Наконец они двинулись дальше.
Послышался звук мотора. Тюрин напрягся.
– Ч-что такое? – спросил Ларс.
– Ничего.
Машина неуклонно приближалась, и моряки переместились на тротуар. Все не так, план рушится!.. Внезапно Тюрина охватила паника, но, увидев силуэт машины в свете уличного фонаря, он понял, что это всего лишь полицейский патруль, спокойно проехавший мимо.
Улица выходила на широкую, пустую площадь, машин поблизости не было.
Пора.
Давай…
Они прошли уже половину площади.
Скорей же!
Из-за угла выскочил «Форд Капри», резко виляя и слепя фарами. Тюрин крепче сжал плечо Ларса.
– Пьяный водила, – пробормотал Ларс.
Машину занесло на повороте, и она чуть было не врезалась в толпу матросов, те бросились врассыпную, выкрикивая ругательства. Визжа тормозами, она развернулась и понеслась прямо на них.
– Берегись! – закричал Тюрин.
В последнюю секунду, буквально под колесами, он дернул Ларса на себя, сбивая с ног, и прыгнул в сторону. Раздался глухой, тошнотворный стук, отчаянный крик и звон битого стекла. Машина промчалась мимо.
Ну всё…
Тюрин вскарабкался на ноги и огляделся.
Швед валялся посреди дороги, в нескольких метрах от него, в свете фонаря блестела кровь.
Он застонал.
Слава Богу, жив…
Машина притормозила. Одна фара не горела: видимо, разбилась при столкновении. Некоторое время она ехала медленно, словно водитель колебался, затем набрала скорость и исчезла в ночи.
Тюрин склонился над Ларсом. Остальные сгрудились вокруг, переговариваясь на шведском. Он тронул его за ногу, и тот взвыл от боли.
– Похоже, у него нога сломана. – К счастью, остальное цело…
В домах на площади начал зажигаться свет. Старпом отдал команду, и матрос побежал к ближайшему дому – вызывать «Скорую». Последовал еще один быстрый диалог, и второй поспешил в сторону доков.
Рана кровоточила, но не сильно. Старпом склонился над Ларсом, не позволяя никому прикасаться к его ноге.
Через несколько минут подъехала «Скорая». Тюрину этот срок показался вечностью: он никогда прежде не убивал людей, и ему совсем не хотелось начинать.
Ларса положили на носилки. Старпом забрался в машину и обернулся к Тюрину.
– Вам лучше поехать с нами.
– Хорошо.
– Похоже, вы спасли ему жизнь.
– Э-э…
Они помчались по мокрым улицам, синяя мигалка бросала на здания зловещие отблески. Тюрин не знал, куда девать глаза. На службе родине и полковнику Ростову ему приходилось делать много неприятных вещей: записывать разговоры любовников с целью шантажа, учить террористов изготавливать бомбы, ловить людей, которых будут пытать… Но никогда еще ему не приходилось сопровождать в карете «Скорой помощи» свою жертву. Это было ужасно.
В больницу приехали быстро. Санитары унесли носилки; им велели подождать. Внезапно суета стихла, оставалось лишь волноваться. Тюрин взглянул на простенькие электрические часы на стене и поразился тому, что еще нет полуночи. Казалось, прошло несколько часов с тех пор, как они вышли из паба.
Наконец после долгого ожидания к ним вышел доктор.
– Сломана нога и небольшая кровопотеря. – Врач выглядел очень усталым. – В его организме слишком много алкоголя – это, конечно, минус. Но он молод, здоров и силен, так что выправится. Нога заживет через несколько недель.
Тюрина охватило облегчение.
– Наше судно отплывает завтра.
– Ну, он точно останется здесь, – сказал доктор. – Где ваш капитан?
– Я послал за ним.
– Хорошо. – Доктор повернулся и ушел.
Капитан прибыл одновременно с полицией. Он заговорил со старпомом на шведском, пока молоденький сержант снимал путаные показания Тюрина.
Капитан подошел к Тюрину.
– Вы спасли Ларса, – сказал он.
Когда же это закончится…
– Я попытался его оттащить, но он упал, похоже, был слишком пьян.
– Хорст сказал, что вы временно списаны на берег.
– Да, сэр.
– Вы ведь квалифицированный радист?
– Да, сэр.
– Бедному Ларсу нужна замена. Сможете отплыть с нами завтра?
– Я отстраняю тебя от дела, – сказал Пьер Борг.
Дикштейн побелел и уставился на шефа.
– Вернешься в Тель-Авив и будешь руководить операцией из офиса.
– Да пошел ты!
Они стояли на берегу Цюрихского озера. Разноцветные паруса многочисленных яхт весело полоскались на швейцарском солнышке.
– Нат, не спорь, бесполезно.
– Вот именно, Пьер, спорить бесполезно. Я остаюсь в деле. Точка.
– Я тебе приказываю!
– А я тебе говорю – иди на!..
– Послушай… – Борг сделал глубокий вдох. – Твой план готов. Ты допустил единственную оплошность – позволил себя засечь, и теперь по твоему следу идет враг. Работу можешь продолжать, только уйди в тень.
– Нет. Операция предстоит очень сложная, в ней слишком много переменных – тут не получится нажимать на кнопочки, сидя в кресле. Я должен сам во всем участвовать, чтобы иметь возможность быстро принимать решения. – Дикштейн умолк и задумался. А и правда – почему ему так важно все сделать самому? Неужели он считает, что никто, кроме него, не способен провернуть это дело? Или ему просто хочется славы?
Борг словно прочитал его мысли.
– Нат, не пытайся геройствовать, это глупо. Ты профессионал, а значит, подчиняешься приказам.
Дикштейн покачал головой.
– Забыл, как евреи относятся к людям, которые «просто выполняют приказ»?
– Ну да, ты был в концлагере – и что теперь? Думаешь, это дает тебе право делать все, что в голову взбредет?!
Дикштейн развел руками.
– Ты можешь меня остановить, перекрыть снабжение, отрезать… но тогда ты не получишь уран, потому что я не стану никого посвящать в свой план.
Борг пристально посмотрел на него.
– Ах ты сволочь…
Дикштейн наблюдал за выражением лица шефа. Однажды он стал свидетелем неловкой сцены: Борг поскандалил со своим сыном-подростком, пытаясь объяснить ему, что ходить на марши мира – значит предавать отца, мать, страну и Господа. Дэн спокойно слушал его, замкнувшись в угрюмом молчании, пока Борг не захлебнулся в бессвязной ярости. Мальчик, как и Дикштейн, не позволял на себя давить, а Борг не умел справляться с такими людьми.
