Вскоре он появился в кухне. В отцовских обносках похож на мальчишку из сказки, который вырос в одну ночь, – свитер туго обтягивает торс, а штаны такие тесные, что не застегиваются. Берет еле-еле налез на макушку и скорее напоминал ермолку.
Да, не годится. Как его в таком виде вести через весь город?
– Не волнуйтесь, мисс. Я пойду сзади. Поверьте, мисс, я справлюсь. Я же сумел выжить в форменном комбинезоне. А это вообще пустяки.
Все равно отступать поздно. Она ввязалась в это дело и теперь должна найти для парня безопасное укрытие.
– Следуйте на квартал позади меня. Если я остановлюсь, вы тоже останавливайтесь.
– Но если меня сцапают, то вы не останавливайтесь. Даже не оглядывайтесь.
«Сцапают» – это, наверное, арестуют. Она подошла к нему вплотную, поправила берет, внимательно посмотрела в глаза:
– Откуда вы, лейтенант Маклей?
– Ипсвич, мисс. Вы ведь сообщите моим родителям… если что?
– Не будет никаких «если что», лейтенант. – Она снова подумала о риске, которому подвергается ради него. Остается надеяться на фальшивые документы в сумочке, согласно которым она Жюльет Жервэ из Ниццы, крещена в Марселе, сейчас студентка Сорбонны. Изабель осторожно высунулась за дверь, огляделась. Вроде никого. Подтолкнула летчика к выходу, напутствовав:
– Ступайте, подождите около закрытого галантерейного магазина. Потом идите следом за мной.
Дверь за летчиком закрылась.
Один. Два. Три…
Изабель представляла себе разные ужасы и, когда неизвестность стала совершенно невыносимой, кинулась вниз.
Все спокойно.
Он ждал ее, где было велено. Она надменно прошествовала мимо, не оборачиваясь.
Так и не повернула головы ни разу за всю дорогу до Сен-Жермен. Несколько раз слышала окрики halt! свистки, дважды – выстрелы, но не замедлила шаг и не посмотрела в ту сторону.
У порога нужного дома на рю Сен-Симон Изабель была уже почти в обмороке.
Постучала четыре раза условным стуком.
Дверь приоткрылась.
В проеме показалась голова Анук, в глазах удивление. Шагнув назад, она открыла дверь шире.
– Что ты здесь делаешь?
Вокруг расстеленной на столе карты сидели люди, некоторых из них Изабель уже встречала раньше.
Анук собралась было закрыть дверь, но Изабель остановила ее:
– Погоди.
Все насторожились. Мсье Леви медленно отодвинул карту.
Высунувшись наружу, Изабель увидела приближающегося Маклея. Втащила его внутрь, заперла дверь. Все молчали.
– Это лейтенант Торренс Маклей из королевских ВВС. Летчик. Вчера вечером он прятался в кустах неподалеку от моего дома.
– И ты привела его сюда. – Анук задумчиво пыхнула сигаретой.
– Ему нужно вернуться домой в Британию. Я подумала…
– Нет, – перебила Анук. – Не подумала.
Леви, откинувшись на спинку стула, вытащил «голуаз», закурил, внимательно изучая летчика.
– В городе есть еще англичане, о которых мы знаем, и еще больше тех, кто бежал из немецкого плена. Мы хотели бы отправить их отсюда, но побережье и все аэродромы закрыты наглухо. – Он затянулся, кончик сигареты вспыхнул и вновь потемнел. – Мы работаем над этой проблемой.
– Я знаю, – спокойно согласилась Изабель.
Она осознавала всю ответственность. Неужели она опять поспешила? Они разочарованы в ней? Непонятно. Она что, должна была просто пройти мимо? Бросить Маклея на произвол судьбы? Изабель уже открыла рот, чтобы задать все эти вопросы, но тут услышала голоса в соседней комнате.
– Кто это здесь?
– Остальные, – ответил Леви. – Они всегда тут. К тебе не имеют отношения.
– Нам нужен план, это верно, – сказала Анук.
– Думаю, из Испании мы сможем их отправить, – задумчиво произнес Леви. – Если сумеем доставить в Испанию.
– Пиренеи, – напомнила Анук.
Изабель видела Пиренеи, поэтому прекрасно поняла, что имеет в виду Анук. Зазубренные пики вздымаются к облакам и обычно либо покрыты снегом, либо теряются в тумане. Мама любила Биарриц, маленький курортный городок на побережье, и когда-то давно они всей семьей дважды отдыхали там на каникулах.
– Границу с Испанией патрулируют и немцы, и сами испанцы, – сказала Анук.
– Всю границу? – удивилась Изабель.
– Конечно, не всю. Но кто знает, где они есть, а где их нет?
– Рядом с Сен-Жан-де-Люз горы не такие высокие, – заметила Изабель.
– И что? Все равно они непреодолимы, а дороги охраняют.
– Лучший друг моей матери – баск, а его отец – пастух. Он всю жизнь ходит по этим горам.
– Об этом мы уже думали. И даже однажды попытались, – сказал Леви. – О группе с тех пор ничего не слышали. И в одиночку-то пробраться мимо немецких дозоров в Сен-Жан-де-Люз непросто, не говоря о целой группе, а потом еще надо пешком перейти через горы. Почти невозможно.
– «Почти невозможно» и «невозможно» – не одно и то же. Если пастух может ходить по горам, то военный летчик уж наверняка справится. – Едва Изабель произнесла это вслух, как в голову пришла отличная мысль. – Женщине проще миновать посты. Особенно молодой женщине. Никто ее не заподозрит.
Анук и Леви переглянулись.
– Я сделаю это! – выпалила Изабель. – Ну или хотя бы попытаюсь. Я отведу этого парня. А где остальные?
Леви нахмурился. Такого поворота событий он явно не ожидал. Клубы сигаретного дыма становились все гуще, он размышлял.
– А вы когда-нибудь бывали в горах?
– Я в отличной форме.
– Если вас схватят, то бросят в тюрьму… или расстреляют, – тихо проговорил Леви. – На минутку смирите свой пылкий нрав и подумайте об этом, Изабель. Это не листовки. Видели объявления в городе? Что ждет тех, кто помогает врагу?
Изабель энергично закивала.
Анук тяжело вздохнула, ткнула окурок в уже переполненную пепельницу. Долго, прищурившись, разглядывала Изабель, потом подошла к задней двери, приоткрыла ее и негромко свистнула.
Из соседней комнаты донесся скрежет отодвигаемых стульев, шаги.
И вошел Гаэтон.
В линялых штанах, коротких и обтрепанных внизу, в свитере, мешком сидевшем на его худощавой фигуре. Черные волосы давно пора подстричь, черты лица заострились, и в них появилось что-то волчье. Он смотрел на нее так, словно в комнате кроме них никого не было.
И мгновенно окружающий мир исчез. И нахлынули чувства, которые она пыталась отрицать, похоронить, забыть. Он смотрел в ее глаза – и дыхание замирало.
