– Я тоже хотела найти владельца, но поняла, что это невозможно – память телефона пустая, ни одного номера, – пробормотала я.
– А, – махнула рукой Нина, хватая предка современного айфона, – кому ей звонить? Только мне. А мой номер Ксю давно наизусть заучила.
– Тогда странно, почему Ксения нервничает, если телефон всегда к ней возвращается, – не успокаивалась я. – Вон даже вас с работы сорвала.
– Спросите ее об этом, – сказала Нина. – Просто она такой человек, по любому поводу дергается.
– И как люди понимают, что эта трубка принадлежит Ксении? – не успокаивалась я. – Ни одного контакта в аппарате нет, как же вычислить владельца?
– Это только сегодня, – улыбнулась Нина. – У Ксю симка сломалась, вся инфа на ней была записана. Она утром новую купила, чистую. Раньше-то мне все трезвонили: «Нашли сотовый, ваш номер в книжке». Разные люди встречаются, один жмот за возврат денег потребовал, будто не видел, какое ископаемое к нему в руки попало. Спасибо вам, мне на пост пора.
– Думала, у вас выходной, – с запозданием удивилась я.
– Вчера Настя попросила ее подменить, ночью я не по графику дежурила. Ой! Меня, наверное, уже ищут, – спохватилась Нина и выбежала из беседки.
Я подождала, пока медсестра отойдет подальше, и пошла по тропинке, решив дойти до агрегата А-пять. Медсестра Ксения Михайлова, похоже, вовсе не одуванчик, она явно причастна к смерти Раисы Галкиной. Интересно, зачем ей сказали про этот пробиватель? Посмотрю, что там около него происходит, а заодно возьму конфету. Ладно, допустим, человек на том конце провода понял, что трубку держит не хозяйка, и, зная о манере Ксении регулярно терять аппарат, в сердцах ляпнул слово «опять». Не произнес всю фразу: «Опять растеряха посеяла сотовый». Если дело обстояло так, то зачем сразу отключаться? Наоборот, нужно было продолжить: «Вы нашли телефон Ксении. Скажите, где и у кого она может забрать еле живой от старости раритет? Оставьте мне свой номер». И при чем тут слово «красный»?
Задумавшись, я забрела на какую-то аллею, огибавшую большой пруд. Хоть бы один указатель поставили! Странная беспечность. Пациенты могут заблудиться в огромном парке, ищи их потом с собаками. Ну, и куда мне идти? Направо, налево?
Неожиданно вдалеке показалась фигура. Я обрадовалась, решила догнать незнакомку и вдруг сообразила: это не человек. Странное существо шло ко мне спиной, на нем было кислотно-розовое платье, сзади из юбки торчал пушистый рыжий, загнутый вверх хвост, а на крупной голове торчком стояли треугольные уши. В правой лапе животное держало плетеную корзинку. Наверное, оно услышало мои шаги, потому что резко обернулось. Я увидела длинноносую морду, крупные зубы, торчащие из пасти, ойкнула и ринулась в растущий вдоль дороги кустарник.
А как бы вы поступили, увидев в парке здоровенную лису, бойко шагающую на задних лапах? На небо набежали тучи, явно собирался дождь, стало сумрачно. Я находилась одна, вокруг ни души, кроме дикого животного-великана, наряженного в платье. Тут впору либо подумать, что сошла с ума, либо бежать без оглядки. Я выбрала второе.
– Стой! – пронзительно-противным, очень громким голосом завизжала лисица. – Хочешь конфетку?
То, что монстр говорит, повергло меня в настоящий ужас. Я понеслась сквозь кусты мимо деревьев, перепрыгнула через какие-то камни, пару раз шлепнулась, попала в крапиву, увидела деревянный забор и калитку, толкнула ее, очутилась около красивого дома, нажала на кнопку домофона, услышала: «Сейчас, сейчас…» – и закричала:
– Пожалуйста, откройте скорее! За мной гонится лиса!
Дверь распахнулась, на пороге стояла стройная женщина в джинсах и розовом пуловере.
– Лиса? – приятным голосом спросила она. – Это кто?
– Лиса это лиса, – выдохнула я и без приглашения шагнула в холл. – Очень прошу, заприте дверь. Вдруг она сюда ворвется?
Хозяйка улыбнулась:
– Маловероятно. Я живу здесь не первый год, и до сих пор ни одно дикое животное не подходило к коттеджу. Думаю, лисичка, которая вас испугала, в полном ужасе унеслась в свою нору. Звери не доверяют человеку. Даже те, что живут рядом с людьми, опасаются двуногих соседей.
Незнакомка показала рукой налево:
– На улице за углом дома стоит мешок с отбросами. Утром я увезу его в контейнер. Первый показатель наличия лисы возле дома – разграбленный мусорник. Но мои пакеты всегда не тронуты. Успокойтесь, вы, наверное, видели бродячую кошку. Меня зовут Надя. Хотите чаю?
– Это лисища-монстр, – пробормотала я. – Она носит розовое платье, в руках держит корзинку. Когда я стала убегать, чудовище невыразимо противным голосом заорало: «Хочешь конфетку?»
– Вот видите, – рассмеялась Надя, – милая такая, не жадная. Вы, наверное, в клинике Валерия Борисовича лежите? Что случилось? Заболели?
– Глупость произошла, – ответила я, – вешала занавески, упала с лестницы, ударилась головой, получила сотрясение мозга. Врач велел мне лежать, но я поняла, что скоро при таком режиме врасту в матрац, и встала с кровати, несмотря на запрет доктора. Ой! Представляю, что вы обо мне подумали: тетенька, на всю башку ушибленная, убегает от лисы в розовом платье, которая ей конфеты предлагает… Странно, что вы сами не удрали от меня подальше. Я в такой ситуации точно бы решила, что ко мне заглянула сумасшедшая, и струхнула.
– Ну что вы, – засмеялась Надежда, – вы на умалишенную совсем не похожи. Проходите сюда.
– Неудобно получилось, – бормотала я, двигаясь за хозяйкой, – свалилась постороннему человеку камнем на голову. Надо бы отказаться от вашего приглашения и уйти, но мне как-то не по себе. И это странно. Я не принадлежу к породе трусих.
– Возможно, так на вас действуют лекарства. Некоторые из них временно меняют поведение человека. Причем настолько сильно, что пациент, переставший принимать препараты, изумляется, вспоминая, как он себя вел, – объяснила Надежда, вводя меня в уютную гостиную, объединенную с кухней.
Первым, что бросилось мне в глаза, оказалась огромная, ростом почти с меня, напольная ваза. Ее украшал портрет Валерия Борисовича.
Похоже, Надежда говорила правду про таблетки, способные кардинально изменить поведение, и, кажется, мне досталась тройная их доза. Иначе чем объяснить приступ глупого смеха, случившийся со мной, а затем идиотский вопрос, вылетевший изо рта:
– Вы жена Милова?
Через секунду я вспомнила, что владелец медцентра упоминал в беседе о нескольких своих разводах и предстоящей свадьбе, а потому сильно смутилась.
Глава 18
Надежда расхохоталась до слез, схватила со стола салфетку, промокнула глаза и неожиданно поинтересовалась:
– Вы замужем?
Я кивнула.
Хозяйка дома заметила, включая чайник:
– Любой мужчина позавидует вашему супругу. Женщина, которая считает, что на самой большой посудине в доме должно красоваться изображение мужа, просто перл. Нет, Валера мой родной брат. А на отвратительном монстре-вазе запечатлено лицо нашего отца Бориса Валерьевича. Брат похож на него до невероятности. Папа был хирургом, специализация – щитовидная железа. Оперировал он хорошо, но пока нас никто не слышит, говорю откровенно: хорошо, но обычно. Таких врачей со скальпелем в руках – легион. Это был, так сказать, крепкий середняк. Он стоял на потоке, делал две-три операции в день. Прекрасно выхаживал больных, возился с ними, как с детьми. Большую славу отец снискал на другом поприще. Приходил к нему больной, Борис Валерьевич на него смотрел молча, а потом говорил: «Батенька, что ж вы почки-то так запустили? Но ничего, пугаться не надо. Небось все вам твердили: онкология, опухоль. Нет, друг мой, у вас всего лишь киста. Тоже не очень приятно, но, согласитесь, это лучше, чем рак. Дам-ка я вам телефончик опытного врача. Вас не смутит, что это просто доктор, не профессор? Не волнуйтесь, он вылечит вас лучше академика». Как отец это проделывал, понять никто не мог. Он видел бляшки в сосудах, малейшие изменения в легочной ткани, мог сразу определить, что в печени гемангиома. Гениальный диагност, человек-томограф!
