Битва исполинов еще длилась на севере, и это был лишь малый
ее отголосок.
И вновь почудился зловещий медленный грохот, и черной жутью
повеяло от молочно-голубого обрыва… Хельги яростно замотал головой, гоня
наваждение прочь.
Корабль далеко обходил смертоносного гостя, и айсберг
величественно поворачивался перед мореходами, прежде чем вновь пропасть в
холодном тумане…
Ракни все же безошибочно угадал, в какую сторону следовало
спасаться. Чем дальше на запад, тем меньше делалось льда. А потом остались лишь
маленькие обломки, от которых можно было и не уворачиваться.
Только по-прежнему неутомимо носились над волнами молчаливые
серые буревестники, высматривавшие неосторожную рыбу; да тюлени, никогда не
видевшие человека, показывали из воды то любопытные усатые мордочки, то гладкие
спины…
16. Холодные берега
Знать, по вкусу пришлась Эгиру оленина, пожертвованная перед
отплытием. Северный океан все так же ровно дышал под тяжелыми тучами, ползшими
вровень с мачтой корабля. Вечный вечер длился без конца и начала, и где теперь
стояло низкое солнце, никто не мог с уверенностью сказать…
Опытный Ракни лучше многих знал истинный, беспощадный нрав
здешнего моря. Он поделил людей на две части и приказал, чтобы одни непременно
бодрствовали, пока другие спят. Он сам возглавил половину, остальных поручил
Оттару; но никто не видел, чтобы вождь подолгу лежал в меховом мешке под
скамьей.
Вдобавок ко всему шторм, дружески подставлявший плечо, ушел
своим путем на восток, и ветер снова стал северным. Приходилось растягивать
парус вдоль корабля и часто поворачивать, хитростью побеждая его угрюмую мощь.
Путь, конечно, затягивался, да и людям прибыло работы, и Ракни совсем потерял
сон.
– На Свальбарде отосплюсь, – буркнул он сердито,
когда Оттар однажды посоветовал ему отдохнуть.
Хельги уже думал, что не сумеет застать Оттара одного у
правила. Но берег не спешил показываться из тумана, и Хельги все-таки
подстерег, когда Ракни улегся и закутался с головой, и бесшумно прокрался мимо
конунга на корму.
Оттар, нахохлившись, сидел на высоком сиденье рулевого,
откуда так удобно оглядывать море. На руках у него были теплые оленьи рукавицы
– финский подарок.
– Совсем извелся Ракни сэконунг, – сказал Хельги
негромко.
– Хороший вождь, вот и беспокоится, – отозвался
Оттар. – Я не знаю второго такого. Ну, может, еще мой тезка с острова
Сенья… да Вагн Мореход.
– А ты сам? – спросил Хельги удивленно.
Оттар отмахнулся:
– Ну, я… У меня на самом деле давно есть свой корабль и
люди, для которых я хевдинг. Однако я напросился с ним сюда простым гребцом,
чтобы он еще немножко меня поучил. Ты же слышал, как он меня допрашивал. Как
мальчишку, первый раз попавшего в море… вроде тебя.
– Я не первый раз в море, – сказал Хельги совсем
тихо, с бьющимся сердцем. – Допроси и меня, если хочешь.
Он уже готовился рассказывать про волны и облака, про
приметные звезды, позволяющие выйти к Хьялтланду или на Фэрейские острова… но
Оттар молча глянул на него и вдруг слез со своего места, приказав коротко:
– Держи руль.
Лишь много времени спустя Хельги понял, что Оттар намеренно
застиг его врасплох; тут уж не притворишься, тут уж само тело либо отзовется
привычным движением, либо не отзовется. Так выбирают щенка: вытряхивают весь
помет в воду и смотрят, кто барахтается упрямей.
Что ж, Хельги умел перенимать руль при встречном ветре. Он
пошире расставил ноги, приноравливаясь к ритму качки, отзывавшемуся размеренным
трепетом правила… И пропал куда-то накинувшийся было страх, оставив лишь
ощущение радостного и любимого дела. Того единственного дела, ради которого
стоило появиться на свет. Если бы сейчас Хельги спросили, что он хотел бы
делать всю жизнь: сражаться, как отец, добывая бранную славу, или водить по
Морю корабли? – сын воина сгорел бы со стыда, но ответил без колебания:
водить корабли…
Он был согласен стоять здесь на ветру до самого Свальбарда,
без смены и без еды, и Ракни мог просыпаться и говорить ему все что угодно…
Оттар сперва на всякий случай держал ладонь на руле, потом убрал ее. Хельги и
не заметил когда.
Корабль – это ведь не просто доски и брусья, пущенные по
волнам. Кто лежал на палубе, согретой солнечными лучами, и греб обледенелым
веслом, доверяя свою жизнь кораблю, тот привыкает чувствовать его тело как
собственное, если не острей. Но правило, колеблющееся в ладонях, дарует совсем
особое чувство. С ним рождаются: кому не дано, тому уж и не дано. Есть люди,
отведавшие меда поэзии, и есть неспособные стать скальдами, как бы им того ни
хотелось.
Хельги слился с кораблем в одно существо, став его слухом,
зрением и умом. А правду молвить, у конунга был отличный корабль. Премудрые
строители сшили его еловыми корешками, и Хельги видел, как упруго дышали,
прогибаясь, увенчанные щитами борта. Хельги взялся бы спорить, что борта были
из ясеневых досок; он ходил на кнарре Кетиля, дубовом и вдобавок сбитом
гвоздями, и ему совсем не понравилась натужная дрожь, с которой крепкое судно
напролом шло сквозь гребни… «Олень» был совсем не таков. Он перетекал с волны
на волну, гибкий, как ныряющий кит, он принадлежал морю, и море принадлежало
ему…
– Пусти, – сказал Оттар. – Хватит с тебя.
Хельги отдал ему руль и сел на палубу, прячась от ветра. Его
словно разбудили посреди счастливого сна, и было очень обидно. Обидней, чем
тогда в Финнмерке, когда Оттар дал ему подержать свой меч и потом спрятал его
обратно в сундук…
По команде Оттара люди перетянули парус, и корабль,
повернув, опять зашагал по серым ступеням волн. Оттар ненадолго оторвал взгляд
от моря, посмотрел на Хельги и сказал:
– Ты, верно, заметил, что во всех переделках Ракни сам
берется за руль. Он даже мне не доверяет корабль, когда начинается настоящее
дело.
Хельги молча кивнул… и неожиданная мысль заставила его
вздрогнуть, словно рука, тяжко опустившаяся на плечо: нет, не утонул дед
Виглаф, пропавший много зим тому назад!.. У деда был корабль не хуже, чем этот,
и сам он знал о море не меньше, чем Ракни и Оттар, вместе взятые. Он не мог
утонуть!..
Свальбард открылся перед ними как-то слишком уж обыкновенно.
Так, словно это был тот безымянный остров на середине пути или любой другой,
затерявшийся в сумраке моря. А вовсе не таинственная земля на самом пороге Страны
Великанов!
Первыми, как водится, изменились волны: стало видно, что они
шли не из открытого моря. Потом точно щит исполина заслонил корабль от
северного ветра. Спавших растолкали, и все молча смотрели вперед, ожидая
появления земли.
И вот, наконец, поредела, раздвигаясь, серая завеса тумана,
и смутно зачернели громадные береговые утесы. За ними видны были подножия гор,
уходивших в низкие облака…
