Серафима Кузьминична залилась слезами. Дмитрий сначала был не в силах прервать ее долгий монолог, а теперь не знал, как задать рыдающей женщине вопрос о бумагах Маргариты, Но тетушка сама вдруг подошла близко к нужной теме:
— Я и вещи Ритины тронуть боюсь. Зайду в ее комнату — все как при ней, словно на минуту вышла. Аж душа у меня заходится. Пеньюарчик на кровати брошен — на бал последний Рита торопилась, не убрала, духами ее пахнет, бумаги на столе по стопкам разложены. Там, может, что важное по делам комитета? Я уж думала, позвать кого надо — разобрать бумаги-то. Ритиных дамочек комитетских хотела пригласить или Варвару Ведерникову. Она девица толковая, только уж очень сурова, тяжело с ней говорить, прости Господи. Так и тут Бычков выручил.
«Я, — говорит, — зайду самолично, Серафима Кузьминична, после поминок, и бумаги, какие после Маргариты остались, все просмотрю, не извольте беспокоиться. Все важное, — говорит, — отберем».
— Серафима Кузьминична, и я как раз о бумагах Маргариты Львовны хотел поговорить с вами.
— О бумагах? Да вам-то зачем бумаги ее?
— Надеюсь, мне в них подсказка выйдет, где убийцу искать.
— Ну воля ваша, смотрите. Да только Федул Терентьевич вот-вот подойдет…
Папка с документами, о содержании которых Колычев уже знал по Варвариным копиям, лежала в верхнем ящике письменного стола.
«Какая удача, что услужливый Бычков еще не появился в доме Синельниковой. Удалось-таки его обойти. Теперь оригиналы бумаг у меня, — думал Дмитрий. — Но они изобличают почтенного городского голову только в воровстве, а отнюдь не в убийстве. Ясно, что у него был повод избавиться от Маргариты, ясно, что он как владелец гостиницы легко мог достать дубликат ключа от номера Витгерта и выкрасть его револьвер, чтобы демонстративно бросить чужое оружие на месте преступления. Он был в черном плаще и маске с большим носом на балу, значит… Да ничего все это еще не значит! Одни домыслы и косвенные улики, на которых следствие не построишь… И как мне загнать этого хитреца в ловушку, совершенно не понятно. Ладно, как бы там ни было, бумаги теперь у меня в руках, а копии нужно вернуть Варваре, раз уж она так ими дорожит».
Глава 12
На этот раз Колычев пришел в дом Варвары без приглашения и ему пришлось долго ждать, пока отворят дверь, предупредят хозяйку, проведут в кабинет. Впрочем, Варвара Савельевна, похоже, рада была его видеть.
— Что хорошего скажете, господин Колычев? С какими новостями пожаловали?
— Прежде всего хочу вам вернуть вашу папку с копиями документов…
— Неужто не пригодится?
В голосе Варвары послышалась обида.
— Пригодится, и еще как, только мне удалось раздобыть оригиналы в доме у Маргариты. Можно сказать, из-под носа у Бычкова вырвал, он уже на них нацелился.
Лицо Варвары смягчилось. Все-таки не зря она доверилась этому прыткому следователю.
— И как вы думаете, Дмитрий Степанович, мог Бычков убить Маргариту из-за этих бумаг?
— Вполне вероятно, Варвара Савельевна. Да только никаких доказательств, кроме бумаг, свидетельствующих о воровстве Бычкова, у меня нет. А воровство и убийство — преступления разные.
— Знаете что, Дмитрий Степанович, давайте я Федулу капканчик поставлю.
— Что вы имеете в виду?
— Очень простую вещь. Я ему скажу, что он — вор, предъявлю копии бумаг и посмотрю, как он будет себя вести, наверняка растеряется. А я тут его огорошу — ты, батюшка, убийца, ты Маргаритку Синельникову к праотцам отправил… Он сгоряча может и открыться, тут вы появитесь и загребете голубчика.
— Варвара Савельевна, помилуйте, это же провокация, это не метод…
— Просто диву даешься, до чего же вы, дворяне, щепетильные. Ах, это провокация, ах, это неблагородно! А что вор и убийца будет на свободе гулять — это ничего, лишь бы честь ваша не пострадала. И вы, Дмитрий Степанович, хоть и из судейских, а все о чести своей печетесь, не в обиду вам будь сказано. Вот социалисты-то правильно говорят — все у нас в Империи прогнило, и никто не способен на дело… Ну как хотите. Я Федула все одно для беседы приглашу, в глаза его обвиню и к стенке припру, а за портьерами своих приказчиков поставлю, кто поздоровее. Они, если что, и Бычкова скрутят, и под присягой подтвердят, что он тут наговорит. Мы вам убийцу сами предоставим.
— Извините, госпожа Ведерникова, но это черт знает что. Теперь я не смогу пустить это дело на самотек, раз ожидается беззаконие и самосуд.
— Зачем самосуд? Мы его к вам приведем, только поучим маленько…
— Хорошо, Варвара Савельевна, мне придется принять участие в вашей безумной затее, чтобы не вышло беды. Но я умоляю вас, никаких приказчиков за портьерами. И вообще, прошу ни с кем это дело пока не обсуждать, не хватало, чтобы по городу поползли слухи. Знать обо всем будем только мы с вами и мой друг, господин Бурмин. Ему я полностью доверяю. Вы будете беседовать с Бычковым, а мы с Петром Сергеевичем в случае необходимости вмешаемся.
— Да Петр Сергеевич-то против Бычкова слабоват. Рыхлый ваш друг, Федула не осилит.
— Ничего, вдвоем справимся.
— Ну что ж, на том и поладим. Назначайте время, когда приглашать Федула Терентьевича.
От Ведерниковой Дмитрий вышел не в духе. Идея Варвары ему страшно не нравилась. Но, с другой стороны, ситуация сложилась так, что и отступить было невозможно. Куда ни кинь — везде клин!
Колычев махнул рукой, зашел в трактир и заказал маленький графинчик водки, соленых грибков, рыбную кулебяку и порцию селянки. Варвара пыталась его чем-то угощать, но за серьезным разговором было не до еды, а теперь Дмитрий вдруг почувствовал сильный голод.
Выпив рюмочку и закусив нежным скользким масленком, Колычев задумался. Снова он втравил Петьку в неприятную историю, даже не считая нужным узнать мнение друга по поводу их участия в Варварином прожекте.
«Захочет ли Петр стоять за портьерой и подслушивать разговор Варвары с Бычковым? Это так не вяжется с Петиными представлениями о жизни. Топтыгин пошлет меня к черту и будет прав, — мысленно рассуждал Дмитрий. — А что я стану делать, если Петька проявит характер? Завтра Бычков придет к Варваре, и Петина помощь мне будет очень нужна. Нет, я все-таки свинья! Привык, что в любой ситуации Петя готов подставить мне плечо, так я уж и верхом на него сесть готов. Надо иметь совесть. Но завтра… Нет, завтра сидеть в засаде на Бычкова без Петра невозможно».
В студенческие годы у Дмитрия было много приятелей, но настоящих друзей можно было сосчитать по пальцам одной руки. И среди них Петр Бурмин, с которым они несколько лет не только сидели рядом в аудитории университета, но и снимали одну на двоих квартиру на Гороховой улице в Петербурге, делили иногда, в дни безденежья, последний рубль, делили беды и проблемы, которых больше было у Мити, а увалень Петька только помогал другу выбраться из очередной передряги.
