То, что нас интересовало, Лев Григорьевич обнаружил довольно быстро на кухне при помощи фонаря.
– Смотрите, Михаэль, вот они, чашки с розовыми розочками… Был сервиз, потом чашки стали биться. Словом, ваша Елена сначала привезла свою чашку к Полине, сделала так, чтобы та оставила на ней свои отпечатки пальцев, а потом подкинула Лоре.
Вишняков положил пару чашек в пакет и сунул в карман своей куртки.
– Думаю, теперь самое время опросить соседей, не видел ли кто, не слышал… Заодно и про любовника спросим.
Сначала мы постучались к соседке Вере. Выяснилось, что она в курсе личной жизни Лены и готова рассказать все, что нас интересует. Для начала, правда, повздыхала по поводу смерти Полины, которую она знала еще девчонкой.
И только чуть позже до нее дошло, что следствие подозревает в убийстве Елену.
– Вот те на те… Ничего себе! И что же вы хотите у меня спросить – не убивала ли она свою сестру? Да на кой ей это нужно-то? Думаете, из-за городской квартиры? Да на что она ей, когда у нее вон какие хоромы, вы же видели сами. Она и ремонт справила… Не обошлось, правда, без помощи Николая Петровича. Кто такой? Это бизнесмен. Хороший мужик, видный. С женой развелся, все ей оставил, вот теперь вил гнездо для Леночки.
– Он дарил ей подарки?
– Не без этого, – с непонятным достоинством, словно речь шла о подарках для нее, а не для Елены, сказала соседка, сорокалетняя симпатичная женщина, от которой пахло почему-то молоком. – И колечки разные дарил, и вещи хорошие, и качели. Вы не видели, какие он ей подарил качели? Ну, вроде диванчика. В саду стоят, под навесом. На них так удобно качаться. Бывало, позовет меня Ленка вечером, мы качаемся с ней, качаемся, курим, пиво пьем. Благодать…
– А что еще существенного он подарил ей, не знаете?
И тут соседка напряглась, лицо ее вытянулось, и она посмотрела на меня, как на предателя. Я не понял причину такой перемены ее настроения.
– Послушайте, я вот телефон в траве нашла, на улице… Я не знала, что это ее. Новый, дорогой, я потом точно такой же в магазине видела – он стоит чуть ли не тысячу долларов… Но я же его нашла! Повторяю – на улице, позади Ленкиного сада. Я видела, что Коля подарил ей точно такой же, но разве ж я могла предположить, что это тот самый? Она же не идиотка какая, чтобы такими вещами разбрасываться. Я видела потом, что она ищет, мечется по дому, по саду… Нечего было бросать его, так я подумала сначала. А потом она прибежала ко мне и сказала, что у нее и домашний телефон не работает, что новый куда-то бесследно исчез, а старый она подарила одной пенсионерке, просто так, от щедрости… Вы поймите, я хотела сказать ей, что я нашла вроде бы похожий телефон, но сначала не сказала, а потом какое-то время прошло, мне уже и неудобно было. Вот такая история. Так вы из-за телефона? Она что, в милицию заявление написала?
– Скажите, Вера… Вы не помните, где была Лена вечером 27 сентября?
– Двадцать седьмого, говорите? Не знаю… У меня по вечерам много работы… У нее дом в саду стоит, не видно даже, горит ли лампа в спальне. Я не видела ее.
– А может, она в город уехала и вам об этом сказала?
– Она никогда никому не докладывается. Живет себе, как хочет.
– А где она работает?
– Да Коле и помогает в его делах… Вроде секретарши… Но он не больно-то заставляет ее работать, она все больше дома сидит. Или же они поедут куда… Летом вот в санаторий ездили, потом на турбазу… Нет, я не могу сказать, была она дома или нет.
– А на следующий день?
– Нет, я ее не видела. Может, она дома сидела, спала… или телевизор смотрела.
– А вот огород… Он у нее в полном порядке…
– Так она же нанимает людей. И редко когда выйдет, порвет сорняки. Она любит только за цветами ухаживать, никого не подпускает. Пустила однажды одну тут. Словом, та мотыгой ей все саженцы и перелопатила. Какие-то дорогие растения сломала, думала, что сорняки.
– Значит, Лена выходит иногда из дома в сад?
– Конечно. А если она заснула на качелях – так ее и не добудишься. Здесь же тихо, свежий воздух, спится крепко. Особенно если всю ночь не спать.
– А в это время можно войти в ее дом?
– Какие странные вопросы вы задаете…
– Так у нее же телефон пропал.
– А… Ну да, можно. Я ей сколько раз говорила – запирайся, если куда-нибудь выходишь, в магазин, к примеру. Но город у нас тихий, спокойный, ничего такого не происходит. Правда, недавно слух пустили, как будто бы женщину у нас одну застрелили. Но потом оказалось, что никого не застрелили, слава богу.
Я откровенно скучал. Смотрел на эту женщину и думал, что не хотел бы быть ее мужем, что от тоски на второй же день сбежал куда подальше. Простая, как вязанка дров. Нашла телефон на дороге, знала, кому он принадлежит (не каждый же день такие телефоны на дороге валяются), но не отдала. Решила, что Лене любовник другой купит, новый… Вот только вопрос: кому понадобилось выбрасывать телефон на дорогу? Кто это мог сделать? В нем и информации-то никакой не было…
– Лев Григорьевич, – сказал я Вишнякову уже после того, как мы вышли от соседки. – Ведь тот, кто взял телефон и выбросил его, преследовал некую цель.
– Да я уж понял. Домашний не работал, мобильный исчез. Лена не могла ни звонить сама, ни получать звонки. Но она могла позвонить и от соседки. А вот ей позвонить никто не мог. Значит, этот неизвестный не хотел, чтобы до нее кто-то дозвонился и что-то ей сообщил! Значит, она что-то не должна была узнать. Так, что ли? – Вишняков выглядел уставшим. – Ладно, Михаэль. Поедем домой. Главное – улики я раздобыл. Еще мы узнали, что 27 сентября Елену здесь никто не видел. Скажите, вот Елена, к примеру, собирается отравить Ольгу. Подсыпает ей что-то в чашку с чаем. Ольга выпивает. Елена оставляет ее там, умирающую, и спокойно уходит, оставляя после себя и чашку и отпечатки пальцев… Зачем ей это? К тому же она довольно-таки спокойно говорит нам об этом.
– Ну и что? Может, это ее тактика. Прикидывается овечкой…
– Но ведь она даже не дождалась, чтобы Ольга умерла. Понимаете, что получается? Она хочет избавиться от свидетеля, который может подтвердить факт ее присутствия в городе, даже в вашем доме, Михаэль, и не дожидается ее смерти. Разве она не понимает таких простых вещей, что, когда Ольга придет в себя, она расскажет, с кем пила чай… Та же самая история произошло и с Лорой, которую она смертельно ранила… Но ведь Лора тоже могла бы остаться живой. Единственная жертва была убита сразу – это Полина. А я вам что говорил? Полина – и есть конечная цель Елены.
Мы вернулись в город, Вишняков отвез чашки на экспертизу, после чего я пригласил его в ресторан поужинать. Мы заказали форель, водку. Лев Григорьевич отказался от сладкого, я же выбрал сырный торт с черносливом.
Ели и пили мы молча. Я думал о том, что хорошо бы вернуться к нормальной жизни, где есть красивые и живые женщины, вкусная еда, мягкая постель. Я мечтал обо всем том, что так любил и был лишен этого из-за какой-то алчной психопатки, убившей два с половиной человека (отравленную Ольгу я почему-то считал за половину). Вероятно, когда она разговаривала со мной по телефону, Лена ее подслушала, напросилась на чай и отравила. Надо же, какая опасная женщина – и пистолет-то при ней был, теперь вот яд. Удивительно, как это она не зарезала меня вчера, когда я отказал ей в любви, в близости? Вот и впускай после этого в дом женщину. Даже бывшую свояченицу.
