Орлов забивал гвоздь по самую шляпку – он показал Кутепову план пустыря с обозначением забора и частных гаражей. Затем сказал:
– Сухову ударили разводным ключом.
– Я такими ключами не пользуюсь, – хмуро и уже неохотно ответил Кутепов.
– У Алексея Дмитриева пропал такой ключ.
– Возможно, все так и есть. Но какое это ко мне имеет отношение?
– Вы адвокат и прекрасно понимаете, к чему я веду. Вы не всегда отвечаете, но я на этом не настаиваю. Будем считать этот допрос предварительным знакомством. Моя задача – показать вам, чем располагает следствие. Убежден, что вы, как юрист, оцените положение правильно. Еще несколько вопросов, и мы закончим. Вы по-прежнему утверждаете, что в ночь с двадцать первого на двадцать второе ехали в поезде, направлявшемся в Москву? Прошу: только «да» или «нет».
– Да.
– Вы брали из гаража Дмитриева разводной ключ?
– Нет.
– Вы проникали в квартиру Дмитриевых летом прошлого года?
– Нет.
– Отлично. Теперь прочтите и подпишите протокол, если в нем нет искажений.
Кутепов внимательно прочел и потом подписал каждый лист протокола. Орлов сказал в заключение:
– Вы несколько затрудняете мою работу, вынуждая опровергать ваше мнимое алиби. Я найду проводников того вагона, в который был куплен ваш билет. Вы должны понимать, что память им за давностью времени не откажет. Если вы летели в самолете, я найду корешок билета.
Когда Кутепов уходил, сопровождаемый конвоиром, у него был вид человека, которому обещали интересное зрелище, а потом вывели на самом интересном месте. Ему хотелось продолжать, он был разочарован краткостью допроса. На это и рассчитывали Орлов с Семеновым.
Они не торопились уходить. Орлов закурил, открыл форточку в зарешеченном окне.
– Ты ему жгучие темы для размышлений подкинул, – сказал Семенов.
– Подумать-то ему, конечно, есть над чем. Первое – жива ли Сухова?
– Как, по-твоему, что для него лучше?
– Попробуем влезть в его шкуру. Как он сейчас рассуждает? Главное для него – точно определить, чем мы еще располагаем.
– Неопровержимых доказательств его покушения на Сухову у тебя нет.
– Верно. К тому же мотивов покушения мы не знаем, а это большой пробел. Если Сухова заговорит, у него не будет выхода. Она скажет, кто ее ударил и почему.
– Следовательно, ему лучше, если Сухова не жива.
– Да. Но тут есть неразрешимое противоречие. Ты бы назвал его жгучим. – Орлов слегка пошутил, однако Семенов не обратил на это внимания. – Кутепов подлежит розыску как государственный преступник. Остальное мне неведомо, но и этого достаточно. Как только он поймет, что ему не уйти и от этого обвинения, он пожалеет о Суховой. Зачем брать еще один тяжкий грех на душу?
– Но он может мерить по-другому. Семь бед – один ответ.
– Вряд ли. Не забывай: он адвокат.
– В таком случае нужно прямо объявить, что Сухова жива.
– Скрывать это ни к чему. Я должен уличить его во лжи насчет поезда. Тогда ему легче будет признаться. И больше мне здесь нечего делать.
Поездная бригада, которую искал Орлов, в понедельник 29 мая вернулась из Москвы в город К. Ей полагался трехсуточный отдых, но он был прерван. Бригадир и два проводника того вагона, в котором якобы ехал Кутепов, были вызваны в городское управление милиции, где дали письменные показания.
Помощник Орлова разыскал в Аэрофлоте корешок билета с фамилией Кутепова и переслал его подполковнику. Билет был на 22 мая.
Проводники утверждали, что отлично помнят свою смену за 21–23 мая. Одиннадцатое место оказалось незанятым, и они сообщили об этом, как положено, бригадиру. Бригадир по радиотелефону дал сводку о свободных местах на следующую станцию, где скорый поезд имеет трехминутную остановку. На этой станции место номер одиннадцать занял молодой мужчина. Контроля в ту поездку не было.
Собранных данных вполне хватало, чтобы опровергнуть алиби Кутепова.
Семенов в понедельник получил из города К. важное известие: посланные туда ключи подошли к замкам квартиры Нестеровых. Он доложил об этом Маркову.
Во вторник, 30 мая, Орлов и Семенов вновь приехали в Бутырскую тюрьму.
На этот раз Орлов начал не с вопросов. Он дал прочесть Кутепову показания железнодорожников и предъявил корешок авиабилета.
Кутепов читал, казалось, как-то нехотя. И на корешок поглядел безразлично. Подумав, он сам неожиданно задал вопрос, обращаясь к одному Орлову и избегая взгляда Семенова:
– Вы ведь из угрозыска?
– Да.
– В таком случае я хочу сделать заявление. Прошу дать бумаги.
Орлов положил на стол пачку зеленых разлинованных листков и шариковую ручку.
– Прошу. – Он поднялся из-за стола и жестом пригласил Кутепова.
Тот встал с привинченной к полу табуретки и пересел на место Орлова.
Вероятно, у Кутепова было продумано каждое слово. Писал он не отрываясь и без единой помарки.
Заявление было короткое:
«Ввиду того, что я располагаю важными сведениями, касающимися интересов государственной безопасности, прошу предоставить мне возможность дать показания следователю КГБ. Прошу также при решении моей дальнейшей участи принять во внимание, что это заявление сделано мною добровольно и по собственной инициативе».
Кутепов сел на свое прежнее место. За какие-нибудь две-три минуты он преобразился. Теперь он был торжественно-спокоен.
– Я не настаиваю, но не хотите ли вы здесь закрыть эпизод с покушением на Сухову? – спросил Орлов.
– Это не эпизод, – сказал Кутепов печальным тоном. – Это узел. Я все расскажу, но не сейчас.
– Ну что ж, пока идите.
Орлов вызвал конвоира. Кутепова увели в камеру.
– Нет, ты не даром ешь хлеб, – сказал Семенов.
– Стараемся. – Орлов подмигнул ему. – Потому мы и вернемся в родной город намного раньше вас. А вы, молодой человек, учитесь у стариков.
Но радоваться было еще рано.
Орлов действительно в тот же день уехал в К., оставив Семенову папку с собранными по делу материалами и все вещественные доказательства.
Третий раз Кутепова допрашивали в кабинете Маркова. Кроме полковника, был Семенов.
Начал Марков:
– В своем заявлении вы пишете, что имеете важные сведения. Что это за сведения и откуда они у вас?
– Мне кажется, я принимал участие во враждебной нашему государству акции. Ответить кратко на ваш вопрос мне затруднительно.
– Хорошо. Разобьем его на части. Каким образом вы стали участником этой акции?
