– Меня зовут Мартин Альбет, я – комиссар полиции, фрау Бор. Это вы звонили по поводу смерти вашей русской работницы?
– Да, господин комиссар. – Лора куталась в теплую длинную кофту. Она встретила Альбета у ворот замка. От страха у нее стучали зубы. Ей казалось, что эта ищейка по запаху определит, кто убил русскую. Несмотря на глубокую ночь, комиссар выглядел довольно бодро. К тому же он неприятно поразил Лору своим спокойным, даже безмятежным видом. Конечно, ему-то что переживать, ведь это не он совершил убийство! Вот отработает положенные ему часы, вернется домой, его встретит жена, приготовит ему чай… Лора тряхнула головой. О чем она думает в такую минуту?
– Где находится тело? – спросил комиссар Альбет, задрав голову и в немом восторге рассматривая башню замка. – Даже не верится, что в вашем замке, фрау Бор, произошло такое несчастье. А может, ваша русская жива? Я слышал, ее звали Татьяной, она была любительницей выпить. Во всяком случае, ее часто видели в пивной «Красная башня».
– Вы удивляете меня, господин комиссар! Прошло всего несколько минут с тех пор, как я позвонила вам и сообщила о несчастье, вы здесь – и уже рассказываете мне о вредных привычках моей русской работницы? Потрясающе!
Произнеся последнее слово, она услышала, как клацают ее собственные, точнее, искусственные зубы. Плечи ее сжались, да и вся она словно уменьшилась в размере, подобралась, съежилась.
– Она в своей комнате. Пойдемте, я покажу, господин комиссар.
Быть может, впервые Лора Бор поднималась по ступеням своего замка в таком убийственном настроении. Подумалось: в таком же состоянии находятся, вероятно, узники, влекомые на казнь.
Перед дверью Татьяниной комнаты Лора на несколько секунд задержалась, словно собираясь с духом, потом все же открыла дверь и впустила комиссара. В коридоре уже толпились заспанные, в домашней одежде обитатели замка. На ступеньках лестницы, ведущей в башню, стоял, обнимая свою молодую жену, русский турист. И зачем она только согласилась оставить их в замке? Но он так просил, умолял, говорил, что давно мечтал провести медовый месяц именно здесь. И она сдалась. Хотя понимала, что им предстоит нелегкое время. Если они с Михаэлем решатся избавиться от Татьяны, то лучше иметь поменьше свидетелей поблизости. Но, с другой стороны, если в замке нет туристов, то зачем тогда обслуга? Ведь все очень любят считать чужие деньги!
– Это здесь, – она отступила, пропуская комиссара вперед.
Мартин Альбет прошел вперед, Лора – за ним. Полицейский резко повернулся и вдруг словно навис над ней – маленькой и хрупкой женщиной, – скрестив руки на груди и поджав губы.
– Где же тело? – спросил он устало.
22. Раушенбург
Йохан стоял в тускло освещенном коридоре морга и не хотел верить в то, что ему говорили. Врач ли, эксперт – он не знал, – словом, человек в забрызганном кровью халате, то и дело поправляя на огромном мясистом носу очки в золоченой оправе, сухим тоном, каким обращаются к идиотам или к людям, не желающим понимать сказанное, в который раз повторял, что тело Матильды Эш они выдать пока не могут, поскольку требуется проделать еще ряд экспертиз. Это означало следующее: вернувшись домой, он скажет матери, что похороны придется отложить. Хотя поймет ли она его? Ведь за последнее время она сильно изменилась, вела себя так, словно Мати жива. Это пугало Йохана. Произошло то, чего он больше всего боялся, – мать не выдержит, рассудок скоро откажется повиноваться ей. Хотя время от времени она все же возвращалась в нормальное состояние. Единственный вопрос, который ее волновал: когда же выдадут тело Мати? В такие минуты у Йохана появлялась надежда на то, что эти просветления рано или поздно вытеснят болезнь. Но потом, обычно к вечеру, у нее вновь наступало помутнение рассудка, и Кристина принималась ходить по дому, ругая загулявшую дочь и обзывая ее самыми последними словами.
– Уже несколько дней тело моей сестры находится у вас. Неужели за это время вы не могли проделать все необходимые экспертизы? Что же, вы до сих пор не знаете, каким образом была убита моя сестра? – Он задал этот вопрос эксперту в свой первый визит в морг.
– Отчего же? Знаю! Ваша сестра, молодой человек, скончалась от черепно-мозговой травмы. Другими словами, кто-то сильно ударил ее по голове тупым предметом. После смерти ее лицо было сожжено серной кислотой. Больше я не имею права ничего сказать. Вы все узнаете от комиссара Альбета.
Йохан, будучи в полиции, сильно нервничал. Он откуда-то знал, чувствовал, что комиссар сообщит о его погибшей сестре нечто такое, что он уже не сможет рассказать матери. Так и случилось. Комиссар сказал, что Мати, возможно, была изнасилована. Хотя не исключается, что она имела близость с мужчиной незадолго до смерти. Понятное дело: ни один мужчина не смог бы упустить случая переспать с Мати, в том числе и тот, кто видел ее последним.
Но этот разговор состоялся еще до того, как он услышал от эксперта о каких-то дополнительных экспертизах.
– Вы снова собираетесь отправить меня к комиссару? – Йохану все это уже надоело. – Вы поймите, пока мы не похороним Матильду, моя мать не успокоится! Она и так уже умом тронулась – бродит по дому и разговаривает с Мати! Она должна увидеть ее в гробу, грубо говоря, и понять, что Мати больше нет. Мы все устали от этой неопределенности. Что еще можно узнать нового, что помогло бы найти убийцу? Я не понимаю!
Но эксперту было, судя по всему, глубоко наплевать на переживания Йохана и его матери. И еще: Йохан вдруг подумал, что от него что-то скрывают.
– Скажите, вашей сестре удаляли аппендикс? – вдруг спросил эксперт и снова поправил на носу свои роскошные очки.
– Да, я уже говорил. Можете проверить в клинике, операцию ей делали здесь, в Раушенбурге. Если понадобится, я найду в документах Мати выписку.
– Да я так и знал. А еще какие-нибудь приметы? Может, вспомните? Родинки, родимые пятна, какие-то дефекты, особенности…
– Не знаю. Конечно, мама может быть в курсе этих подробностей, но ее сейчас лучше не тревожить, если это, конечно, возможно.
– Ваша сестра… Не происходили ли с ней какие-нибудь несчастные случаи с большой кровопотерей?
Был шрам под коленом, она упала с лестницы, давно.
Йохан не понимал, что общего может иметь несчастный случай с ее смертью – убийством. Предположим, он имел место, но при чем здесь это, ведь Мати погибла в прошлом году?
– Я не понимаю! Не помню… Но, может, мама знает?
Он снова переадресовал вопрос матери. И получалось, что он о Мати не знает вообще ничего, кроме того, что было известно всем: у нее были мужчины, она вела беспутный образ жизни и трагически погибла. Все. Ему даже перед этим неприятным экспертом вдруг стало стыдно.
Но уместно ли в стремлении каким-то образом оправдаться рассказывать о Мати то, что он знал на самом деле, как брат, как человек, который много лет жил с ней под одной крышей? О том, какой она была, что любила, как нежно относилась к Йохану и матери, умела прекрасно готовить, мило пела, смеялась, сладко спала, подложив ладонь под щеку? А еще она пахла очень хорошо: чистотой, теплом, как цветок.
