Слезы душили меня…
Глава 24
Алексей был удивлен, когда, вернувшись из аптеки, не обнаружил в квартире Анну. Он метался по комнатам, звал ее до тех пор, пока не наткнулся на записку: «Мне понадобилось срочно уехать. Это очень важно. Постарайся дождаться меня дома. Анна». Записки. Теперь они занимали особое место в его жизни. Более того, именно записки и сводили его медленно, но верно с ума. Их было уже несколько, и все они ранили в сердце, как разрывная, огненная пуля. «Алексей, привет! Буду через полчаса, пожалуйста, разогрей курицу и сделай салат. Майонез в ведерке в холодильнике под окном. Целую, Эмма». Она целовала его из могилы.
«Алексей! Я сегодня немного задержусь на работе. Не жди меня, ужинай один. Целую, Эмма». И наконец самая страшная записка: «Алексей, похорони меня». Она уже не целовала, она просто требовала, чтобы та, другая, которую он похоронил вместо нее, была изъята из гроба, а на ее место была положена настоящая Эмма Майер. Но что могут знать мертвые о делах и чувствах живых? И какое ей дело до того, кто и где похоронен, если ее все равно нет среди живых и она сама не способна испытывать чувства? Даже самые жестокие, злые…
Теперь вот записка от живой женщины, прекрасной женщины, которая в состоянии оживить его самого, живого мертвеца, и даже сделать его счастливым. Это куда же ей понадобилось срочно уехать? Видимо, позвонили из прокуратуры и снова вызвали. Куда же еще? В сущности, теперь она стала такой же одинокой, как и он. И ее романы с мужчинами останутся в прошлом. Теперь они будут вдвоем, вдвоем… Какое чудесное слово «вдвоем». Они с Эммой никогда не были вдвоем. Жили вместе, рядом, но каждый по отдельности. И, конечно же, она никогда не принадлежала ему полностью. Эмма вся сплошь состояла из тайн. Все, буквально каждый ее шаг, каждый поступок таил в себе нечто такое, чего Алексей долгие годы не мог понять. И только недавно глаза его раскрылись… Поздно, слишком поздно. Но разве он сам хотел прозреть? Разве не занимался он самообманом, когда делал вид, что ничего не замечает? Он обо всем догадывался, но играл сам с собой в чудовищную по своему цинизму и очень опасную игру. На что он надеялся, когда закрывал глаза на появление в его доме денег? Кроме этого, он не мог не обратить внимание на то, как стала одеваться его жена. Она на его вопрос, откуда новый костюм или платье, не глядя ему в глаза и делая вид, что речь идет о каком-то пустячном приобретении, небрежно бросала, что вот, купила по случаю приличную вещь. И таких «приличных» вещей, стоимостью в подержанный автомобиль, у нее накопилась целая коллекция. Это были непростые вещи, очень добротные, необычайно изящные, которые могла бы позволить себе лишь очень состоятельная особа. То же самое касалось и ее украшений, которые Эмма пренебрежительно называла бижутерией. Но это были настоящие драгоценности: золото, натуральные камни – изумруды, сапфиры, бриллианты, наконец. Сколько раз Алексей пытался поговорить с женой, вызвать на откровенность и узнать, кто так щедро тратится на нее, что это за мужчина, из какого общества, чем занимается, где они познакомились. Но всякий раз, мысленно репетируя этот разговор, приходил в ярость, потому что даже в мыслях Эмма представлялась ему холодной, надменной и скрытной и не отвечала ни на один из его вопросов. Он мог бы выгнать ее из дома, оскорбить, ударить, если бы не испытывал к ней сильное чувство, которое его же самого превращало в жалкого, обманутого и униженного мужа. Если бы не любовь, не желание жить с этой женщиной, разве смог бы он терпеть то, что происходило на его глазах? Его жена жила двойной жизнью. И самое тяжелое в этой ситуации было то, что она невольно заставляла и его самого жить двойной жизнью. Не в силах расстаться с ней, он внушал себе, что в их семье ничего не происходит. Что Эмма по-прежнему верна ему, что ее украшения – дешевая бижутерия, а наряды – купленные на рынке дешевые подделки. Он старался не видеть денег, хотя Эмма уже купила два гаража, где стояли две новенькие машины, в то время как они продолжали почему-то ездить на старой. Он стыдился денег, стыдился новых машин, стыдился нового, непонятного и неосознанного еще им образа жизни, стыдился своей красивой и неприступной жены… И стыдился, конечно, в первую очередь себя самого, такого мягкотелого, безвольного, погрязшего в своей непонятной, унизительной любви.
Однажды он посмотрел фильм, где в основу сюжета легла история одной пары, чем-то схожей с ними. Жена время от времени уходила к другому мужчине, вела, как и Эмма, параллельную жизнь, но всегда возвращалась к мужу. И он, как и Алексей, безмолвно и даже с чувством благодарности принимал ее обратно и любил еще больше. И лишь в конце фильма один человек на правах друга сказал мужу: «А ты уверен, что это любовь? Может, это эгоизм, и он не может позволить тебе отказаться от женщины, которую ты считаешь своей собственностью? Она не может бросить тебя из-за чувства жалости, и ты сам, сам об этом знаешь. Так не лучше ли ее отпустить, как птицу?» И муж ответил: «Я ее отпущу, но тогда ей некуда и не к кому будет вернуться». Тяжелый, полный драматизма фильм так и не дал ответа на вопросы… К тому же, по сценарию фильма, муж видел и знал всех любовников своей жены, в отличие от Алексея, который не знал ничего. И это делало положение Алексея еще более унизительным. Ему даже не показывали соперника. И тогда он решил действовать. Сам проследил за Эммой и, когда понял, кто же занял его место, долго не мог прийти в себя…
…За окном стемнело, а Анны все не было. «Мне понадобилось срочно уехать. Это очень важно. Постарайся дождаться меня дома. Анна».
Куда она уехала? Кто ей позвонил? Уж не подстроил ли ей Гарманов какую-нибудь ловушку? Где она? Почему не звонит? Ведь прошло уже достаточно времени для того, чтобы решить массу проблем… Но главная проблема для них сейчас заключалась, конечно, в том, чтобы лежащее в морге тело Эммы так и осталось неопознанным. Предать покойницу ради жизни, ради продолжения жизни… Если у них с Анной сложится все хорошо, она, возможно, родит ему ребенка. И у них будет нормальная семья. Надо только пережить весь этот кошмар, весь этот ужас… Пережить, пережить…
Он позвонил ей домой – долгие гудки. Да он и так понимал, что ее там нет. Если бы она смогла позвонить, то давно бы позвонила. Ей сейчас нельзя исчезать, она должна быть с ним рядом. Какие обстоятельства мешают ей набрать номер его телефона и объяснить, что с ней и, главное, где она?!
Он с самого начала был против того, чтобы она «признавалась» Гарманову, что именно она отправляла посылки. Хотя это признание, как никакое другое, выглядело более чем натурально и ее действия можно было объяснить. Но самое главное, оно вносило полную неразбериху в дело о неопознанном трупе, обнаруженном в их загородном доме. И это тоже было на руку Алексею. Пусть Гарманов попотеет, поработает, пытаясь определить, кто же эта женщина и кто и за что ее убил. Эмма Майер была опознана много раньше и теперь покоилась на кладбище. Ее похоронили со всеми почестями. Так почему бы не оставить в покое вдовца? Уж если муж и сестра не опознали Эмму Майер…
Стоп. Ее портниха. Лиза Гусарова. Он же забыл отдать ей деньги и даже не спросил, вызывали ее на опознание или нет! Какая непростительная забывчивость! Он кинулся к телефону и набрал номер телефона Лизы. Она сразу же взяла трубку.
