– Не помню… Кажется, я помогала Лоре в туалете, ее тошнило…
– Так, может, тебе там стало плохо и ты все это время пролежала на полу в туалете? Слушай, а ты не пробовала получше расспросить этих воришек, как все было на самом деле?
– Пробовала, но у меня ничего не получилось. – Она вспомнила Лизу, Наполеона, и ей показалось, что даже ветер стал холоднее, а солнце потускнело. – Это тоже мертвые люди. Они долго не проживут. Наполеон продает Лизу Татарину… Ему они продали и мои вещи… Макс, я устала и хочу вернуться домой. Договорим по дороге.
В машине она спросила его, знает ли кто-нибудь в городе о том, что он жив. Он ответил, что никто ничего не знает. И тогда она стала рассказывать ему о своих злоключениях, о ее попытках проанализировать возможные мотивы его клиентов… Рассказала о смерти дочери и отца Исхановых, о Лене Овсянниковой, об Ирине Цветковой и убийстве ее приятеля-уголовника, о Линеве, о смерти его сына, Стаса, о Снегине и ее попытке восстановить справедливость и добиться того, чтобы Виктора Николаевича выпустили… Говорила много о Пасечнике и Савельеве.
– Пасечник? Я его знаю… Очень порядочный человек. А о Савельеве знаю мало…
Белла посмотрела на мужа в растерянности: ее рассказ как раз подошел к тому моменту, когда в ее жизни появился Володарский. Здесь она явно зашла в тупик. Ведь Володарский оказался прав – Макс действительно хотел ограбить его. И пусть это даже носило характер мести, все равно – речь шла о присвоении крупной суммы. Но, с другой стороны, если Володарский нанял киллера, чтобы убрать с дороги Макса, то ему вообще место в тюрьме.
– Почему ты замолчала? – спросил Макс.
– Потому что я многого еще не понимаю. Предположим, Володарский хотел взорвать тебя в машине… Но ведь там должна была быть и я… Но если, как ты говоришь, он влюбился в меня, то навряд ли он хотел моей смерти… А что, если меня задержали в этом туалете или где-нибудь еще в ресторане НАРОЧНО? Подсыпали в вино, скажем, какой-нибудь порошок… Ведь не случайно я ничего не помню…
– Может, и так…
– Одно скажу тебе, Макс, Володарский ищет тебя. Ищет, чтобы забрать документы.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю. А твой друг, который Борисов, большая свинья… – И она рассказала ему о якобы случайной встрече с Борисовым в Москве и ее просьбе вернуть ей их деньги, вырученные от продажи акций.
– Борисов? Но он никогда не занимался никакими акциями! С чего ты это взяла? Борисов – игрок. Все его акции – это карты!
– Но тогда почему же он говорил со мной о каких-то пакетах? – И она подробно передала ему разговор с Борисовым.
– Нет-нет, это какое-то недоразумение…
– Но чтобы играть в карты, нужны деньги… Откуда у него деньги? Он же нигде не работает!
– Белла, ты совсем еще ребенок… Сейчас тот, кто не работает, как раз и имеет деньги, а кто работает – нищенствует…
– Но ведь ты работал…
– Я – это исключение. А сейчас я хочу предложить тебе уехать отсюда…
– Уехать, так и не узнав, кто нас с тобой пытался убить?
– Причин может быть слишком много… Ты правильно действовала, когда занималась моими клиентами… Родьку Исханова жалко… Он ведь приходил ко мне, чтобы сказать о том, что его дочь в руках бандитов… Они требовали у него какой-то товар, я так думаю, что наркотики, причем крупную партию, но это было недоразумение… Я пытался связаться с одной группой, чтобы объяснить, что Родька ни при чем, а тут все это завертелось… У него работает Ямщиков, вот тот как раз и мог заниматься «товаром», он уже задерживался не раз…
– Ямщикова тоже убили, забыла тебе сказать. И про публичный дом, в который Сосновская возила Лену Овсянникову, еще не рассказала… Ты случайно не знаешь человека по кличке Оса?
– Нет, не знаю…
– А я уж думала, что это… ты… Знаешь, я бы не удивилась…
– Если бы это было разрешено законом, я бы занялся этим бизнесом, деньги не пахнут, Белла, а деньги – это все… Вспомни, как хорошо нам жилось с тобой, когда у нас было все…
– Макс, как ты думаешь, что стало с нашим сейфом?
– Я был там, – сказал Макс, хмурясь, – ночью лазил через окно… Там дыра в стене, сейф стоит на полу, но он пустой… Улетела наша «бабочка»… Кстати, а как ты оказалась в подъезде Германа?
Белла рассказала ему о своем походе в ювелирный магазин, о кольцах-»бабочках» и о том, как, назвавшись Изабеллой Лерман, она договорилась о встрече с Леви.
– Представляю, как был удивлен дядя… Надеюсь, ты когда-нибудь мне расскажешь, как вообще оказалась в Москве…
– …Подожди, а разве тебя в это время там не было? Разве ты не жил вместе с ним?..
– У меня была работа, – несколько замешкавшись, пробормотал Макс. – Я не видел Германа около двух дней, ездил по одному делу…
– Макс, ты так изменился… – Она вздохнула. – Ты ни разу за весь сегодняшний день не назвал меня Зу-Зу… – В глазах ее стояли слезы. – А теперь увези меня отсюда, я не могу больше видеть эти могилы и кресты…
Глава 23
Она дождалась, пока все уснут, встала и, все еще чувствуя слабость во всем теле и ломоту в костях, добралась до кухни, где стоял параллельный телефон, и некоторое время сидела, обдумывая предстоящий разговор с Пасечником. Все спали по разным комнатам: Анна, Герман, Макс. Белла так и не подпустила к себе мужа.
– У меня болят ребра, – сказала она ему в ответ на его немой вопрос, когда он пришел к ней в спальню в пижаме. И по тому, каким взглядом он посмотрел на нее, она поняла, что ему отказали, возможно, впервые в жизни.
Белла набрала номер Григория Александровича.
– Слушаю… – услышала она женский голос, и ее сразу же бросило в жар: Руфина! Белла резко опустила трубку на аппарат.
Ее всю трясло. Но не от ревности. А от неотвратимости следующего звонка. Рука сама набрала номер. Трубку долго не брали. Наконец она услышала знакомый голос.
– Это я, – произнесла она, чувствуя, как стучат в нервном ознобе зубы. – Ты слышишь меня?
– Белла… Господи… Где ты?
Она назвала адрес.
– Я буду у тебя через двадцать минут. Я знаю, где этот дом, постарайся встретить меня на улице, мне бы не хотелось шума, хорошо?
– Да, я уже одеваюсь…
Она вернулась в спальню, надела на себя свитер, джинсы, куртку, вещи, купленные Максом еще в Москве, когда она лежала в больнице, осторожно, стараясь не шуметь, вышла из квартиры и уже через несколько минут стояла на улице, обдуваемая холодным влажным ветром и дрожа всем телом.
Через несколько минут мощные фары осветили улицу, но, нашарив в темноте хрупкую фигурку, сразу погасли. «Мерседес» черным лоснящимся жуком медленно подполз и остановился рядом с Беллой. Дверца открылась, и Белла скользнула на переднее сиденье. Володарский сжал ее в объятиях. Она вскрикнула…
