— За Ратнеров я ручаюсь головой, — категорично заявила Елена. — Они абсолютно заинтересованы в смерти папаши. Более того, Инна собиралась пристроить к нам своего мужа. С той же целью. Так что они отпадают начисто. Видимо, просто уехали на отдых.
— Значит, Бобровников.
— В статье указано, что обращалась женщина.
— Ну и что? Может, он им взятку дал за изменение пола. — Стрельцов невольно взглянул на свояченицу.
— Что смотришь? — зло спросила та.
Бывали у Нины Павловны такие внезапные и острые приступы злобы, которых приходилось опасаться.
— Ничего. Не следовало с квартирой спешить.
— Что ты все долдонишь одно и то же? Надоело! Что сделано, то сделано. Надо бы заложить этот «фантом,» в стационар, вот и все дела.
— Я предлагал ему госпитализацию, он отказался.
— Ну… В первый момент отказался… Ты его, кажется, к нам на праздник пригласил?
— Да.
— Вот там мы его и обработаем.
— Если он придет.
— Конечно, придет. Кто же от халявы отказывается? Я на него урологов напущу. Они страху нагонят, ляжет как миленький.
— Все же неясно, кто он такой. Володька никак не может найти на него никакой информации. Его нет ни в одной базе данных. Ни в ментовской, ни в фээсбэшной. Будто и вправду фантом.
— Потерялся. Мало ли. Вон Надя по ментовской базе данных на десять лет моложе своего возраста. Так что и у них ошибки бывают.
При упоминании о Наде у Стрельцова заходили желваки.
— Может, заяву вообще не на нас принесли, — как бы не заметила этого Баркова. — Мало ли в городе клиник… Может, это широко распространенная услуга. А что? У нас город стариков и нищих. Может, бедным детям ждать надоедает, когда предки освободят метры жилплощади…
— Ладно, закрыли тему! — повысил голос Стрельцов. — Надоело!
— Вот именно! И не кричи на женщин! — прошипела Баркова.
— Давайте лучше за нас выпьем! — попыталась разрядить обстановку Елена.
— За вас? За кого это?
— За женщин! За женщин твоей, семьи.
— С чего это?
— Ну мы тоже защитницы отечества. Нашего маленького отечества.
— A-а… Ну разве что! — согласился Стрельцов, поднимая бокал.
По-разному провели праздничный день члены оперативно-следственной группы Турецкого. Опера собрались на чьей-то даче, где славно попарились в баньке.
Кирилл Безухов вместе с Галиной Романовой, симпатичной, молодой женщиной из ведомства Грязнова, целый день прогулял по городу и извел две фотопленки.
Генералитет, в составе Турецкого, Грязнова, Гоголева, Бобровникова и примкнувшего к ним Туманова, встретился на конспиративной квартире, где остановились Вячеслав с Александром, и все проговаривали дальнейший ход событий. То есть вариант номер два, при котором эксгумация тела Ратнера не даст никакой информации. Бобровников настоял на том, что в этом случае в роли живца будет выступать он. Так как, первое — погибли его родные и это его личное дело разобраться с убийцами; второе — на него клюнет Стрельцов.
Туманову отводилась роль дублера.
В четверг, двадцать четвертого февраля, в шестнадцать часов стало известно, что никаких веществ, которые могли бы вызвать смерть Льва Давидовича Ратнера, при вскрытии его тела не обнаружено.
В действие вступал план номер два под кодовым названием «Банкет».
Глава 30
БАНКЕТ
В пятницу, к шести часам вечера, к ресторану «Князь Голицын», что на Петроградской стороне, начали съезжаться автомобили, преимущественно дорогие иномарки, из которых выпархивали принаряженные дамы и выходили степенные мужчины.
На пороге огромного зала, уставленного круглыми столами, их встречала очаровательная девушка. Она рассаживала гостей.
— Марина Игоревна, ваш столик восьмой, вы с кардиологами.
— Татьяна Геннадьевна, дерматологи с инфекционистами за шестым столиком. Вам туда.
— Добрый вечер! Рады вас приветствовать, Артем Михайлович!
— И я рад видеть вас, Анечка! Все цветете!
Сколько же можно хорошеть? Вы меня просто деморализуете!
— Ой, ну что вы, Артем Михайлович! Вы меня смущаете!
— Ладно, не буду! Но первый танец за мной, договорились?
— Хорошо, а сейчас прошу за стол! Вы, естественно, в центре, рядом с Александром Арнольдовичем. Вон тот центральный стол. Маша, проводи господина Тихомирова.
— Добрый день! Ваше приглашение? Замечательно. Могу я спросить вашу фамилию? Бобровников… Игорь Андреевич! Очень рады видеть вас на нашем празднике. Ваш столик под номером три, рядом с центральным.
Зал стремительно заполнялся. Как понял Бобровников, персонал клиники занимал столики согласно, так сказать, специализации, а два стола возле центрального были предназначены гостям. Его, однако, занимали не гости и не хозяева праздника. Только что он услышал голос, который был ему смутно знаком. Причем знаком с очень давних времен. Он попытался сосредоточиться, однако сделать этого не удалось — к нему подходил сам генеральный директор Стрельцов.
— О, Игорь Андреевич, очень рад вас видеть!
— Взаимно, — откликнулся Бобровников.
— Хорошо, что вы пришли! Надеюсь, мы вас не разочаруем.
— Совершенно в этом уверен! — откликнулся Игорь.
— А вот и наша прима, гордость петербургской сцены! — Он шагнул навстречу пожилой, некогда очень известной актрисе в длинном шелковом платье, которую сопровождала девушка в униформе клиники.
Дама благосклонно улыбнулась, позволила Стрельцову приложиться к ручке. Девушка, отодвинула кресло, помогая актрисе усесться. Бобровников занял место рядом, спиной к центральному столу. Кроме актрисы его соседями оказались бизнесмен-лесопромышленник с юной супругой, годившейся бизнесмену во внучки. И пожилая пара — как выяснилось, профессора одного из медицинских вузов.
Украдкой Бобровников взглянул на господина Тихомирова, который с кем-то беседовал, и попытался понять, кого же напоминает ухоженный, респектабельный господин…
Но тут слово взял Стрельцов. Стоя с бокалом вина, он поздравил соратников с коллективным днем рождения, пожелал всем присутствующим хорошего отдыха. И дал слово господину Тихомирову, «депутату Законодательного собрания, большому нашему другу, помощнику, а когда нужно, и защитнику!».
Отрекомендованный таким образом господин поднялся, заговорил звучным, довольно высоким голосом:
— Дамы и господа! Мне очень приятно присутствовать на этом празднике. Это тем более волнительно…
Игорь ненавидел это «волнительно» вместо вполне литературного «волнующее событие», или «я взволнован», или… да масса вариантов. Почему-то новомодное словечко, с которым он столкнулся по возвращении в родные пенаты, ассоциировалось у него с процессом пищеварения: волнительно — пищеварительно. Но внимание опять-таки привлекло не слово, а голос мужчины. Тембр этого голоса, излишне высокий и звонкий, не очень подходящий к наружности господина Тихомирова, тембр этот определенно был знаком! Ну вспоминай, разведчик! Тихомиров тем временем с трудом подбирался к финалу спича:
