Вечером, уходя домой, коллежский советник заглянул в приемную. Была готова сводка происшествий по столице. Он раскрыл ее и почувствовал словно удар тока. В самом низу страницы было указано: «Напротив Екатерининского института благородных девиц в 16 часов застрелен городовой второго разряда Родионов. Убийца скрылся с места происшествия».
Вот так! Отец четверых детей, и жена больная… Это ведь щербатый Степка! Обещал убить и убил. Эх! Нужно было приложить гаденыша башкой о парапет со всей силы. Пожалел сыщик двух сволочей, недооценил зло, которое в них сидит. И погубил несчастного Родионова.
Алексей Николаевич пересчитал купюры в бумажнике. Шестьдесят рублей. На первое время кое-что, а там разберемся. И он пошел во Второй участок Литейной части.
Пристав капитан Лесовский сидел в кабинете с красными от бессонницы глазами и что-то быстро писал. Нехотя оторвавшись от бумаг, он кивнул на стул:
– Присаживайтесь, Алексей Николаевич. Ко мне?
– Я по поводу нынче застреленного Родионова.
У капитана дернулась щека.
– Подонки! Четверо детей остались сиротами!
– Говорят, жена его в больнице лежит. Верно ли это?
– Верно, Алексей Николаевич. Не знаю, чем и помочь… А вам кто сообщил про жену?
– Он сам, утром. Скажите, а стрелял один человек или два?
– Один.
– Молодой, высокий, в длинном рыжем пальто?
– Точно так! Откуда знаете?
Лыков рассказал приставу об утреннем происшествии. Тот был поражен:
– Значит, Родионов просил вас отпустить «борцов» и они же его потом застрелили?
– Да.
– Какая-то уж неслыханная подлость… Человек за них заступился и пострадал! Надо найти негодяев!
– Это Степкиных рук дело, я уверен. Записывайте приметы.
Лесовский взялся за перо.
– Рост – два аршина девять вершков
[71]. Возраст – около двадцати пяти лет. Сложение крепкое. Глаза серые, в верхней челюсти слева щербина. Волосы короткие цвет номер три, шатен. Одет в дешевое пальто из верблюжьей шерсти, пиджачную пару, цветную перкалевую сорочку. На голове суконная фуражка полупрусского фасона, обут в готовые сапоги с калошами. По виду из пролетариев.
– Скоро агент придет из сыскного, я ему сообщу. Спасибо, Алексей Николаевич! Только уж вы не говорите никому, что Родионов отказался арестовывать преступников! А то вдове пенсию не дадут.
– Конечно, Иван Сергеевич. Я скажу, что не видел его на посту во время драки. Отлучился, бывает. За это ведь пенсии не лишат?
– За это не лишат.
– Еще вот что. Я уже проверил приметы Степки в нашей картотеке и в картотеке Особого отдела. Нигде такой не значится. Если он революционный боевик, то оформлен как политический. Пусть сыскное пошлет запрос в Охранное отделение. Вдруг у них есть какие-то данные?
– Хорошо.
– Последний вопрос, и пойду. У вас своих дел выше крыши. Где живут Родионовы?
– На Литейном. Я велю проводить.
– Сделайте одолжение.
В итоге коллежский советник привел сирот к себе на квартиру. Телефонировал оттуда баронессе Таубе, и та примчалась помогать. Родионовых оказалось три девочки и мальчик. Они были испуганы и без конца плакали. Старшей стукнуло восемь лет. За ней шли близняшки-шестилетки, а мальчик четырех годов был самым маленьким. Лыков в первую ночь оставил его у себя, Лидия Павловна забрала только девчонок. Но Петя скучал по сестрам и куксился. Сыщик сумел заинтересовать его лишь одной игрой: сборкой и разборкой револьвера. Оказалось, что так его развлекал покойный отец. Уснул мальчишка с трудом, под боком у Лыкова, и за ночь трижды просыпался от страха. Пришлось утром отвести его к остальным членам семьи. Больше всего это расстроило Нину Никитичну. Бездетная старуха любила малышню. Когда лыковские детки выросли, она заскучала и даже пыталась женить барина.
Через день состоялись похороны. Павшего на посту городового пришли проводить несколько десятков человек. На вынос прибыл сам градоначальник фон дер Лауниц. Он вручил вдове пачку мелких купюр – собрали сослуживцы. Та держалась из последних сил. Женщине выделили пролетку, где она сидела в обнимку с детьми. Ходить несчастная могла кое-как, при помощи костылей.
Пристав Лесовский рассказал Алексею Николаевичу, что Лауниц пошел на служебный подлог. Родионова задним числом произвели в городовые первого разряда. Это повысило пенсию семейству на шесть рублей в год – немного, но хоть что-то… Лыков похвалил градоначальника, однако сам уже решил вопрос по-своему. Семья Родионовых через два дня переедет в квартиру в одном доме с Таубе. Оплачивать жилье станет коллежский советник, он же нанимает доктора для излечения вдовы. (Врачи уже ее осмотрели и сказали, что шансы есть.) Питание, одежда, прочие необходимые траты – из «фонда Благово». Павел Афанасьевич, умирая, завещал ученику десять тысяч рублей на добрые дела. Лыков поместил деньги в банк и снимал лишь проценты. В год выходило четыреста-пятьсот рублей. Он добавлял к ним пару тысяч своих денег, и супруги решали, кому их пожертвовать. Так продолжалось несколько лет. Когда жена умерла, муж потерял интерес к фонду. И вот теперь вспомнил о нем и решил помочь вдове с сиротами из тех средств. Он не сомневался, что Благово это одобрил бы…
Когда похоронная процессия вышла на Литейный, Лыков вдруг разглядел в подворотне знакомую высокую фигуру. Васька! Тот самый, которого он давеча купал в Фонтанке. И посмел явиться, негодяй, хотя бы и тайно! Сыщик решительным шагом направился к боевику. К его удивлению, тот не побежал опрометью, когда понял, что обнаружен. Васька стоял и ждал. И только когда Лыков был уже на расстоянии вытянутой руки, торопливо сказал:
– Это не я!
– Знаю, иначе убил бы на месте! Чего пришел?
– Стыдно стало. Ведь тот городовой просил нас отпустить. А все Степка, зверюга, его рук дело…
– Кто он такой?
– Он не идейный! Так, прибился к нам, максималистам. Ему бы лучше к анархистам-безмотивникам, по его-то характеру.
– Как фамилия Степки? Откуда он?
– Фамилия его Варешкин. Приехал, кажется, из Юзовки. Воровал там заряды с рудника, из динамитного погреба.
– Зачем?
– Как зачем? – удивился парень. – На революционные цели!
– Ясно, – скривился сыщик. – Что еще о нем можешь сказать?
– Много не скажу, поскольку это было бы предательством, – с достоинством ответил Васька.
– Чего же тогда фамилию назвал?
Рябой посмотрел внимательно на чиновника:
– Вы ведь Лыков Алексей Николаевич?
– Да. Как узнал?
– Это не я узнал, а Степка. Он хочет вас убить.
