и трибуны снова взревели и вздохнули. Потом опять очередной заезд. И так повторялось раз семь или восемь. Не разбираясь в механизме тотализатора, Зароков решил не вникать в объявляемые по радио и черными цифрами на белом щите номера выигравших лошадей и величину выигрышей. Он сказал Марии, что они узнают обо всем сразу, когда бега окончатся.
Все здесь было удивительно и для него, и для Марии. Но самое удивительное произошло тогда, когда Зароков, снова оставив Марию, спустился к кассам, выплачивавшим выигрыши, и разузнал, по каким билетам платят. Оказывается, ему не придется разыгрывать комедию перед Марией: шесть его билетов – два одинарных и четыре дубля – выиграли! Три билета были из левого кармана, три из правого. Выигрыши были одинаковые, потому что и на четырех дублях и на двух одинарных значились одинаковые ставки – так купил Зароков.
Зароков встал в очередь сначала к одной кассе, получил по одинарным семнадцать рублей, потом в другом окошке, где народу было значительно меньше, получил по дублям, и эта сумма повергла его в изумление: девяносто шесть рублей! Черт его знает, действительно новичкам везет!
На трибуну, где ждала его Мария, Зароков взлетел единым махом.
– Вот! – возбужденно воскликнул он. – Мы выиграли сто тринадцать рублей. Хотите – верьте, хотите – нет. Половина ваша.
Он помахал зажатыми в руке деньгами. Мария засмеялась, слегка закинув голову, и сказала тихонько:
– Нет, нет! Что вы! Я их не покупала.
– Но это нечестно! – воскликнул Зароков. – Если уж считаться и быть щепетильным, то я вычту из вашей половины стоимость билетов – три рубля. И ваша совесть спокойна.
Но Мария категорически отказалась от денег.
– Лучше идемте отсюда. Я что-то начинаю зябнуть. – Она взяла его под руку, и они пошли по лабиринту переходов.
– Но если вы откажетесь сейчас пойти в ресторан, это будет несправедливо.
Мария сказала:
– В ресторан я с вами пойду.
Это трудно было объяснить, но три часа, проведенные на ипподроме, и два часа в ресторане сблизили их так, словно они знали друг друга с незапамятных времен. Когда вышли, Зароков спросил:
– Почему вы одиноки? Неудачный брак?
– К сожалению. Это длинная история…
– Я провожу вас.
Пошел снег. Крупный, лохматый. И на улицах сразу стало светлее.
