— Но необходимо заплатить гонорар господину Немирову! — воскликнула Марта. — Я не могу принимать таких одолжений, если это наносит ущерб его доходам.
— Успокойся, об этом мы поговорим потом. Итак, запрос ушел в Америку, но дело это не быстрое. А после смерти Прохора Петровича лже-Багров с Фионой всерьез взялись за тебя. Я долго думал, что можно предпринять в ожидании ответа от Доусона и Макги, и однажды, проходя мимо витрины фотографического ателье, понял, что нужно сделать. В витрине был выставлен прекрасный свадебный портрет — жених и невеста в подвенечных нарядах. И тут мне в голову пришло, что обязательно должны были сохраниться фотографии свадьбы твоих родителей. Наверняка настоящий Федор Багров увековечил этот радостный момент своей жизни и подарил фотографии родственникам. Допустим, сам он взял свою свадебную фотографию с собой в Америку, и там она была уничтожена лже-Багровым. У твоей матери обязательно хранилось свадебное фото, но она могла как-нибудь в момент отчаяния, полагая, что муж бросил ее, уничтожить этот портрет. Но твоя бабушка, судя по тому, что я успел о ней узнать, никогда не сожгла бы фотографию любимой дочери в подвенечном уборе. Конечно, брак с твоим отцом варшавские родственники восприняли как мезальянс. Многие из них даже не поехали на свадьбу. Гордость твоей бабушки была сильно уязвлена. И зять пани Ядвиге не нравился, особенно после продажи имения, выделенного в приданое дочери. Допускаю, что ей не хотелось видеть лишний раз его лицо, но наверняка фотографии были не уничтожены, а где-то спрятаны.
Я поехал в Варшаву, заручившись письмом от Юрия Цегинского к его родственникам, и попросил, чтобы меня познакомили с семьей, арендовавшей ваш особняк. И представь себе, оказалось, что поселившаяся в вашем особняке пани Тереза Вюрская — подруга детства твоей покойной матери и чуть ли не единственная из варшавского круга была на свадьбе твоих родителей в Петербурге.
— Так бабушкин особняк сняла тетя Тереза? Господи, как хорошо, что в доме живут свои люди. Мне было так тяжело представлять, что по нашим комнатам ходят чужие…
— Как я говорил, пани Вюрская хорошо знала твоего настоящего отца и теперь дала показания судебному следователю по поводу лже-Багрова, протоколы уже прислали из Польши. Но тогда, в Варшаве, мне очень важно было найти фотографии Федора Багрова. Эти снимки могли бы стать главной уликой и позволили бы мне перейти к самым решительным шагам по твоей защите. Я объяснил Вюрским, что ты, переезжая в Петербург, забыла дома альбом с семейными фотографиями и даже точно не помнишь, куда его в суматохе вынесли, скорее всего он на чердаке. Поскольку я пришел в сопровождении твоих дальних родственников, никто не усомнился в моем праве поискать альбом в особняке Липко-Несвицких. И действительно, я довольно быстро нашел его на чердаке, среди пыльных вещей. А вот и портрет твоих родителей.
Дмитрий раскрыл бумажник и протянул Марте фотографию. Тоненькая юная Кристина Липко-Несвицкая, в кружевах и пышной фате с флердоранжем, стояла на ступенях церкви под руку с высоким господином во фраке. Лицо этого человека, немного простоватое, казалось очень добрым. Марта долго вглядывалась в его черты и вдруг увидела зеленую поляну, сосны и лицо отца, закинутое вверх. Маленькая Марта в его руках подлетает куда-то к самому небу и с визгом падает снова в его объятия. Ее пышная юбочка раздувается, ей страшно, но очень весело. Отец, смеясь, повторяет: «Ой, сейчас уроню, ой, упадет моя доченька!», но каждый раз успевает подхватить Марту своими сильными руками. А невдалеке стоит молодая белокурая женщина в большой нарядной шляпе и тихо говорит: «Федя, ради Христа, ты ее и вправду уронишь! Перестань, что за дикие игры!»
— Отец! — прошептала Марта и поцеловала фотографию.
— Ты обещала не плакать!
— Я не буду. Рассказывай дальше!
— А рассказ, собственно, подходит к концу. Вернувшись из Варшавы, я не нашел тебя у Цегинских и страшно испугался. Но, слава Богу, у меня уже были факты, с которыми можно пойти в полицию. Да и юридическая помощь Немирова много значила, он — человек со связями. А тут подоспел и отчет из Америки от Доусона и Макги, окончательно все прояснивший. Так что в этот раз полиция не опоздала. Кстати, в Варшаве мне еще удалось поговорить с врачами, наблюдавшими смерть твоей бабушки, и прежде всего с доктором Кшиштофовичем. Они заметили некоторые симптомы, которые не могли объяснить. Но предположение о насильственной смерти Липко-Несвицкой казалось настолько диким и абсурдным, что доктора сами себя уговорили в верности своего диагноза. К тому же ты была просто убита горем, и неприятное официальное расследование могло плохо сказаться на твоем рассудке. Доктор Кшиштофович и его коллеги тоже решили поберечь твои нервы. Однако теперь, в связи с новыми обстоятельствами, им пришлось взглянуть на медицинскую картину смерти пани Ядвиги другими глазами. Как ни прискорбно, но иногда приходится признавать допущенные ошибки.
Теперь дело следствия — выявить всю цепочку преступлений Бугра и его помощницы. Многое уже доказано… А для тебя все страшное позади. Хорошо бы назначить ревизию и проверить, как мнимый папочка распоряжался твоими капиталами — не думаю, что очень уж честно. Кстати, Немиров подсказал мне одну важную вещь — состояние Бугра в Америке основано на украденном у твоего отца золоте и записано на имя Багрова. Фактически оно принадлежит тебе, как единственной наследнице Федора Ивановича Багрова, твоего отца. Через три месяца тебе исполнится двадцать один год, ты вступишь в гражданские права и сможешь сама распоряжаться и своими деньгами, и своей жизнью. Я думаю, тебе нужно поехать в Америку и решить там вопрос с наследством отца. Ты наймешь хорошего адвоката, Доусон и Макги помогут тебе — они очень заинтересовались этим делом. Я бы составил тебе компанию, но мне нужно кончить курс в университете.
— Неужели мне придется одной отправиться за океан?
— Марта, но ведь это — настоящее приключение! Тебе же нравятся романы Майн Рида и Фенимора Купера? Сама посмотришь эту страну, новых людей, новые города… Помнишь, врачи советовали тебе переменить обстановку и отправиться в путешествие? Вот уж это будет путешествие так путешествие!
— Ладно, об этом мы поговорим потом. Митя, я тоже хочу сделать тебе один подарок, гораздо более дорогой, чем его настоящая стоимость. Вот.
Марта протянула Мите маленький бархатный футлярчик, в котором лежал мужской перстень с прозрачным камнем.
— Это перстень моего отца. Тот самый. Я хочу, чтобы теперь он был твоим.
— Марта, но ведь это же такая памятная вещь для тебя. Я не могу…
— Митя, я прошу тебя. Я думаю, отцу было бы приятно знать, что его дочь подарит это кольцо своему жениху. И потом, для тебя ведь это тоже памятная вещь, не правда ли?
Болтая у догоревшего камина, они не заметили, как наступило утро, по-петербургски темное рождественское утро.
На пороге гостиной появилась принаряженная Клавдия Тихоновна.
— Батюшки, все сидят! Так всю ночь и просидели? А мы с Марусей в церковь собрались, праздничную службу стоять. Деточки, вам бы отдохнуть надо, праздники только начинаются, еще святочная неделя впереди, а вы сейчас устанете, а потом все веселье и проспите. Ну, с Рождеством Христовым! Все я, старая ворчунья, перепутала — сперва поздравить нужно, а потом уж уму-разуму учить. Да вас, детки, что учить, вы сами ума не малого — такое злодейство распутали… Ну с Богом, мы пошли к службе.
