— Кто теперь будет вести мое дело? — спросил Лучинин.
— Вы уже знаете о гибели Володина?
— Конечно. В камере телевизор есть. Круглые сутки орет…
— Ваше дело скорее всего буду вести я.
— Ого, — иронично заметил тот, — вместо московской прокуратуры — сразу в Генеральную. Расту.
— Не стоит иронизировать. Ко мне ваше дело попало только потому, что оно связано с другими очень важными дедами. Но я прекрасно понимаю, что. вы сидите в камере безвинно.
Лучинин вскинул голову:
— А почему же вы тогда не выпустите меня?
— Я вас выпущу, — спокойно ответил Турецкий, — но для этого нужны основания.
— Какие?
— Существенные.
— А отсутствие улик, по-вашему, это не существенное основание? — грустно улыбнулся Лучинин.
— Пока что те улики, которые собрал следователь Володин, я не опроверг. И поверьте, мне будет трудно это сделать, если вы мне не поможете.
Лучинин молчал. Александр Борисович встал со стула и подошел вплотную к нему.
— Я прекрасно понимаю, что ты боишься. Столько людей погибло — а ты жив. Пока жив. Но стоит тебе рассказать о том, что ты знаешь, как надобность в твоей жизни отпадет. Более того, ты будешь опасен для них. Так? Верно?
Лучинин кивнул:
— Вот видите, как вы все хорошо понимаете.
— Мне нужно только одно. Адрес Лепшева. Ведь жесткий диск твоего компьютера у него.
Лучинин даже привстал:
— Не может быть!
— Может, — невозмутимо ответил Турецкий, — ведь это он послал своего приятеля Джека Хокинса, чтобы он похитил твой ноутбук из комнаты Ольги…
— Этого не может быть… — повторил Лучинин.
— К сожалению, это так.
— Откуда вы знаете?! — вдруг закричал Лучинин.
— Я знаю еще много чего… И могу успокоить. Тебе опасность уже не грозит.
— Почему?
— Потому что все, кто представлял опасность для твоего приятеля Лепшева, уже в могиле. И отправил их туда он сам. Своими руками.
— Что вы хотите этим сказать?
Турецкий снова сел за стол.
— Ты хочешь доказательств? Хорошо… Вот они.
Он достал из портфеля папку.
— Подойди сюда. Вот отпечатки пальцев, которые утром сняли с пистолета, из которого застрелен Володин, а четырнадцатью часами ранее — начальник столичного РУБОПа Апарин. А вот отпечатки из дактилотеки Московского уголовного розыска. Смотри. Они идентичны.
— И чьи это отпечатки?
— Михаила Минанишвили. Особо опасного преступника, который совершил несколько краж, мошенничеств, изнасилование и убийство в середине девяностых годов. Он был осужден на десять лет лишения свободы. Но из мест заключения бежал. С тех пор его следы теряются.
— Ну и что? Какое отношение имеет этот Минанишвили ко мне?
— Посмотри. Вот фотография из личного дела Минанишвили.
Турецкий достал фотографию и показал ее Лучинину. У того глаза на лоб полезли.
— Тебе знаком этот человек?
Лучинин молчал.
— Знаком?! — Турецкий повысил голос.
— Да, — еле слышно ответил тот.
— Кто это?
— Сергей Лепщев.
Турецкий спрятал фотографию.
— Теперь ты веришь, что я пришел сюда не шутки с тобой шутить? Мне этот ваш клад — до лампочки. И то, что ты сам его искал и имел глупость рассказать особо опасному уголовнику, — это в общем-то твое личное дело. Но из-за этого погибли люди. И в том числе — твоя девушка. Ольга Каштанова. И виноват в этом ты!
Вадим Лучинин закрыл глаза и затрясся в беззвучных рыданиях.
— Слезами делу не поможешь. — Турецкий был неумолим.
— А что же мне было делать? — сквозь слезы проговорил Вадим.
Турецкий кивнул:
— Я понимаю. Прекрасно понимаю, что у тебя не было иного выхода, чем молчать. Но когда у тебя появился адвокат, надо было все рассказать ему. Тогда бы мы приняли меры. И этих смертей можно было бы избежать.
— Откуда я знал, что ему можно доверять?
— Надо было знать. Мог бы и рискнуть, чтобы спасти Ольгу. Ты же понимал, что они не остановятся ни перед чем…
Лучинин покачал головой:
— Я все-таки не думал, что они ее убьют.
— Ну ладно. У нас мало времени. Сейчас в Париже, между прочим, твой адвокат следит за Лепшевым. И подвергает свою жизнь опасности.
— Лепшев уже в Париже?
— Да, а что? После того как Лепшев застрелил Володина, он улетел в Париж.
— И у него мой жесткий диск?
— Скорее всего, да.
— Тогда он в ближайшее время расшифрует информацию и будет знать, где находится клад.
Турецкий стукнул по столу кулаком:
— Сколько раз повторять, что меня ваш клад не интересует! Мне надо найти особо опасного преступника. За которым сейчас следит мой друг. И тоже подвергается смертельной опасности.
Лучинин улыбнулся:
— Если бы вы знали, какое это сказочное богатство. Это золотые горы!
— Пока что я вижу золотой омут. В котором гибнут люди. Один за другим… Итак, ты знаешь парижский адрес Лепшева?
— Нет, — ответил Лучинин.
— То есть как это «нет»? — опешил Турецкий.
— Мы встречались только у нас в гостинице.
— А как же вы познакомились?
— Его адрес Ольге дал Джек. Это ее старый приятель, раньше, кажется, у них были серьезные отношения, но потом они стали просто друзьями. Я не ревновал, потому что видел, что Оля меня любит. И когда мы поехали в Париж, где Оля должна была посмотреть архивные данные, касающиеся сокровищ, Джек дал нам телефон Лепшева. Он сказал, что тот может нам сильно помочь. Так и получилось.
— А Джек знал о кладе?
Вадим вздохнул:
— Теперь я понимаю, что Ольга ему что-то сказала. Она не могла хранить тайны, даже самые маленькие. Ведь я ей не рассказывал всего, знал, что нельзя. Но и хо, о чем она догадалась, сразу же рассказала Джеку. Она к нему очень хорошо относилась.
— Да, — заметил Турецкий, — это хорошее отношение стоило Хокинсу жизни… Кстати, что это за сокровище?
Лучинин засопел, с недоверием поглядывая на Турецкого.
— Не волнуйся, прослушка отключена.
Турецкий действительно перед тем, как вызвать Лучинина в комнату для допросов, зашел к Кумачу Абовичу и предупредил, что записи допросов Лучинина ему не потребуются. И вообще никому не потребуются, поскольку и Володин и Апарин мертвы… Впрочем, Кумач Абович и сам дрожал как осиновый лист после всего, что произошло.
