— У меня к вам возникли дополнительные вопросы. — Володин достал заранее подготовленный протокол допроса и зачитал вводную часть о правах и обязанностях свидетеля Файзуллиной Айвары Рашитовны. — Вам все ясно?
— Пока да. — Айвара зевала, потирала глаза и, кажется, не слишком вслушивалась в то, что говорил Володин. — Кроме того, мне это уже один раз читали.
— В ваших показаниях меня заинтересовало вот что. Вы говорите, что не были свидетелем избиения соседки Каштановой. Это так?
— Да. Как я могла быть свидетелем, когда все происходило в мое отсутствие? А даже если бы была — комнаты-то разные.
— Вы сказали, что всегда уходите, когда к ней приходит Вадим Лучинин. Правильно?
— Угу, — кивнула Айвара.
— Почему вы так делаете? — Володин посмотрел прямо в глаза Файзуллиной. Его стальной взгляд мало кто мог выдержать. Эта свидетельница не была исключением. Она сузила глаза, а потом и вовсе отвела их в сторону. Все это она проделала молча. Возникла неловкая пауза. В тишине Володин услышал, как в мусорной ведре шуршат тараканы. — Так почему же?
— Понимаете, — наконец произнесла Файзуллина, — есть вещи, о которых трудно говорить…
— А вы все-таки скажите.
— Это личное…
— Ничего. Я ведь следователь, меня подробности личной жизни интересуют, только если это может иметь значение для следствия. А не из праздного любопытства. Я должен поймать преступника, — твердо произнес Володин. — И если для этого мне нужно узнать что-то о личной жизни, то я это узнаю.
— Ну я очень хорошо отношусь к Вадиму… — сказала Файзуллина.
— Но это не повод, чтобы каждый раз уходить из своей комнаты, — перебил ее Володин. — Так почему вы так делали?
— Вы не дослушали… Я не могла слышать, как они постоянно ругаются между собой. Просто не могла.
— А они часто конфликтовали? — Следователь сделал в своем блокноте несколько пометок.
— Да… Довольно часто. Причем Вадим всячески оскорблял Олю.
— А вы не знаете, на какой почве происходили эти конфликты?
— Не могу сказать… Он, кажется, постоянно высказывал ей какие-то свои претензии.
— Ревность? — предположил Володин.
— Да, может быть… Ольга тоже его ревновала к любой прохожей женщине. Кричала… Ругалась…
— Понятно… Ну а почему вы все-таки уходили из дома? Ведь вас это не касается?
— Да, конечно, не касается… — согласилась Айвара, — но понимаете, я такой человек. Восточная женщина… Я так воспитана… Не могу слышать, как кто-то конфликтует. Если ругаются, лучше уйти. Я не могла все это слушать и потому каждый раз уходила…
— И часто это происходило? Я имею в виду, такие скандалы, когда вам приходилось уходить?
— Не очень… Раньше их вообще не было. Но в последнее время такое случалось довольно часто…
— Вы сказали, что Вадим вам симпатичен?
— Как человек. Мне было его немного жаль…
— Почему? Из-за скандалов?
— Да.
— В тот день, когда была избита Каштанова, между нею и Лучининым тоже была ссора?
— Да. Даже более ожесточенная, чем прежде. И я сразу же ушла.
— Сколько времени вы отсутствовали?
— Часа четыре.
— Где вы были?
— Гуляла по Москве, потом пошла в кино. На «Гарри Поттера».
Володину показалось, что в комнатке необычно душно. Давно не ремонтированные батареи топили вовсю, трубы заметно протекали (под батареей даже стояла миска), и комнатка напоминала мини-парную.
— А когда вы пришли, все уже произошло?
Файзуллина кивнула:
— Олю увезли, Вадима не было…
— Ну что ж, — заключил Володин, закрывая блокнот, — большое спасибо, и простите за беспокойство.
— Ничего, — ответила Файзуллина, зевая в ладошку, — в следующий раз звоните.
— Надеюсь, что следующего раза не будет, — сказал Володин и попрощался.
Собственно, кое-что полезное для следствия он выяснил. Вадим и Ольга постоянно конфликтовали. Это имело огромное значение. Теперь дело Ольги Каштановой приобретало для Володина необычную важность.
И главное — Лучинина не надо выпускать из тюрьмы. А значит, самолюбие следователя по особо важным делам Володина спасено.
Гордеев приехал в прокуратуру, надеясь застать там Володина и добиться немедленного освобождения Вадима Лучинина. Однако помощник следователя сказал, что Володина нет на месте и, когда он приедет, неизвестно.
Гордеев не ушел, а решил подождать Володина у проходной, чтобы не упустить его. Он знал, как любят некоторые следователи тянуть с освобождением из-под стражи подозреваемых или обвиняемых, даже если дело закрывалось (что случалось крайне редко). Следователи считают, что выпустить из тюрьмы подследственного, невиновность которого доказана, — это все равно что признать собственный непрофессионализм. То есть, по их мнению, хорошая, профессиональная работа — это когда человек осужден. И чем дольше он пробудет за решеткой, тем лучше.
Примерно через сорок минут к проходной подъехала машина и из нее вышел Володин. Гордеев швырнул недочитанный журнал на соседнее сиденье и выскочил из машины.
— Евгений Николаевич, — окликнул он Володина уже у самой проходной, — я к вам по поводу Лучинина…
— Хорошо, я вас приму. — Володин взглянул на часы. — Примерно через полчаса. Мне надо завершить кое-какие следственные действия.
Через тридцать минут Гордеев решительно вошел в кабинет Володина:
— Добрый день!
— Здравствуйте. По какому вы делу, Юрий Петрович?
— По делу Вадима Лучинина. — Вопрос Володина показался адвокату подозрительным. «Будто ой не знает, по какому я делу пришел», — подумал Гордеев.
— Я вас слушаю, — индифферентно ответствовал Володин.
— Вы, очевидно, в курсе новых обстоятельств в этом деле? За отсутствием состава преступления надо прекратить следствие и немедленно освободить моего подзащитного из-под стражи… — Гордеев решил сразу взять быка за рога. — Вот документы, присланные из банка. Лучинин абсолютно невиновен.
Володин равнодушно взглянул на документы и небрежно бросил их на стол:
— Эти обстоятельства мне известны. Я уже прекратил дело по обвинению Лучинина по 272-й и 273-й статьям Уголовного кодекса. Вот постановление.
— Но почему он тогда до сих пор не на свободе?! — воскликнул Гордеев.
Ответ прогремел как гром среди ясного неба:
— Потому что Вадим Лучинин привлечен в качестве обвиняемого по делу о нанесении умышленных тяжелых телесных повреждений потерпевшей Каштановой Ольге Константиновне.
