– Ты ведь со Снетко в одном доме живешь? – Максим уверенно вырулил в левый ряд к нужному повороту.
– Да. – Даша упоминала, что живет рядом с Ириной. – А ты у нее дома был?
– Был пару раз.
– Как думаешь, найдут убийцу?
– Понятия не имею.
Он влился в правый ряд. Даша хотела сказать, что здесь нет поворота, но вовремя вспомнила, что поворот недавно разрешили. Совсем недавно, перед самой Ирининой гибелью. Даже местные не все об этом знали.
Максим свернул на Дашину улицу, остановился почти напротив ее подъезда.
Даша поблагодарила и вылезла из машины.
Дина перезвонила ему сама, напомнила:
– Завтра девять дней, ты помнишь?
– Нет, – признался Вадим. Он только что вышел из метро, направляясь к дому. Правильно было ехать в студию и начинать работать, но он не смог себя заставить.
– Позвони Вике, она наверняка захочет помянуть вместе.
– Сомневаюсь, – буркнул он.
– Наверняка захочет, – возразила Дина, замялась, подыскивая слова, вздохнула. – Знаешь, мне ее жалко немного. Ей хочется, чтобы мы ее любили, а мы ее не любим. Она из-за этого по-настоящему страдает…
– Кто же не хочет, чтобы его любили? – хмыкнул Вадим. – Ты сможешь завтра не ходить на работу?
– Смогу. Обзвонила завтрашних больных, перенесла кого на сегодня, кого на послезавтра.
Дина отключилась, он сунул телефон в карман.
Динкины слова о сестре оставили неприятный осадок и напомнили совсем давнее – как умирала бабушка. Болезнь бабушка скрывала. Как всегда, радовалась, когда Вадим к ней приезжал, старалась купить конфеты, которые он любил, испечь пирог с капустой. Такого вкусного пирога, как у бабушки, он не пробовал ни до, ни после.
Только к матери стала ездить редко, считалось, что матери и Вике самим ездить к бабушке тяжело. Вика тогда училась классе в пятом, а Вадим был уже студентом и жил отдельно, снимал квартиру вместе с однокурсником.
Когда стало уже очевидно, что бабушкин срок пошел на месяцы, и мать, и Вика плакали, потом у Вики начинала болеть голова, она ложилась в постель, мать совала ей таблетки. Вадим, Слава и мать по очереди ночевали в бабушкиной квартире, но очень скоро выяснилось, что ночевать у бабушки мать не может, поскольку с Викой каждый раз случались то мигрень, то тошнота, то что-то еще, такое же непредсказуемое. И Слава тогда нанял сиделок.
– Вадик, я так плакала, так плакала, – жаловалась ему сестра, когда бабушка умерла.
Вике действительно хотелось, чтобы ее любили.
Ей не хотелось, чтобы любили кого-то еще.
Завтрашние поминки дали повод позвонить красавице Нине. Вадим поднялся в квартиру, заварил чаю. Разогрел в микроволновке кусок мяса, но только поковырял его вилкой и сунул назад в холодильник.
Нина его узнала. А может быть, просто занесла его номер в память телефона.
– Завтра девять дней, – напомнил Вадим. – Давайте посидим где-нибудь в кафе.
– Спасибо, мы соберемся с ребятами, – отказалась женщина и призналась: – Я собиралась вам звонить.
– Да?
– Вы спрашивали, была ли у Славы девушка…
– Да, – насторожился Вадим.
– Я группу мужа знала не очень хорошо, но девочки припоминают, что девушка у него была…
Нина продиктовала ему телефон одной из «девочек», он тут же перезвонил, напросился на встречу и ужасно обрадовался, что женщина не отказалась.
«Девочка» Елизавета Васильевна жила недалеко, и до ее дома он дошел пешком.
Женщина оказалась полной противоположностью Нине – невысокой крашеной брюнеткой, одетой в потрепанные шорты и вытянутую футболку. Впрочем, для дома удобнее такой одежды ничего быть не может.
– Здравствуй, – улыбнулась ему Елизавета Васильевна, открыв дверь. Посмотрела оценивающе и констатировала: – Ты похож на Славу. Не одно лицо, но похож.
Она посторонилась, он вошел в узкую прохожую.
– Неизвестно еще, кто его?..
– Нет, – покачал головой Вадим.
Она провела его в комнату, села в кресло, кивнула ему на противоположное. Кресло оказалось мягким и очень удобным. И вся небольшая квартира казалась удобной и ухоженной.
– Почему тебя интересует Славина молодость? – Женщина смотрела с мягкой улыбкой, но он понял, что лучше ей не врать.
– Он мне был вместо отца, – сказал Вадим чистую правду. – А теперь я понял, что ничего о нем не знаю. Не знаю даже, почему он не женился.
– Ну, если ты думаешь, что у него в молодости была трагедия, оставившая след на всю жизнь, ты ошибаешься. Хотя… мы все мало что знаем друг о друге.
Елизавета Васильевна посмотрела мимо него, задумалась.
– На последнем курсе он дружил с Таней Смирновой. Таня ему очень нравилась, но у нее было много мальчиков. Я ее хорошо знала, мы жили в одном дворе. А училась она на другом факультете. Сразу после института Таня вышла замуж и уехала с мужем за границу. Я потом Славу много раз видела, на убитого горем он совсем не походил.
– Смирнова – это ее девичья фамилия? – Вадим посмотрел на висевший на стене акварельный рисунок – розу в вазе. Рисунок был неплох.
– Девичья.
– Фамилию мужа вы не помните?
– Я ее даже не знала. – Женщина отчего-то вздохнула. – Понимаешь, Таня не из тех, кто поддерживает отношения со всеми подряд. Она выбирала для знакомства нужных людей. А мы с мужем обычные трудяги.
Что еще спросить у этой женщины, Вадим не знал. Не получится из него оперативника.
– Почему все-таки тебя так интересует далекое прошлое? – опять поинтересовалась проницательная дама.
– Я не могу вам этого сказать, – признался Вадим. – Просто поверьте, это очень важно.
Елизавета Васильевна помолчала, рассматривая собственную люстру, вздохнула.
– Я иногда встречала ее маму, поэтому кое-какие сведения о Тане у меня были. Ну, какие сведения… Что живет за границей, все у нее чудесно, муж чудесный, ребенок чудесный…
– Ребенок мальчик? – перебил Вадим.
– Мальчик. На три года старше моей дочери. Таня вернулась лет десять назад. Я тогда ее встретила, обрадовалась. Но она со мной разговаривала… не очень охотно. – Женщина опять вздохнула. – Больше я ее не видела. А в последние года два и маму ее не встречала.
Больше ничего интересного Елизавета не сообщила. Вадим на всякий случай спросил адрес Таниной мамы, женщина продиктовала.
Название улицы было незнакомым. Вадим достал телефон, нашел улицу на карте и через полчаса долго и безрезультатно звонил в домофон, висящий на обитой деревянными панелями двери подъезда.
