– Сеньор Стольцев – детектив? – спросил священник.
Как и всякий испанец, Бальбоа был абсолютно неспособен произнести сочетание «с» и «т» в начале слова, а потому был вынужден делать это «с подъездом», прибегая к помощи гласного, от чего фамилия Глеба звучала как Эстольцев.
– Нет, что вы, сеньр Стольцев – историк, – ответила Вероника.
– Историк? Хм, это весьма кстати. С вашего разрешения я присяду. – Священник аккуратно поддернул наутюженные брюки и устроился на диване. – Позвольте мне разъяснить суть дела. По поручению его преосвященства я пытаюсь как можно полнее выяснить обстоятельства трагической гибели сеньора Дуарте. Услышав об убийстве вашего мужа, я подумал, что эти две смерти могут быть связаны между собой. Поэтому я здесь.
– Хм, я полагала, что этим должна заниматься полиция.
– Разумеется, вы правы. И я нисколько не сомневаюсь в компетентности инспектора Рохаса и наших полицейских. Избави бог! Дело в том, что у нас с полицией разные цели.
– Разве задача не в том, чтобы покарать виновных?
Падре вздохнул и утер пот кружевным платком.
– Боюсь, без предыстории мне не обойтись. Очень надеюсь, что то, что я скажу, останется строго между нами. Это конфиденциальная информация.
– Хорошо, обещаю.
Падре снова вздохнул.
– Дело в том, что сеньора Дуарте застрелили из того же оружия, которое неизвестные преступники уже трижды применяли против священнослужителей.
– Нов газетах об этом ни слова.
– Как сказано в Писании: «Что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях». Если вы будете молчать, как обещали, в прессу и впредь ничего не просочится.
– Не волнуйтесь, падре, я же дала вам слово, что весь разговор останется между нами.
– Рад это слышать. Как я понял, у вас возникли сомнения в официальной версии событий, и вы приехали, чтобы их развеять. Это так? Прекрасно. Значит, у нас с вами одна и та же цель – понять, что произошло и кто за всем этим стоит.
– Да, так и есть, – подтвердила Вероника. – Но пока мы все еще не нашли ответа на самый главный вопрос.
– На какой же?
– Мой муж виновен?
– Не думаю.
– Вы говорите это, чтобы меня успокоить или…
– Вовсе нет. Я имел честь быть немного знаком с сеньором Гонсалесом.
– В самом деле?
– Мы познакомились почти полгода назад на местном стадионе. Я, знаете ли, очень большой поклонник футбола.
– А, тогда понятно.
– Хавьер показался мне добрым и порядочным человеком. Такие не способны на преступление, тем более столь гнусные.
– Вот тут вы правы.
– Падре, но каким образом смерть Дуарте и Рамона может быть связана с убийством священников? – спросил Глеб.
– Вот это я и силюсь понять. И очень рассчитываю на вашу помощь.
– Но чем же мы можем быть полезны?
– Время покажет. К примеру, вы можете поделиться со мной тем, что вам известно. А пока я с удовольствием расскажу о том, что знаю сам. Начну с того, что все преступления, предшествующие убийству Дуарте, происходили в один и тот же день – тринадцатого октября.
В этом месте падре сделал многозначительную паузу. Вероника подняла на священника непонимающий взгляд.
– Тринадцатого октября, и что с того?
Отец Бальбоа на мгновение запнулся.
– Э-э… я бы очень не хотел показаться вам выжившим из ума стариком, но, видит бог, эта мысль неизбежно промелькнет в ваших головах после того, что я сейчас скажу. – Падре пальцем ослабил тугой ворот. – Итак, у меня есть основания полагать, что эту дату злоумышленники выбрали не случайно. Сеньор Стольцев, вы согласны со мной, что тринадцатое октября – весьма памятный день.
– Вообще-то да, – не особо уверенно подтвердил Глеб. – Если мне не изменяет память, тринадцатого октября 54 года коварная Агриппина отравила своего мужа римского императора Клавдия, в этот же день новым императором был объявлен Нерон. Тринадцатого октября 1307 года по тайному королевскому приказу были арестованы все французские тамплиеры, тринадцатого октября 1492 года Колумб высадился в Новом Свете, а тринадцатого октября 1534 года…
Падре расхохотался так, что был вынужден придержать трясущийся живот руками.
– Вижу, вы весьма подкованы в своем деле, но давайте сосредоточим все наше внимание на совершенно справедливо упомянутых вами тамплиерах.
Вероника непонимающе покачала головой:
– Но ведь они сгинули семь веков назад.
– И да, и нет.
Вероника в недоумении наморщила лоб:
– Что это значит?
– Таинственен и непостижим Промысел Божий… – туманно ответил Бальбоа.
– А вы не могли бы поконкретнее? – попросил Глеб.
– У всякого забытого учения, как и у всякого давно минувшего века, всегда найдутся свои поклонники, готовые разбиться в лепешку, только бы реанимировать любезную их сердцу мудрость и претворить ее в жизнь.
– Ладно, положим, вы правы и кто-то из наших с вами современников помешан на рыцарской символике и всём таком прочем, – сказал Глеб. – Но зачем этим людям убивать престарелого ученого? И уж коли вы уверены, что смерти Дуарте и Гонсалеса связаны между собой, то как, по-вашему, эти злодеи-тамплиеры смогли добраться до спрятавшегося в Москве Рамона?
Пропустив иронию, прозвучавшую в словах Глеба, между ушей, падре спокойно ответил вопросом на вопрос:
– А разве орден Храмовников в свое время не был международной организацией?
Вероника и Глеб переглянулись.
Священник усмехнулся:
– Знаю, знаю. Звучит дико, но поверьте, я не сумасшедший. Впрочем, вам совсем не обязательно мне верить. Мы просто можем попытаться помочь друг другу. Например, обмениваясь информацией. Что вы на это скажете? Польза будет и мне, и вам. Ну что, по рукам?
Вероника вопросительно посмотрела на Глеба. Тот кивнул, и она по-мужски пожала руку падре.
Поглядев в окно вслед удаляющемуся священнику, Глеб повернулся к Веронике:
– А святой отец часом не того?
– Не уверена, – возразила Вероника. – Я вот тут как раз подумала: тамплиеров уничтожили семьсот лет назад. Так?
– Так.
– А сколько лет пергаменту, что мы нашли у Рамона?
– Тоже семьсот. Ты это к чему?
– Думаешь, случайное совпадение? А этот странный намек на таинственную организацию да еще международного размаха?
– Не знаю, что и сказать. Если допустить, что падре находится в здравом рассудке и твердой памяти, получится, что все гораздо сложнее, чем можно было себе представить, глядя на события из Москвы. Мало того, сдается мне, что падре выложил далеко не все.
