Охнула сова. Толик с боя опять перешел на перебор:
Но верю я, не все еще пропало,
Пока не гаснет свет, пока горит свеча.
С последними словами к Римме вдруг пришло осознание, что все не так и плохо. Вот поедет она в Москву поступать в театралку, и тогда уже наверняка они встретятся. Но только какой будет эта встреча? Вполне возможно, что за год Виктор совсем о ней забыл. Она поспешила отогнать подобные мысли.
Теперь и костер, и вся их компания вокруг него казались такими близкими, чуть ли не родными. И не удивительно, что под впечатлением нахлынувших на нее тихой радости и умиротворения Римма не сразу отреагировала на предложение Юрки.
— Пошли пройдемся у реки, — шепнул он ей на ухо.
Она рассеянно кивнула.
— Куда это вы? — поинтересовалась Оксана, не отрывая головы от Саниного плеча.
— Да пусть погуляют. — Светка приняла заботу о младшем поколении на себя.
— Пусть, пусть пройдутся, — поддержал Артем, вновь гремя посудой. — И веточек сухих для нашего кострища не мешало бы…
Римма с Юркой спустились к берегу. Березы и ивы росли у самой воды, нижними ветвями почти касаясь се. В небольшой заводи неподвижно застыл бледный круг — отражение округлившейся луны. Возмущенно квакнув, ушла под воду потревоженная лягушка.
— Ты будешь меня ждать?
Она не ожидала такого вопроса, его просто не должно было быть, потому что повода к нему она Юрке не давала. Но он, видимо, истолковал ее молчание по-своему. Придвинулся совсем близко. И вдруг… быстро, порывисто поцеловал в губы. Она продолжала стоять, совершенно не зная, как реагировать. Обижать Юрку в такой день не хотелось. Но и давать ему ложную надежду, обещать то, чего она не будет, да и не может сделать, было бы просто жестоко. Совсем другой человек владел ее сердцем, всеми ее мыслями и стремлениями. Но Юрка этого, конечно, не мог знать. И он поцеловал ее снова, но на этот раз не сразу оторвал губы, а задержал их, неумело пытаясь поцеловать так, как следует, по-настоящему. Было в этом что-то смешное. Но одновременно возникла к Юрке и жалость, и уважение к его искреннему чувству, на которое Римма не могла ответить взаимностью. И в следующее мгновение, ощущая неосознанную вину перед ним, она сделала то, чего, наверное, не стоило делать: положила руки ему на плечи и ответила на поцелуй…
Юрка не останавливался. Слезы сами, помимо ее воли, почему-то начали подкатывать к глазам. Она не знала и уж тем более не хотела сейчас разбираться в причине их появления.
— Нас могут увидеть, — единственное, что нашлась она сказать.
Но ни увидеть, ни услышать их не могли. Они отошли на добрую сотню метров, и огонь костра слабо пробивался сквозь чернеющие силуэты деревьев. Пальцы Юрки отыскали пуговицу ее джинсов, расстегнули, рванули вниз молнию. И вот туг Римма словно очнулась.
— Не надо!
Он остановился, с немым вопросом смотрел прямо в глаза, пытался справиться с дыханием.
— Я не могу… — Как она еще могла объяснить? Юрка продолжал стоять перед ней совершенно опустошенный. Римма больше не могла выносить его потухший, точно обреченный взгляд, взгляд человека, у которого внезапно отняли что-то очень важное в его жизни, то, чем он давно и трепетно дорожил. Возможно, столько, сколько помнил себя. — Не обижайся… — Она сделала полшага к нему, опять положила руки на плечи. — Но я действительно не могу. Это было бы нечестно.
2
В начале августа произошли два события, которые самым безжалостным образом разрушили Риммины планы: она не прошла по конкурсу в театральное училище имени Щепкина и не дозвонилась до Виктора. Трудно сказать, какое именно из этих событий повлияло на ее состояние в большей степени.
В какой-то умной книге Римма однажды прочитала, что «нет хуже разочарования, чем резкая и внезапная перемена». Именно в таком душевном состоянии она теперь и пребывала. Когда она уезжала в Москву, ей и в голову не могло прийти, что все так может обернуться. Не попадет, к примеру, в театралку, так хоть созвонится с Виктором, встретится. Он, кстати, обещал и с поступлением помочь, да и вообще надежды и расчеты были самые радужные и оптимистичные. А вышло все, по всем пунктам, совершенно не так. Римма чувствовала себя пушкинской бабкой, сидящей у разбитого корыта.
Началось все со звонка. Она, как только приехала, позвонила по оставленному Виктором номеру, но ей ответили, что таковой здесь уже не проживает, а куда переехал — неизвестно. Это было первое разочарование, первый удар, и, возможно, это обстоятельство сыграло не последнюю роль в том, что она где-то недотянула, в чем-то оплошала перед экзаменационной комиссией. А в итоге: рухнувшие мечты на встречу с любимым и полное фиаско в театральном.
Римма была совершенно опустошена. В состоянии, далеком от реального восприятия окружающего, она вышла из учебного корпуса училища, где узнала решение комиссии, и отправилась к Светлане. Больше идти ей было не к кому.
Подруга перебралась в Москву сразу после выпускного вечера и, надо заметить, устроилась довольно прилично. Тетка, двадцать лет назад уехавшая в Москву и удачно вышедшая замуж, перебралась в Чертаново, а племяннице оставила во временное пользование комнату в коммуналке. Так что с жилищным вопросом проблем не возникло. А поскольку на поступление в вуз не претендовала, то место официантки в кафе ее вполне устроило. Кафе было рядом с Рижским вокзалом и называлось «Шашлычная».
Римма вошла в кафе в первой половине дня. Посетителей почти не было: два типа пили в уголке пиво и негромко разговаривали, пожилой, прилично одетый мужчина ел фирменное блюдо.
Чернявый парень, стоявший за стойкой, расплылся в приветственной улыбке:
— Какой гость! Риммочка, давно тебя не было!
— Здравствуй, Назим. — Она слабо улыбнулась в ответ, подошла к стойке. — Некогда было. Экзамены, сам понимаешь.
Парень приподнял обе руки, мол, дело серьезное, как не понять. Живо поинтересовался:
— И как, успешно? — Римма отрицательно качнула головой, и он участливо заметил: — То-то я смотрю, грустная ты сегодня…
Светка уже выглядывала из подсобного помещения.
— Ну, докладывай! — НО, посмотрев на Римму, вытянула вперед руку: — Нет, не надо. И так все ясно. Не взяли?
— Не прошла, — вздохнула Римма и повторила: — Не про-шла.
— Вот гады! — искренне возмутилась Светлана. — Нет, ты скажи, Назим, как можно было ее в театральный не взять?!
Назим в согласном недоумении поджал губы, выкатил глаза.
— Такую красивую девушку в актрисы не брать?! — сказал нараспев, прицокнув языком, но видно, что без издевки. — Пускай за меня замуж идет, я возьму. — Улыбнулся, вновь показывая ровный ряд белых зубов.
— Да ну тебя! — отмахнулась от него Светка, откинула крышку стойки. — Заходи, Римка. — И, уже обращаясь к Назиму, бросила: — Ты у нас, конечно, красавчик, но мы ей другого жениха найдем.
