Кстати, о сатрапе. Варешкин легко может заручиться поддержкой своих товарищей-максималистов. Коллежский советник из Департамента полиции! Чем не сатрап? А на днях лично захватил одного из участников «экса» в Фонарном переулке. Казнить его! И тогда охотиться на сыщика будет целая армия боевиков, а не одиночка. Этого только не хватало…
Алексей Николаевич так и не решил, как ему поступить. Надо сделаться осторожнее, а там поглядим. На всякий случай вечером он вернулся домой другим путем, через Надеждинскую улицу. И возле подъезда тщательно огляделся. В кармане сыщик держал взведенный «веблей».
Утром его разбудил шум под окнами. Алексей Николаевич послал кухарку узнать, в чем дело. Нина Никитична принесла страшное известие. На выходе из дома только что застрелен сосед сыщика по подъезду статский советник МИДа Павлов. Ровесник Лыкова, он был чем-то похож на него: тот же рост, та же стриженая седая голова, короткие офицерские усы. В утренних сумерках легко и ошибиться. Степка! Подкараулил и шмальнул. И погиб еще один невинный человек… Черт, ну почему он тогда не убил его сразу?!
Ехать в департамент на извозчике сыщик постеснялся. Не бояться же ему всякой дряни? Но ощущения были не из приятных. Того и гляди пальнут в спину. Однажды, в 1903 году, он шел с Плеве пешком из здания МВД на Фонтанке в Зимний дворец. Вячеслав Константинович стал министром после того, как его предшественника Сипягина убили террористы. Теперь те же люди охотились на Плеве, и он это знал. И на выходе предложил Лыкову не сопровождать его, поскольку опасно! Но у Алексея Николаевича было срочное дело к министру, а другого времени тот найти не мог. Да и стыдным казалось проявить свою слабость. Двадцать минут они шли бок о бок, и Лыков успел изложить дело и получить устную резолюцию начальства. За это время спина у него взмокла… А ведь бывалый, и не такое видал! Вокруг шагало восемь охранников. Но 15 июля 1904 года они не уберегли Вячеслава Константиновича. Тот был разорван бомбой возле Варшавского вокзала.
Коллежский советник прибыл на службу с опозданием. Сразу запросил сводку происшествий и увидел в ней сообщение: на берегу Обводного канала, возле Семеновского плаца, обнаружен труп молодого мужчины. Убит двумя выстрелами в упор. Высокий, лет двадцати пяти, тип лица русский. На щеках оспины… В кармане пальто найдена записка со словами «Смерть правакатарам!».
Сыщик позвонил в приемную Филиппова, узнал, что тело убитого помещено в морг Казанской части, и поехал туда. Предчувствия не обманули его. Эсер-максималист по имени Василий (возможно, это кличка) был застрелен своими же. Степка опять нанес удар. Вероятно, он тоже наблюдал похороны городового, но осторожно, издали. И увидел разговор сыщика с рябым максималистом. Сам все решил, сам вынес приговор и исполнил его. А утром, как ни в чем не бывало, поджидал Лыкова у подъезда.
Это было уже слишком! Безжалостный и шустрый убийца гуляет на свободе по его, Лыкова, вине. Уже погибло трое. Пора остановить чудовище!
Коллежский советник пошел в Особый отдел и дал команду найти материалы на Степана Варешкина. Вероятно, максималист. Замечен в Юзовке за кражей динамита с рудников. Через два часа сыщик знал о своем враге то немногое, что было известно полиции.
Степан Степанов Варешкин, крестьянин села Одинокое Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Он не был замешан в уголовных преступлениях, хотя по повадкам напоминал каторжную кость. Степку увлекла политика. Это новое явление на Руси. Раньше буйные недовольные шли в фартовые, а теперь охотились на губернаторов… Варешкин сначала поступил в проходчики, только не в Юзовке, а в Горловке. Работал на шахте Святого Андрея. Примкнул к боевикам. Подозревался в убийстве непременного члена губернского правления надворного советника Палле. Год назад арестовывался за хищение динамита, бежал из холодной, убив при этом стражника. С тех пор нигде не появлялся. Полезных сведений дело Варешкина не содержало. Приятели, родня, связи, места проживания – ничего. Агентура доносила о каком-то Степке-шахтере, боевике Северного отряда. Недисциплинирован, малообразован, но смел, пользуется авторитетом. Явка где-то на Васильевском острове. Возможно, это и есть Варешкин, но где его искать? Остров большой…
Еще один Степка числился в банде, орудующей на Выборгской стороне. Там объявился некий Колька-кун. Бывший пехотный рядовой попал в плен под Мукденом. И нахватался там чужих слов и идей. Вернувшись в столицу, он собрал отряд из бывших фронтовиков. Обстрелянные, смелые и хорошо вооруженные, они наводили ужас на городовых. Чуть что, сразу стреляли, а раненых добивали… За месяц банда Кольки-куна ограбила несколько лавок, почтово-телеграфную контору и ломбард. Затем прикончила кассира Военно-медицинской академии, шедшего из банка с жалованьем на весь штат. Полиция не могла напасть на след преступников. Если Степка из банды, дело плохо… Хотя чем лучше максималисты?
Алексей Николаевич поехал на конспиративную квартиру департамента на Большой Болотной. Он вышел с Фонтанки, 16 через боковой подъезд и тщательно проверялся всю дорогу. Дожили: в Петербурге, средь бела дня надо поминутно оглядываться…
Квартира была в распоряжении коллежского советника. Здесь он встречался с негласной агентурой, и здесь же держал гримерное депо. Пересмотрев платье, сыщик выбрал любимый им тип артельщика. Наклеил седую бороду, поработал с формой носа, состарил кожу на лице и руках. Парик решил не надевать, и так сойдет. Взял два револьвера и кастет. И вышел на улицу.
Давно уже Лыков не рядился в чужую личину. Но тут особый случай. Решил поохотиться, Степка? Будет тебе охота!
Алексей Николаевич долго размышлял, не позвать ли ему подмогу. Но решил действовать один. Люди там опасные, могут кого-то и подстрелить. И так уже три покойника. Никто из департаментских не обязан подставлять грудь за Лыкова. А главное, коллежский советник решил пленных не брать. Значит, тут ему свидетели ни к чему…
Пожилой артельщик, немного прихрамывающий, с заурядным лицом, появился на Николаевской в сумерках. Свернул на Стременную, медленно прошел всю ее насквозь, разглядывая дома по нечетной стороне. Долго крестился на Троицкую церковь. Дойдя до Владимирского проспекта, двинулся обратно. Теперь старик пялился на четные дома. Время от времени он вынимал из кармана бумажку и сверялся по ней. Читал про себя адрес, шевеля губами. Пытался спросить у прохожего, но тот обругал дедушку и ускорил шаг.
Еще с первого раза Лыков заметил фигуру на углу своего дома. Невысокий, плечистый… Это не Степка! Мужчина средних лет был одет в пальто с клёком
[72]. Он курил папиросу и зыркал по сторонам. Боевик? Или просто саврас ожидает горничную, чтобы скоротать с ней вечер? Как разберешь? Дождя нет, а клёк поднят! Прячет лицо… Коллежский советник двинулся дальше.
Варешкина он заметил на обратном пути. Тот прошел мимо сыщика и шмыгнул в ворота типографии Траншеля. Боевик сделал все так быстро, что бежать за ним было поздно. Да и дислокация противника выяснена еще не до конца.
Лыков не успел обнаружить всю засаду. Когда он проходил мимо доходного дома Мюзера, на улице опять появился Варешкин. До него было двадцать шагов, и сыщик не выдержал. Выхватив револьвер, он открыл огонь.
