— Чем могу быть полезна? — холодно спросила она.
— Елена Арбузова?
Та кивнула.
— Следователь Бирюкова, — представилась Лена.
— По какому вопросу?
— Я хотела бы поговорить с вами о Валерии Синицыне. Вы ведь не станете отрицать, что близко с ним знакомы?
— Нет, не стану, — спокойно ответила Арбузова.
Лена немного замялась, но потом в мыслях ее появилась прежняя уверенность, и она сказала:
— Елена, это вовсе не допрос. Это обыкновенный разговор…
— Обыкновенный? Навряд ли, — перебила ее та. — Когда человек представляется следователем, обыкновенного разговора от него ждать не приходится.
— Да, это так. Я хотела задать вам несколько вопросов о Синицыне. Но говорю вам откровенно, это не допрос, поэтому вы вправе сейчас просто закрыть дверь перед моим носом.
К ее удивлению, Арбузова так не поступила. Она открыла шире дверь, молча приглашая гостью войти. Бирюкова вошла в прихожую.
— Я, конечно, вправе закрыть дверь перед вами, но это не значит, что вы не позвоните мне в дверь еще раз… уже с каким-нибудь ордером, ведь так? — Арбузова пожала плечами.
Лена прошла за ней в гостиную. Это была достаточно просторная комната. Из мебели все самое необходимое, никаких излишеств: диван, два кресла, небольшой столик и шкаф. Они сели за столик. Арбузова достала пепельницу, сигареты, нервно закурила.
— Чай? — предложила она.
— Нет, спасибо. Если вы не возражаете, я тоже закурю…
— Конечно, курите.
— Елена… — Бирюкова вопросительно посмотрела на Арбузову.
— Можно просто Лена.
— Хорошо, Лена. Мы, кстати, с вами тезки. Вы давно встречаетесь с Синицыным?
— Не помню. Видимо, давно, — улыбнулась та. — Мы с ним не из тех трогательных парочек, которые каждый год отмечают день их знакомства. Знакомы-то мы с ним еще со школы. А встречаться начали давно, практически сразу после того как он из армии пришел. Хотя нет, не сразу. Ну, короче говоря, лет восемь, наверно, уже встречаемся, то ссоримся, то миримся. На этот раз, правда, видимо, уже все…
— Что это значит? — поинтересовалась Лена.
— Это значит, что мы с ним давно уже не встречаемся. Он не приезжает и не звонит. Я тоже.
— Может быть, у него дела?..
— У него, вообще-то, всегда дела, — усмехнулась Арбузова.
— А какого характера, вам известно?
— Видимо, что-то криминальное. То какие-то темные дела были, о которых он не рассказывал, теперь просто дань с торговцев собирает. Что-то такое…
— А как давно он не появлялся?
— Да уж, кажется, больше двух месяцев.
— И вам неизвестно, где он пропадает?
— Нет, — подруга Синицына покачала головой. — Я для себя решила так: чем меньше знаешь, тем крепче спишь.
— Это вы зря. Он же вам все-таки не чужой человек.
— Зря?.. Я ничего поделать не могу. А от того, что он мне не чужой человек, мне только еще тяжелее. Исправить я уже ничего не могу. Да и его не изменишь.
— Я могу вам сообщить, где он пропадал.
— И где же?
— В тюрьме.
— И до сих пор там? — спокойно поинтересовалась Арбузова.
— Нет. Уже нет. А сидел он по подозрению в убийстве адвоката Колодного. Вам об этом что-нибудь известно?
— Нет. То есть об убийстве я слышала… по телевизору. Но конкретного ничего не знаю. Я же вам говорю, от Валеры ни слуху ни духу уже месяца два.
— Все ясно. Значит, вероятно, помочь мне вы ничем не можете. Вы ведь сказали, что не знаете, где он сейчас…
— Да, не знаю. Конкретно не знаю. Примерно?.. Могу предположить, если за два месяца в его жизни ничего не изменилось. Скажите, вы говорите, что его выпустили, значит, с него снято обвинение?
— Официально, да. Но понимаете, есть свидетель убийства, однако он — сотрудник милиции и поэтому его показания не могут быть приняты. И, следовательно, Валерий Синицын отпущен из-под ареста только из-за недостатка доказательств его вины. Если же они появятся…
— Значит, это действительно он, — задумчиво произнесла Елена. — Если только этот свидетель не лжет. — Она закрыла лицо руками так же, как до нее это делала его мать, и так же, как она, не заплакала, голос ее остался твердым.
Лене подумалось, что один человек сделал несчастными стольких людей и что, должно быть, его уже тяготит бремя его грехов и нависшее над ним возмездие.
— Я могла ожидать от него всего, чего угодно, — продолжала Арбузова. — Но что он опустится до убийства! Он же вовсе не такой. Он чуткий, нежный. Конечно, необдуманные поступки заполнили всю его жизнь. Но убийство! Как же! Видимо, поэтому он и не приходит. Он знает, что перешел черту. Сделал то, что не смогу ему простить даже я. А я могу простить почти все, по крайней мере, очень многое. Нет, теперь точно все кончено. Теперь он не вернется.
Лена слушала все это с каким-то мистическим страхом и думала о том, что двоих любящих людей объединяет некая особенная, непонятная всему миру и постижимая только им двоим нить, у них всегда свои законы, нарушение которых равносильно смерти.
— Простите, Елена, — наконец обратилась к ней Бирюкова, смекнув, что сейчас она должна уйти. — Вы говорили, что примерно знаете, где я могу найти Валерия Синицына…
— Да. Ну, если не его, то его дружков точно. А они уж, наверно, лучше меня знают, где его искать.
— И где же эти его дружки?
— На рынке. Только мой вам совет — не представляйтесь следователем.
— Ничего не скажут?
— И не скажут, да и опасно. Ребята они лихие, местная милиция у них схвачена. А вот если подход к ним найти, тогда могут и рассказать.
Такую ответственную миссию, как посещение дружков Синицына, Лена оставила на следующий день. Она позвонила Гордееву, чтобы обо всем ему рассказать и посоветоваться, в каком образе на сей раз предстать перед друзьями Синицына, но Гордеева не было дома, а сотовый телефон почему-то был недоступен.
«И где он шляется? — ворчала Лена. — Никогда его нет, когда нужен!»
После долгих размышлений Лена придумала, какой «подход» найти к синицынским «коллегам». Логичнее всего, размышляла она, вырядиться этакой сексапильной безмозглой куколкой. Со своей возлюбленной Синицын давно не виделся и, похоже, расстался. Естественно, «собиратели дани» подумают, что у их друга появилась новая зазноба или поклонница. И вести себя нужно будет так, чтобы они без всяких возражений сказали, где можно найти Синицына, чтобы они поверили, что перед ними «очередная девушка для удовлетворения их примитивных желаний».
«Ну, хорошо, — думала Лена, — предположим, я найду Синицына. Что делать тогда? Доказательств у меня все равно нет, показаний против самого себя он давать не будет. Его отпустили за недостатком улик, и он об этом прекрасно знает. Улик у меня не прибавилось… Однако Синицына надо задержать хотя бы потому, что, пока я буду разыскивать доказательства его вины, он обязательно бесследно исчезнет».
