– Положи, Марк, – ответила я нежно.
– Вбила себе в голову, что должна родить от меня ребенка, потому что Захара-то нет, а от Бориса не хотела, видишь ли, она не любила его… Зачем, спрашивается, шла за него замуж? Он уложил ее в постель прямо в день похорон Захара, она сама мне рассказывала с видом жертвы.
– Марк, ведь это она убила Захара?
– Да конечно, она! Все, что она рассказывала тебе о том, как это произошло, – чистая правда!
– А Борис? Он знал?
– Сначала догадывался, а потом, когда стало ясно, что ты выйдешь, и когда Берта окончательно потеряла покой, она призналась ему во всем, сказала, что боится тебя, что ты будешь мстить… Ей, конечно, в ее положении нужен был мужчина, защитник, ты же знаешь ее, она постоянно искала защиту. Сначала в твоем лице, потом в лице Захара… Вот несчастный мужик, нашел, на ком жениться!
– Он любил ее, Марк, – напомнила я, постепенно начиная успокаиваться. Не знаю, что больше подействовало на меня – искренность, с которой Марк внезапно начал говорить со мной о Беатрисс (а я ждала от него полного рассказа об их отношениях и уже заранее уважала Марка за то, что он сам, первый начал объясняться), или та особая атмосфера большого и тихого дома, приютившего нас. Зеленые свечи горели ярким сильным пламенем и еще даже не начали оплывать. Огонь в камине бросал оранжевые блики на медвежью шкуру. Мне вдруг стало удивительно хорошо, словно я видела перед собой прежнего Марка, того, которого я знала до письма Беатрисс… И мне было с ним так спокойно!
– Любил, – усмехнулся он, промокая губы салфеткой. – А кого она только не любила? Она и меня, оказывается, любила. Вбила себе в голову, что я непременно должен на ней жениться. Если бы я сохранял все те письма или записки, которыми она забрасывала меня, можно было бы написать целый роман!
– Ты не мог с ней объясниться?
– Бесполезно. Она страшно ревновала меня к тебе, это стало ее болезнью, навязчивой идеей. Она сказала, что не допустит нашей свадьбы, что никакие силы не остановят ее, она обязательно придет и устроит там скандал. Поэтому-то я и просил тебя сначала, чтобы ты ее хотя бы просто не приглашала на свадьбу. Но потом понял, что приглашение здесь ни при чем…
– Ты давно решил, что никаких гостей не будет?
– Я всегда это знал. Но хотел праздника, понимаешь? Я не мог допустить, чтобы она испортила нам такой день… Белла, я так волнуюсь…
– Марк, ты хочешь сказать мне, что никогда не был любовником Беллы?
– Мы поцеловались с ней однажды. В тот самый день, когда познакомились, в клинике… Это все. Откуда я мог знать, какие это будет иметь последствия, тем более что она любила Захара и вышла за него замуж?
– А наши отношения… Ты понимаешь, о чем я… Ты не мог приблизиться ко мне целых три года из-за Беатрисс?!
– Чушь! Я такой от природы, понимаешь? Не мог, и все. С ума по тебе сходил… не знаю, как это объяснить.
– Марк!
– Но это правда. И у меня тогда никого, как могла бы тебе наплести Берта, не было. Я всегда любил только тебя.
– Расскажи мне все. Как случилось, что вы вместе с Беатрисс вызволяли меня из тюрьмы.
– Все началось с того дня, когда тебя взяли под стражу… Мне позвонила Беатрисс и сказала, что хочет поговорить со мной. Я знал, о чем она будет говорить. И я тоже знал, что скажу ей. Мы с ней встретились в центре, она села ко мне в машину и разрыдалась. Еще даже не услышав от нее ни слова, я уже знал, чего она хочет от меня. Ей нужен был защитник.
– Разве она собиралась признаться в убийстве мужа и хотела нанять тебя в качестве адвоката?
– Нет, она никогда бы не призналась в том, что совершила, официальным органам. Но я-то знал, кто убил Захара. Она рыдала, причем натурально, я понимал, что ей страшно, что она боится, что ты заговоришь и что ее алиби ничего не стоит… И тогда я ей сказал, что все знаю. И сам только того и жду, когда ты начнешь защищаться сама, когда расскажешь следователю о ее просьбе помочь ей отвезти труп мужа в лес… Но ты молчала, Белла, и я сходил с ума, не в силах тебе помочь… Ты твердила, что не убивала Захара, но у тебя не было алиби, и ты делала все, чтобы только выгородить Берту. Почему? Я спрашивал тебя об этом тогда. Спрашиваю и сейчас. Что связывало вас так крепко, что ты даже на суде смолчала и ничего не рассказала о ней?!
– Ждала, наверное, когда она сама во всем признается…
– ?
– Да нет, конечно, я знала, что она не способна на такое. Но верила, что в прокуратуре работают не дураки и что рано или поздно разберутся, что это не я убила…
– А ты знала, что твоя подруга на допросе сказала, что вы с Захаром были любовниками?
Я оцепенела и какое-то время смотрела на Марка невидящим взглядом, представляя себе запуганную до смерти Беатрисс, дающую показания следователю.
– Марк, неужели это правда?
– Конечно. Получалось, что у тебя, Изабелла, был мотив. Вы с Захаром были связаны любовными отношениями, что якобы ты ждала, что он разведется с Бертой, а когда у тебя кончилось терпение, ты приехала к ним домой и потребовала, чтобы он рассказал обо всем жене…
– Кто рассказал тебе об этом?
– Следователь, кто же еще? Понимаешь, ее версия настолько гладко легла на некоторые факты, что ни у кого уже не оставалось сомнения в том, что ты действительно была в связи с Захаром…
– Какие еще факты?
– В доме Пожаровых было полно твоих фотографий, каких-то вещей…
– Но Беатрисс сама просила меня, чтобы я дала ей что-то поносить. Это иногда случается между подругами, это не преступление.
– Но в тот момент это было истолковано несколько иначе…
– И как же?.. Что я подкидывала им свои платья или юбки, чтобы спровоцировать в семье скандал, чтобы Захар поскорее развязался с Беатрисс? Разве это не дикость?
– Имеются в виду не носильные вещи, а какие-то мелочи вроде пудреницы, кольца, часов…
– Откуда следователю знать, мои это часы или нет?
– А Берта на что? Она сама показала ему твои вещи и сказала, что находила их в спальне, что знала, что вы с ее мужем любовники, но ничего не могла с этим поделать… Скажи, тебе ведь показывали их?
– Да, что-то такое было. Знаешь, я тогда была как во сне. Меня допрашивали часами, задавали массу наиглупейших вопросов, и я, помнится, сама рассказывала, что давала Беатрисс и свою пудреницу, и часики… Тем самым я хотела доказать, что она является моей лучшей подругой, для которой мне ничего не жалко, что я была вхожа в их дом и одинаково любила и Беатрисс, и Захара и что у меня не имелось причин убивать его и делать вдовой Беатрисс…
– А что было на суде, помнишь?
– Смутно. Мне казалось, что вокруг меня стягивается невидимый и очень тугой обруч, что он мешает мне дышать, что люди, которых адвокат Беатрисс пригласил в качестве свидетелей, вместо того, чтобы подтвердить мою дружбу с этой семьей, наоборот, давали показания против меня, они будто видели, как я приезжала однажды зимой к ним домой, а Беатрисс там не было… Что я провела ночь с ним в квартире. Помнится, я еще объясняла, что мы с ним только разговаривали, что он жаловался мне, что Беатрисс много времени проводит у Рожковых, что он очень хочет иметь детей, но у них с Беатрисс что-то не получается… Мы пили вино и говорили почти до утра, а потом я уехала.
