— Пора готовиться.
Она опять долго колдовала над лицом Насти и в завершение достала какой-то пузырек.
— Открой глаза, я тебе закапаю лекарство, чтобы исчезла краснота. Иначе оштрафуют. И улыбайся. В этом сейчас твое спасение.
Настя несмело взглянула на Юлию. Она что? На ее стороне?
Та серьезно смотрела на девушку. Потом вдруг приложила палец к губам и вышла.
Значит, не выдаст. Но почему? В ней проснулась совесть? Или просто пожалела?
Настя ничего не понимала. И когда в комнату заглянула красивая женщина с кукольным лицом, очень похожим на Барби, девушка уже переключилась на мысли о том, как себя вести с Маэстро.
— Иди в гостиную. И смотри, веди себя хорошо. Я тебя защищать больше не буду!
Девушки болтали о чем-то, тихонько хихикая. Казалось, они всем довольны. На нее взглянули с любопытством. И только в глазах одной из них Настя увидела сочувствие. Девчонки подвинулись, и Настя села рядышком, сложив по-школьному руки на коленях.
— Ты как? — спросила темноволосая девушка в ярко-красном платье.
Настя пожала плечами. Дескать, сама понимаешь, что плохо.
— Я — Надя. А тебя как зовут?
— Настя.
— Не противься никому. Это правило номер один. Иначе карцер. В лучшем случае. А в худшем… — Она многозначительно указала взглядом на Сэма. Настя сжалась и кивнула. А сама подумала: не сдамся! Пускай мне сегодня придется покориться этому старому козлу, но я не дам себя сломать!
— У меня все болит, — шепотом пожаловалась она Наде.
Девушка пожала ее запястье, словно поддерживая.
Он этого и ждет. Чтобы тебе было больно. Потерпи, иначе…
Настя вопросительно посмотрела на Надю и перевела взгляд на Сэма. Надя едва заметно кивнула головой.
— Если сегодня господин Художник захочет снять меня опять, потребую у него бабки, — продолжила прерванный разговор Оксана. Девчонки дружно рассмеялись:
— А что он делал до сих пор? Не снимал тебя?
— Да я не в том смысле, — огрызнулась Оксана. — Он меня каждый раз фотографирует. В разных видах. А за это моделям платят офигительные бабки. Почему же я должна позировать ему задаром? Пускай мне тоже платит.
— Он твои фотки, небось, выставляет на порносайтах, — ехидно предположила смуглая девушка в восточном наряде. — Ты гордиться должна. Знаешь, сколько извращенцев тебя мысленно имеют? А ты за это еще денег хочешь?
Девчонки рассмеялись, Оксана вместе с ними.
— Пускай тогда и Лизу пофоткает. Может, среди извращенцев она жениха найдет? — подхватила шутку Оксана.
Лиза смерила ее презрительным взглядом.
— Я себе получше найду, — высокомерно ответила она. Девчонки прыснули от смеха.
— Рад видеть вас в таком замечательном настроении. — Настя услышала голос Маэстро и вся сжалась, словно старалась стать незаметной. Но цепкий взгляд гостя уже выхватил ее из общего цветника.
— Ну здравствуй, красавица, здравствуй, маленькая. Не хочешь ли ты пригласить меня в свои апартаменты?
Он улыбался, но взгляд его был настороженным. Маэстро опасался ее новых выходок, и мужчина в светлом костюме распорядился:
— Проводи гостя в комнату. И улыбайся, сделай приятное господину Маэстро.
Настя встала и на деревянных ногах отправилась в комнату. Оглянулась и увидела, что все провожают ее взглядами. Кто — со злорадством, кто — равнодушно, а девушка, назвавшаяся Надей, с сочувствием.
— Ну-ну, — Маэстро погладил по спине Настю, — не бойся. Я совсем безобидный. Тебе будет даже интересно.
Девушку передернуло от отвращения. Но она поняла, что, сохраняя внутренний отпор, придется покориться. Есть ли у нее другой выход? Нету, потому что тогда ее ждет невыносимая жизнь, а она должна копить силы. Она обязательно вырвется отсюда, а может, ее спасут. Мама знает, где ее искать. Правда она сообщила только ориентир, но ведь дом, в котором они сейчас находятся, совсем рядом, в соседнем переулке.
9
Сержант регистрировал заявление гражданки Митькиной.
— Так ты уж постарайся, милок, — прошамкала старушка, — а то совсем жизни от соседей нет. Я уж не помню, когда и спала последний раз спокойно.
Бабуля задумалась, и сержант понял — она действительно пытается вспомнить последнюю спокойную ночь. Видимо, так и не вспомнила, потому что с досадой махнула рукой.
— Ведь каженную ночь мебель двигают, шкафы роняют.
— Я передам участковому. Придет и разберется, — успокоил сержант Митькину.
— Витька-то? Так он сам с ними пьет.
Сержант с изумлением уставился на бабулю. Во дает! Виктор — человек ответственный и со всех сторон положительный. И за здорово живешь и такого можно оболгать!
— А вы видели? — не удержался от колкого вопроса сержант. Он совсем не собирался обидеть заявительницу, но ведь всему есть предел.
— Я слышала, — веско заметила бабуля. — Он к ним как пришел, так и шкаф уронил. Весь дом содрогнулся. У меня люстра затряслась, будильник с холодильника упал. Нет, его не Мурзик сбросил, — размышляла вслух бабуля. — Мурзик уже спал на моей подушке. Будильнику много ли надо? У него ножки тоненькие…
Сержант подумал, что гражданке Митькиной хорошо бы обратиться к психиатру. Но это уже не его дело.
— Завтра придет к вам участковый, — повторил он и закрыл журнал, давая понять, что разговор закончен.
— Витька-то? — заклинило гражданку Митьки ну.
— Бабуля, идите уже, — поторопила ее бойкая женщина средних лет. — Ваше заявление уже приняли. Не только у вас соседи сволочи. Мне тоже надо заявление написать, пускай их оправят к чертям собачьим за сто первый километр.
Сержант вздохнул. Что за люди неуемные? Он посмотрел на часы — двадцать три часа сорок пять минут. И не боятся по ночам ходить. Хотя знал — и ночью народ по улицам Москвы бродит, будто им дня мало. Вообще, по наблюдениям сержанта, у некоторой части населения жизненная активность повышалась к ночи. Вывод напрашивался сам собой: днем они отсыпались. Тогда получается, что они не работают? А на что живут? Воруют или находят иные способы, преступая закон, добывать себе на пропитание. Ночных заявителей он бы для профилактики сразу сажал в «обезьянник». До выяснения обстоятельств. Но такого закона нет, чтобы ночного заявителя сразу за решетку.
Он опять открыл журнал и только приготовился регистрировать новое заявление, как зазвонил телефон.
— Милиция? Приезжайте скорее, на улице Власова в дом номер шестнадцать только что втащили девушку.
— Кто втащил? — уточнил сержант.
— Двое мужчин, она упиралась.
— Она кричала?
