Монахиня отступила, длинная ряса зашуршала по каменному полу:
– Я ее позову. Подождите в саду, ладно?
Вианна кивнула. Они с Жан-Жоржем прошли через холодный клуатр, в конце свернули налево в сад, просторный, с мраморным фонтаном в центре и каменными скамейками. Вианна выбрала скамейку посуше, села, притянула мальчика к себе.
Ждать пришлось недолго.
– Вианна, – приветствовала мать-настоятельница. Ее ряса касалась подернутой инеем травы, пальцы сжимали тяжелое распятие, висящее на шее. – Рада видеть тебя. Давненько не заходила. А кто этот молодой человек?
Мальчик посмотрел на нее:
– Моя мама здесь?
Вианна встретилась с настоятельницей глазами.
– Его зовут Жан-Жорж Рюэль, матушка. Можно поговорить с вами наедине?
Настоятельница хлопнула в ладоши, и почти сразу же появилась молодая монашенка и увела мальчика. Когда они остались во дворике одни, настоятельница присела рядом с Вианной, а у той все никак не получалось собраться с мыслями. Повисла тишина.
– Жаль твою подругу, Рашель.
– И не только ее.
Матушка кивнула:
– Мы слышали по «Радио Лондон» жуткие истории про эти лагеря.
– Может, его святейшество…
– Пока хранит молчание. – В голосе настоятельницы отчетливо послышалось разочарование.
Вианна решительно вдохнула.
– Элен Рюэль и ее старшего сына депортировали сегодня. Жан-Жорж остался один. Его мать… оставила его мне.
– Тебе? – Мать Мари-Тереза помолчала. – Опасно приводить к себе ребенка-еврея, Вианна.
– Я хочу его спасти, – тихо сказала она.
Настоятельница молчала так долго, что Вианна испугалась, не случилось ли с ней чего.
– И как ты намерена это осуществить? – спросила наконец мать-настоятельница.
– Спрятать его.
– Где?
Вианна молча посмотрела на матушку. Та побледнела.
– Здесь?
– Это же приют. Самое разумное место, чтобы прятать детей, не так ли?
Мать-настоятельница встала, снова села. Опять встала, изо всех сил стиснув в руке распятие, и снова села, на этот раз медленно и задумчиво. На секунду она поникла, но гордо выпрямилась, стоило ей принять решение.
– Ребенку нужны документы. Бумага о крещении – это я… могу достать, но остальные документы…
– Я найду, – поспешно заверила Вианна, хотя и не представляла, как это сделать.
– Тебе ведь известно, что укрывать евреев теперь незаконно. Наказание – депортация, и то если повезет, а в последнее время, кажется, никому во Франции не везет.
Вианна кивнула.
– Я возьму мальчика. И… у нас, наверное, найдется место еще для нескольких детей.
– Еще нескольких?
– Их много, Вианна. Я поговорю с одним своим знакомым из Жиро. Он работает в Организации спасения еврейских детей. Думаю, он знает немало семей – и детей, – которые прячутся от немцев. Я предупрежу его. Он будет тебя ждать.
– М-меня?
– Твоя идея, тебе и командовать. И раз уж мы рискуем жизнью, можно попытаться спасти как можно больше. – Настоятельница решительно встала, обняла Вианну за плечи и повела ее за собой. – Никто здесь не должен знать правды. Детей придется подготовить, достать бумаги, которые пройдут проверку. А тебя надо официально устроить к нам – может быть, учительницей, да, учительницей. Мы даже сможем тебе немного платить, а главное, никто не спросит, почему ты столько времени проводишь с детьми.
– Пожалуй, – неуверенно согласилась Вианна.
– И не бойся так, Вианна. Ты все делаешь правильно.
В этом Вианна не сомневалась, и все равно ей было страшно.
– Вот что они с нами сотворили. Пугаемся собственной тени. – Она посмотрела на матушку: – Как вы думаете, у меня получится? Не представляю, как вообще это делать – приходить к голодным, напуганным женщинам и предлагать им отдать мне детей?
– Спросишь у них, видели ли они, как их друзей загоняют в поезда и увозят. Спросишь, на что они готовы, чтобы уберечь своих детей от этого поезда. А потом пусть решают сами.
– Ужасно. Не уверена, что сама смогла бы отдать Софи и Даниэля, даже ради их безопасности.
Матушка наклонилась к ней.
– Я слыхала, у тебя остановился один из этих жутких штурмовиков. Ты ведь понимаешь, что и ты сама, и Софи в жуткой опасности?
– Конечно. – Но нельзя же, чтоб она считала, что в такое время можно сидеть сложа руки?
Мать-настоятельница остановилась и нежно погладила Вианну по щеке:
– Будь осторожна, Вианна. Мне пришлось хоронить твою мать, не хочу хоронить еще и тебя.
Тридцать
Холодным утром в середине ноября Изабель и Гаэтон сели в поезд, идущий из Брантома в Байонну. Вагон был набит мрачными немецкими солдатами, а на платформе в Байонне было и вовсе не протолкнуться.
Изабель держала Гаэтона за руку, пока они продирались через море серо-зеленых шинелей. Обычная влюбленная парочка, направляющаяся в прибрежный городок.
– Мама обожала ходить на пляж. Я тебе рассказывала? – спросила Изабель, когда они проходили мимо двух офицеров СС.
– У вас, богатеев, вообще жизнь интересная.
Изабель улыбнулась.
– Не такие уж мы и богатеи, Гаэтон, – возразила она, когда они выходили из здания вокзала.
– Ну уж бедными вас точно не назовешь, – отозвался он. – Бедность мне знакома. – Помолчал и добавил: – А ведь мог бы и разбогатеть. Когда-нибудь.
Она знала, о чем он думает. Все думали об одном и том же: а сохранится ли в будущем Франция?
Гаэтон замедлил шаг. Вскоре и Изабель заметила то, что привлекло его внимание.
– Не останавливайся, – предупредил он.
Впереди был пропускной пункт. Повсюду – вооруженные немцы.
– Что происходит?
– Нас заметили. – Гаэтон крепче стиснул ее руку, направляясь прямиком к кучке солдат.
Здоровенный часовой с квадратной челюстью преградил им дорогу и потребовал показать документы и пропуска.
Изабель протянула паспорт на имя Жюльет. Гаэтон показал свои фальшивки, но часового, похоже, больше занимало происходящее у него за спиной. Он едва взглянул на их бумаги.
Изабель изобразила свою самую невинную улыбку:
– А что такое случилось?
– Нет больше Свободной Зоны. – Солдат жестом показал им, чтобы не задерживались.
– Нет Свободной Зоны? Но…
– Мы оккупируем Францию, – грубо перебил ее солдат. – Больше нет нужды притворяться, что убогое правительство Виши что-то решает. Долго еще будете стоять?
