Правда, узнал Маликульмульк мало: красавчик Гомберг снимает жилье в крепости, Мей обретался в гостинице «Лондон» — туда, возможно, и вернулся. Но, может, Маврушка сменит гнев на милость и вспомнит еще какие-то подробности. И удастся наконец отыскать игроцкую компанию…
Нельзя же столько месяцев наслаждаться тишиной, покоем и размеренным существованием! Уже хочется в Большую Игру, как в омут головой, снова испытать это мрачное блаженство — ночь напролет между восторгом и гибелью…
* * *
Кучер Терентий, глядя на бегущие по темному небу облака, понял, что ночью может быть сильный ветер. Стало быть, Косолапый Жанно замерзнет в своей башне насмерть.
Он бывал в комнате, имеющей вид однорогого полумесяца, видел окошки и знал, что их нужно чем-то заложить, чем-то плотным, вроде старого одеяла или даже перины. Когда тебе принадлежит человек, которым ты желаешь распоряжаться, нужно, прежде всего, стать для него незаменимым. Вот додумается Косолапый Жанно заложить окна хотя бы снизу старыми конскими попонами? Да ввек не додумается! И просквозит его, и придется его жалеть… Терентий знал, где на конюшне лежат эти самые попоны. Пока они не нужны — так можно их употребить в дело. А потом, может, найдется что-нибудь получше. Или, действуя через няню Кузьминишну, удастся переселить бестолкового недоросля в приличное помещение. Угораздило же его забраться в эту страшную башню! А няня Кузьминишна пользуется огромным доверием княгини, она присматривает за тем, как обихаживают детей, особо следит за воспитанницей — даже когда Косолапый давал Маше уроки, она сидела в классной комнате и вязала чулок, лишь бы не оставлять девочку наедине с мужчиной. И если она скажет, что недоросля лучше переселить в другое помещение, пока не нажил от сквозняков чахотку, то так оно и будет.
Терентий положил себе, что в ближайшие дни этим займется, а пока нашел мешок, сгрузил в него четыре попоны и, хоронясь, потащил их через Северный двор к угловой двери, которая вела в небольшие сводчатые сени, а уж оттуда можно было попасть на лестницу, пронизавшую башню Святого Духа снизу доверху. Там он спрятал мешок в удобном месте под ступеньками и пошел в свое скромное жилище.
Терентий не знал, что его подопечный сбежал из канцелярии, и полагал, будто Косолапый Жанно ужинает вместе с княжеским семейством. Но горничная Фрося, прибежавшая к нему с узелком плюшек, похищенных с господского стола, рассказала: недоросль пропал! Сбежал куда-то, не доложившись, и сама княгинюшка ворчать изволила: ей с дамами без него после ужина скучно.
— Знаю я, куда он сбежал, — отвечал недовольный Терентий. — У него, у дурака, в предместье сударка — клейма ставить негде!
— Ты врешь! — воскликнула изумленная Фрося.
Терентий молча перекрестился, да как перекрестился — с силой вдавливая щепоть и в лоб, и в брюхо, и в плечи.
— Ты видал ее?
— Как не видать! Вот думаю, как бы его от этой полымянки отвадить. Ведь женится сдуру — а потом от нее хоть в петлю!
— Уж так сразу женится? — ужаснулась Фрося.
— Да. Он, вишь, без нее жить не может, как свободная минутка — сейчас к ней летит.
Фрося разинула рот, а глаза сделала такие огромные и круглые, как ефимки в меру альбертова талера, отчеканенные три года назад из наилучшего серебра. И от ее изумленного взгляда Терентия осенило.
Разумеется, он осознавал свой долг перед женой и ребятишками, оставшимися в деревне. Однако вдвоем с Фросей он мог по-настоящему прибрать к рукам своего недоросля. Фрося весь девичий век проводит в господских покоях, все видит, все слышит, все знает. Ей-то улестить старуху Кузьминишну куда легче, чем кучеру. Да и самой княгине может словечко вовремя молвить. А вот коли осуществится план и Господь управит так, чтобы Косолапый Жанно хорошо женился и князь отдал бы ему своего кучера (как, зачем — об этом Терентий сейчас не думал), то можно бы как-то исхитриться и присовокупить к княжеским благодеяниям и Фросю. Вдвоем же можно править недорослем лучше, чем четверкой пожилых и спокойных лошадок.
— Я за ним приглядываю, — сообщил Терентий. — Без меня он совсем пропал бы. И ты посматривай, не натворил бы чего. А вот, коли княгинюшка его женила бы на Катюшке своей, то, может, тебя им отдала бы. И зажили бы мы с тобой знатно!
— Ты что такое несешь? Ты ж с Маланьей повенчан! Тьфу! Вот додумался! — возмутилась Фрося, поняв, что если Терентий будет осуществлять этот замысел, их тайная связь выйдет наружу, и не миновать тогда оплеух.
— А ты все ж таки поглядывай!
— А она — как? На лицо?
Терентий задумался. У него были два ответа: «Прехорошенькая!» и «Страшна, как смертный грех». И оба были по-своему правдивы. Дело в том, что Терентий Маврушку хорошенько не разглядел. С одной стороны, вряд ли Косолапый, избалованный дамами из княгининой свиты, клюнул бы на уродину. Значит, Маврушка была хорошенькой. С другой — он не мог признать никаких достоинств за женщиной, которая собиралась украсть его собственность.
— Да так себе, — ответил он.
И постановил — при первой возможности познакомиться с Маврушкой и внимательно ее разглядеть.
Немного погодя он отправился вызнавать, вернулся ли недоросль. Оказалось — прибыл на извозчике и сидит с дамами, читает им вслух книжку, а они лениво рукодельничают. Но осенний вечер располагает к тому, чтобы пораньше лечь спать, так что скоро все разбредутся по своим комнатам. И некому будет донести господам, что кучер Терентий опять, перебежав через Северный двор, устремился в башню Святого Духа.
Косолапый Жанно сидел в кресле и курил одну из своих ненаглядных трубок, когда к нему ввалился Терентий с мешком.
— Ну вот, сударь, выстужаете комнату! А ночью мерзнуть будете! — заворчал Терентий, добывая из мешка попоны. — А мы сейчас окошечки закроем, заложим, дуть не будет!
Он, забравшись в оконную амбразуру, стал мастерить оконную затычку, да такую, чтобы повыше вздымалась, закрывая все щели чуть ли не до верха рамы. Косолапый Жанно смотрел на него без всякого выражения на лице — был занят трубкой. А вот Маликульмульк усмехнулся, он сообразил (так ему казалось), ради чего Терентий столь трогательно о нем заботится. Это было достойно сцены в хорошей комедии — слуга, преследующий хозяина своей заботливостью. Когда Терентий законопатил и второе окно, Маликульмульк уже вспоминал, где кошелек с мелочью.
— Что б вы без меня делали! — воскликнул Терентий. — Прямо как малое дите! За вами не присмотреть — спать будете в холоде, простынете, схватите гнилую горячку! А теперь вам тепло и не дует! Кто бы еще за вами-то так смотрел! Вот женитесь непонятно на ком — думаете, она вам окна конопатить станет? Да она лентяйка, ее господа избаловали! Она мерзнуть будет, а себя не утрудит!
Маликульмульк отметил, что уже не в первый раз Терентий несет чушь про какую-то воображаемую жену. И нашел (опять же, как ему казалось) хороший способ поставить точку в Терентьевом монологе.
— Ты напрасно беспокоишься, братец. С тобой ни одна жена не сравнится! — и тут Маликульмульк, — не удержавшись, заговорил примерно так же, как Буристон с Зором в «Почте духов»: — Жена ничего, кроме неприятностей, с собой не принесет! А после венчания начнутся у нее приключения, повреждающие мою честь, и будет вечное сражение у Амура с Гименом! Ты знаешь сам, любезный Терентий, как устроено наше общество. У нас ежедневно твердят о благонравии и похваляются соблюдением правил хорошего поведения, а неверность жен и мужей почитается за ничто. Ветреность и непостоянство женщин служат у нас вместо забавы, и в собраниях только для увеселения о том друг другу рассказывают.
