– Жюльен Россиньоль полагает, вам можно доверять.
Мадам Бабино еще раз напоследок длинно затянулась и загасила сигарету о подошву башмака. Окурок она хозяйственно сунула в карман рубахи.
– Он говорит, вы были близкой подругой его жены. И крестной матерью его старшей дочери. А он – крестный вашего младшего сына.
– Был. Немцы убили обоих моих сыновей. А муж погиб в прошлую войну.
– Он вам писал…
– Почта нынче паршиво работает. Чего ему надо?
Вот оно, самое слабое место во всем плане. Если мадам Бабино из коллаборационистов, то здесь все и кончится. Изабель тысячу раз представляла себе этот момент, планировала всевозможные варианты разговора. Придумала миллион уловок, чтобы спастись в случае чего.
И теперь понимала, насколько все они бессмысленны и бесполезны. Придется говорить напрямик – как в омут с головой.
– В Уррюнь меня дожидаются четверо сбитых летчиков. Я хочу отвести их в Испанию, в британское консульство. Мы надеемся, что англичане отправят их домой и они смогут еще не раз бомбить Германию.
В наступившем молчании Изабель слышала биение своего сердца, тиканье часов на камине, блеяние овец далеко в горах.
– И? – едва слышно спросила мадам Бабино.
– И… мне нужен проводник из басков, чтобы перейти Пиренеи. Жюльен думает, что вы можете помочь.
– Позови Эдуардо, – после паузы бросила мадам Бабино старику, который тут же сорвался с места. Дверь хлопнула так, что потолок задрожал.
Мадам достала из кармана недокуренную сигарету, зажгла и, попыхивая, молча разглядывала Изабель.
– Что вы… – начала Изабель.
Но женщина прижала к губам желтый от никотина палец.
Дверь рывком отворили, и в комнату ворвался молодой мужчина. Изабель успела только разглядеть, что он широкоплечий и здоровенный.
Схватив Изабель за руку, он выдернул ее из кресла и швырнул к стене. Изабель хватала ртом воздух от боли, пыталась вырваться, но мужик, просунув колено ей между ног, крепко прижимал ее к стене.
– Знаешь, что немцы делают с такими, как ты? – прошипел он, придвигаясь так близко, что Изабель не могла различить ничего, кроме огромных черных глаз с пушистыми длинными ресницами. От него несло табаком и перегаром. – Знаешь, сколько нам заплатят за тебя и твоих англичан?
Изабель повернула голову, уворачиваясь от тяжелого духа.
– Где они, твои летчики?
Пальцы больно стиснули плечо.
– Где они?
– Какие летчики? – испуганно выдохнула она.
– Которым ты помогла сбежать.
– К-какие летчики? Не понимаю, о чем вы говорите.
Он зарычал и стукнул ее головой о стену:
– Ты же просила помочь тебе перевести летчиков через Пиренеи.
– Я, женщина, ползти в Пиренеи? Вы, должно быть, шутите. Не понимаю, о чем вы.
– Хочешь сказать, мадам Бабино лжет?
– Я не знаю никакой мадам Бабино. Я просто зашла спросить дорогу. Я заблудилась.
Он ухмыльнулся, демонстрируя потемневшие от табака зубы:
– Умная девочка. – И отпустил ее. – И не слаба в коленках.
– Она молодец, – проговорила мадам Бабино, вставая.
Мужчина чуть отступил назад и представился:
– Я Эдуардо. – Потом, обернувшись к мадам: – Погода хорошая. Она – крепкая девчонка. Парни пускай переночуют здесь. Если они не слабаки, завтра я их провожу.
– Вы нас проведете? В Испанию? – с надеждой уточнила Изабель.
Эдуардо посмотрел на мадам Бабино, а та – на Изабель:
– Помочь вам – большая честь для нас, Жюльет. Итак, где они, ваши летчики?
Мадам Бабино разбудила Изабель в полночь, отвела в кухню, где в очаге уже вовсю плясало пламя.
– Кофе?
– Ой, нет, спасибо, это чересчур роскошно.
Мадам улыбнулась:
– Женщину моего возраста никто не заподозрит. Это здорово помогает в контрабанде. Держи, – и вручила Изабель выщербленную фарфоровую кружку с дымящимся ароматным кофе. Настоящим кофе.
Обхватив чашку обеими руками, Изабель вдохнула знакомый никогда-в-жизни-ни-с-чем-не-спутаешь запах.
Мадам Бабино села рядом.
Сострадание в ее глазах напомнило Изабель о матери.
– Мне страшно, – призналась она. Впервые решившись произнести это вслух.
– Так и должно быть. Нам всем страшно.
– Если что-то пойдет не так, вы ведь сообщите Жюльену? Он в Париже. Если мы… не справимся, скажите ему, что Соловей не улетел.
Мадам Бабино кивнула.
Пока они пили кофе, один за другим в кухне собрались летчики. Парни почти не спали этой ночью, но уже пора было собираться в путь.
Мадам Бабино подала свежий хлеб, лавандовый мед и мягкий козий сыр. Англичане расселись вокруг стола, весело гомоня, и вмиг смели еду.
В распахнувшуюся дверь порывом холодного ночного воздуха внесло охапку сухих листьев, они заплясали по полу и прилипли к камням у очага, словно маленькие черные ладошки. Огонь затрепетал, дверь закрылась.
В комнате с низким потолком Эдуардо казался волосатым гигантом. Типичный баск – запросто может перенести на широченных плечах человека через бурную речку Бидасоа, а лицо словно вытесано в камне тупым зубилом. Плащ, весь залатанный, слишком легкий для такой погоды.
Он дал Изабель баскские туфли – эспадрильи – на веревочной подошве, очень удобные для ходьбы по неровной местности.
– Как там с погодой, Эдуардо? – озабоченно спросила мадам Бабино.
– Холод надвигается. Медлить нельзя. – Он сбросил с плеча рюкзак и обратился к англичанам: – Вот ваши эспадрильи, держите. В них легче идти. Подберите подходящие.
Изабель перевела его слова. Летчики послушно устремились к рюкзаку, принялись вытаскивать обувь и примерять, передавая друг другу.
– А мне ни одни не годятся, – огорчился Маклей.
– Берите что есть, – сказала мадам Бабино. – У нас тут все-таки не обувная лавка.
Парни переобулись, и Эдуардо выстроил их в шеренгу. Придирчиво осмотрел каждого, проверяя одежду и снаряжение.
– Выньте все из карманов и оставьте здесь. Испанцы арестуют вас за все что угодно, а вы же не хотите сбежать от немцев только для того, чтобы оказаться в испанской тюрьме.
Потом он оделил каждого маленьким бурдюком с вином и узловатой палкой – посохом. Напоследок хлопнул по спине, едва не сбив с ног, напутствовав:
– Тишина. Всегда.
Они вышли из уютного тепла кухни на пастбище позади дома, залитое голубоватым лунным светом.
