– Благодарю, ваша светлость, за щедрое предложение, – усмехнулся я, – но что-то не хочется. Не люблю, знаете ли, карточную игру. Да и занятие сие, прямо скажем, не богоугодное.
Князь вытаращился на меня – и был сейчас невероятно похож на огромную жабу. Мой отказ мало того что оскорбил его, но ещё и поразил до крайности. На багровом лице пламенела одна короткая мысль: «Такого не может быть!»
Тотчас же к уху его склонился низенький лысоватый господинчик средних лет, принялся что-то скороговоркой шептать.
– А! – загремел князь, досадливо отпихивая от себя левой рукой ненужного более господинчика. – Вот ты, значит, какая птица, поручик! Наследничек богатенького дядюшки, проигравшийся вчистую! Не любит он игры! Да гляньте на него! – Князь протянул ко мне палец с толстым золотым перстнем. – Да он всего лишь трусит! Боится продуть последние панталоны! И это благородный человек? Что за времена пошли, право слово? Чтобы русский дворянин трусил карт? Чтобы дрожал он за последний свой пятак, точно чухонец или жид? И вот такие защищать будут Русь нашу матушку? Поручик он! Отставной козы поручик! Возрастом сопляк, на увечного не похож, а уже и в отставке! Небось из полка за трусость выгнали?
– Вы намеренно оскорбляете меня, князь? – произнёс я как можно холоднее. Трудно это – изобразить голосом лёд, когда внутри бушует кипящая лава. Трудно – но можно. За последние полтора года многому пришлось мне научиться.
– Ишь ты, «оскорбляю», – заржал Модест Яковлевич во всю глотку. – Да кто ты такой, чтобы оскорблять тебя? Оскорбить можно равного себе. А ты передо мной кто? Вошь голая! Я таких на конюшне учу!
После этого отступать было уже совершенно невозможно.
– Что ж, князь, – улыбнулся я. – Предоставлю вам такую возможность. Если, конечно, вы действительно князь, а не уличная грязь. Жду в самом скорейшем времени ваших секундантов… или подобающих извинений. Адрес мой вам сообщат… разные пресмыкающиеся.
Хорошо же начинаю я свою тверскую карьеру! Спустя несколько часов… ну, даже пускай суток, я убью эту высокородную тушу… и что дальше? Поединки строжайше запрещены. Будь я просто человеком – дело могло бы окончиться и Сибирью. Хотя более вероятный расклад – несколько месяцев в крепости. С Иными такое, конечно, не пройдёт, подсуетится дядюшка, заморочит одних, запугает других – всё в итоге и замотают. Не для того же он меня сюда вытаскивал, чтобы ценного работника лишиться?
Ценного? И что ж я такого ценного успел тут наработать? К порученному заданию не знаю как и подступиться… Дядюшка выручит – но ведь небось и три шкуры спустит. А что сделал бы в таких обстоятельствах Харальд, не хочется и думать.
– Пойдём, Андрей Галактионыч, свет ты мой, пойдём! – Кто-то мягко обнял меня за талию и потащил прочь. – Перебрал ты вина, друг мой… давай-ка на воздух, продышись…
Лёгок на помине дядюшка!
Глава 8
– Вот ты Тёмный, а играешь белыми. – Дядя Яник выдвинул вперёд боковую пешку и хитро взглянул на меня. – И тебя это ничуть не смущает. Меня, разумеется, тоже. А между тем немало есть среди нас тех, кого от белого цвета воротит. В мозгах их белизна прочно увязана со Светлыми, а Светлых они ненавидят. Меж тем нет более глупой ошибки. Светлые, конечно, считают нас врагами, но мы – отнюдь нет.
– Кем же, по-вашему, надлежит их считать? – Я выдвинул левого своего слона так, чтобы мог он простреливать всю диагональ. Потом глотнул очень крепкого и очень сладкого чая, который дядюшка сразу же распорядился подать, едва привёз меня с бала в Контору. Я только сейчас сообразил, что Тимошка так и дожидается меня близ дома графини, – и тут же выбросил из головы. До Тимошки ли сейчас, когда такие дела завариваются!
Против всех ожиданий дядюшка не стал меня стыдить. Просто вытащил из шкафа шахматную доску, расставил фигуры и приглашающе поманил.
– Надлежит их считать препятствиями на пути, – пояснил он. – Ты же не будешь злиться на камень, попавший под колесо твоего тарантаса? И не злишься же ты на мою ладью, которой закроюсь я сейчас от шаха… взять ты её, кстати, не сможешь, иначе слон твой перестанет защищать короля от атаки моего ферзя. Просто надо их, Светлых, учитывать… выбирать такие пути, чтобы с ними не столкнуться. А ещё лучше – умело использовать их в своих целях. И тут у нас явное преимущество. Да ты чай-то пей и про баранки не забывай. Перенервничал, понимаю…
– В чём же наше преимущество? – спросил я для приличия. Знал уже дядюшкин ответ, не в первый раз он об этом рассуждал.
– В том, что у нас нет великой цели, – учительским тоном пояснил тот. – У них – есть. Они мечтают осчастливить человечество, уничтожить любое зло, любое страдание, любое недомыслие. Глаза их устремлены столь высоко и далеко, что хуже замечают ямы под ногами. Нет, они не глупее нас, но ум их, направленный на идеальное, проскальзывает мимо настоящей жизни. А мы, Тёмные, не хотим ничего великого. Мы просто живём, каждый для себя.
– А как же служение Изначальной Тьме? – поддел я своего собеседника. – Об этом новопосвящённым Иным с первого же урока талдычат.
– Ах, Андрюша-Андрюша, – пожевал он губами. – Ты-то не совсем уже новичок. Изначальная Тьма, равно как и Изначальный Свет, – это всего лишь лики природы, некие постоянные свойства нашего мира. Они не живые, они не обладают разумом. Просто издревле так повелось – олицетворять их, считать едва ли не богами. Но и Свет, и Тьма, и Сумрак – это всё равно как время или пространство, как движение и неподвижность… Им не служат: их принимают в расчёт, ими пользуются, их остерегаются… не более того. Вот и к Светлым следует относиться точно так же. Остерегаться и пользоваться. Правда, для начала тебе нужно научиться остерегаться… умение их использовать придёт позднее. Вот видел ты сегодня графиню Яблонскую. Каковы впечатления?
– Так просто и не скажешь, – не сразу ответил я. – Она не похожа на тех Светлых, что я встречал в столице. По манере обращения даже больше на Тёмную смахивает… не прикрывает вежливостью презрение.
Я помолчал, внимательно взглянул на доску – и на всякий случай перевёл коня поближе к своему королю.
– Да, графиня штучка особенная. – Дядюшка двинул в сторону свою ладью, отдавая мне пешку Только вот брать ли сей щедрый подарок? – Она гораздо умнее своего предшественника в одних вещах и гораздо глупее в других. Держит себя со Светлыми в точности как наша матушка-императрица. Кстати, если наше присутствие, Дневного Дозора, размещается здесь, в здании Тайной экспедиции, то присутствие Ночного расположено не в самом городе, а в пяти верстах к северу, в Журавино, в одном из имений графини. Если наши дозорные считаются служащими Конторы, то их – учителя и обслуга школы-пансиона, которую Виктория Евгеньевна основала на свои средства, едва перебравшись в Тверь. Между прочим, очень разумная придумка у неё. Ведь школа сия считается богоугодным заведением, вроде как детские приюты… и потому набирает она туда всякую босоту. Её люди выискивают ребятишек потолковее среди бедноты, среди нищих, бродяжек… есть и крепостные, которых она выкупает у владельцев. А догадываешься, по какому признаку ведётся отбор?
