— Да нет, конечно! Какой-то мужчина помог сделать это.
— Что за мужчина?
— Такой представительный, высокий, на армянина похож. Он сказал, что из благотворительной организации «Старики и дети» или что-то в этом роде. Он и оплатил для бабушек отдельную палату и попросил перевести их немедленно. Старухи счастливы были, просили его привести к ним, хотели поблагодарить. Я пошла его искать, а его и след простыл.
— Ну и больницы у нас! Значит, только плати деньги, а кто ты и откуда взялся — это никого не волнует…
— Послушайте, — Киселева вдруг побледнела и прижала ладонь ко рту, — это был убийца, да? И нет никакой благотворительной организации, так ведь?
— Похоже на то, — мрачно ответил Гордеев.
— Провожающие! Освободите вагон, — вдруг грозно крикнули за его спиной.
— Ну что ж, удачи вам, Светлана Викторовна, в дальнейшей медицинской практике, — пожелал на прощание Гордеев и вышел из вагона.
«Как тщательно было продумано убийство, — думал Гордеев, идя по заплеванному, замусоренному перрону к машине. — Даже денег на старушек не пожалели. Отдельное им спасибо, что не убили».
С такими мыслями Юрий Петрович вышел за пределы Павелецкого вокзала и сел в машину. Пробки к этому времени рассосались, движение наладилось, и Гордеев с удовольствием вел автомобиль на юго-запад Москвы. Он собирался поговорить с Надей Галкиной, подругой Ольги, о которой ему сказал Вадим.
Вскоре Гордеев уже парковался неподалеку от величественного здания Московского государственного университета. Каменная громадина уходила шпилем в небо. Повсюду, как всегда, были студенты. Серьезного вида девушки с книгами и конспектами в руках прогуливались по аллеям парка. Группа студентов обоего пола уютно расположилась на траве с пивом и многочисленными пакетами чипсов. Несколько темнокожих студентов смешно ругались матом, тщательно выговаривая каждое слово.
Несколько минут Гордеев любовался открывшейся картиной, а потом уверенным шагом вошел в главное здание и нажал кнопку лифта.
«Интересная история получается у нас с этой Каштановой. На иного банкира за всю его жизнь меньше покушений случается, чем на нее — простую аспирантку. Что-то здесь определенно не так, надо бы поподробнее выяснить, что собой представляла эта девушка. А кто может знать о ней лучше, чем люди, прожившие с ней несколько лет бок о бок? Пожалуй, только родная мать, но Каштанова не москвичка, значит, будем общаться с господами студентами», — думал Гордеев, поднимаясь в лифте.
Наконец лифт остановился. «Хорошо они здесь устроились. И университет, и общежитие в одном здании — не надо далеко ходить, можно спускаться на лекции в домашнем халате, а на большой перемене бегать домой вздремнуть. Но возможно, поэтому бандатам так просто удалось попасть к Каштановой в комнату».
— Простите, можно отнять у вас минутку? — остановил Гордеев девушку, пробегающую мимо с алюминиевой кастрюлькой в руках.
— Что такое? — остановилась та, запыхавшись.
— Скажите, вы знаете Надю Галкину? Она вроде должна жить на этом этаже.
— Да, знаю… Но она живет этажом выше. В шестьсот тридцать восьмой комнате.
Ободрившись успехом, Гордеев решил продолжить расспросы:
— А вы знали Олю Каштанову? Мне надо найти кого-нибудь, кто был с ней в близких отношениях.
— Ой, Олечка! Да, конечно. Какой ужас все, что с ней произошло, правда? Мы только с утра обо всем узнали… Еще даже некролог написать не успели… Такая трагедия, как Вадик это переживет, не представляю.
— А вы и Вадима знаете?
— Да, немного… Такое горе, я бы, наверное, с ума сошла, произойди такое с моим Шуриком, а как он держится, не знаю. Ой, простите, — спохватилась девушка, — я так много говорю. Вы ее родственник, да? Я так вам сочувствую, вы себе представить не можете. Мы все так любили Олечку. Она была такая хорошая. Всегда помогала, если что, всегда выручала.
— Нет, я адвокат Вадима. — Гордеева начала раздражать болтовня девушки. — Вы, наверное, знаете, что его обвиняют в том, что произошло с Олей.
— Да, я что-то слышала. Но это же совершенно невозможно! Вадик никогда бы не сделал этого… Мне кажется, он действительно ее любит. На них всегда приятно было посмотреть. Оба такие симпатичные, хорошие. Он на нее надышаться не мог. Всегда звал ласково, никогда голоса не повышал. Вы же знаете, какие мужчины бывают. Чуть что — сразу орать, обзывать. Вечно у них женщины во всем виноваты. А Вадик совсем другой, никогда Олю не обижал. Такой спокойный он, терпеливый. Они, по-моему, не ссорились даже никогда. И Оля его тоже любила по-своему. Только, знаете, по-моему, у нее был еще кто-то, кроме Вадика. Я, конечно, утверждать не могу, но у меня интуиция так развита, вы не поверите. Всегда могу предсказать, что случится. Так вот и кажется мне, что еще она с кем-то встречалась.
Гордеев вздохнул… Девушка так тараторила, что он боялся упустить что-то.
— Почему вы так думаете? — спросил он.
— Ну иногда она уходила вечерами куда-то без Вадика. А однажды я ее на улице встретила с незнакомым мужчиной. Ничего такой парень. Высокий, одет хорошо. Он ее под руку держал. Я еще подумала: что это Олька по ночам с каким-то мужиком незнакомым ходит? Может, случилось чего? Хотела подойти, а она меня увидела, и они сразу перешли на другую сторону улицы. Я подумала, что она не хочет встречаться, да и ушла. Не обиделась — мало ли, какие дела бывают, моЖет, она ему насочиняла что-нибудь про себя, а я бы ненароком ее выдала. Знаете ведь, как бывает, скажешь чего-нибудь, не подумав, а оно потом и обернется как-нибудь нехорошо…
Девушка перевела дух и открыла рот, чтобы выдать очередную порцию фраз, но адвокат вовремя ее оборвал.
— Нет, не знаю, — рассвирепел Гордеев, — я всегда думаю, прежде чем что-нибудь сказать.
— А вот со мной случается иногда, скажешь что-нибудь, что не следовало бы, а потом расхлебываешь, — не унималась девушка.
— А вы близко общались с Каштановой? — спросил Юрий Петрович.
— Нет, вы знаете, у нас были прекрасные отношения, но близки мы не были. Мы просто соседки. Я в пятьсот двадцать шестой, а она в пятьсот двадцать пятой. Я ее все время в гости звала, но она редко заходила почему-то.
«Неудивительно, — подумал Гордеев, — после десяти минут общения с тобой нужно ложиться в клинику неврозов».
— А с кем Оля дружила?
— Две у нее подружки было самых лучших. Надька Галкина, вы же ее знаете, раз спросили?
— Нет, не знаю, но хочу познакомиться…
— Да, вот Надька и Светка Самойлова. Надька такая девка красивая! Высокая, волосы густые, темные. Стройненькая, в нее все ребята в группе влюблены были. А Светка незаметная совсем. Глазки маленькие, стрижка непонятная какая-то, одета черт знает как всегда. Как они сошлись, понятия не имею. Говорят, Светка всю жизнь за них курсовики делала, контрольные писала, экзамены помогала сдавать.
