– Много краше…
Хельги изумился этим словам, потому что как раз стояла
ранняя осень и землю на каждом шагу расшивали искусные мастерицы, окрасившие
свои нитки ярким ягодным соком, алым, темно-зеленым, лиловым и золотым!.. Он
долго пытался вообразить красоту той далекой земли, где когда-то затеплилась
искорка его будущей жизни… а потом понял, что мать все равно ответила бы именно
так, даже доведись ей родиться на плешивом каменном острове, где нет ничего,
кроме серых валунов.
С тех-то пор он стал усердно говорить на ее языке. А потом
пошел в капище и поклялся на священном кольце, что когда-нибудь, став вождем,
отправится в Гардарики. И не просто пойдет сам, но еще возьмет с собой мать…
Наверняка ведь ее порадует такая поездка.
Шаг у Хельги был размашистый, и к полудню впереди открылась
вершина фиорда с ее песчаным бережком и тростниками в устье стремительной речки.
Эта речка падала с нагромождения скал, и клокочущий водопад не замерзал даже в
самые студеные зимы, лишь камни вокруг обрастали причудливыми кружевами. Русло
реки пролегало по широкой долине, а дальше был перевал, открывавший дорогу в
глубь страны. Этой дорогой старый Эйрик обычно ездил на тинг. Хельги
пригляделся: через перевал медленно ползла туча, неповоротливая, сизо-белая,
взбитая ударами ветра.
Хельги любил эту долину. Не в первый раз смотрел он на нее и
всегда воображал себе битву Тора с великанами, и как какой-нибудь смертельно
раненный исполин полз умирать к океану, в муках волоча свое тяжелое тело и
расталкивая коленями горы, словно кучки песка…
Скоро им с матерью придет пора собираться на север. Хельги
еще никогда там не бывал, но знал по рассказам, что в Халогаланде тоже были и
водопады, и сверкающие вершины, отражавшиеся в фиордах, а сами горы выглядели
куда круче и неприступнее здешних. Но он всегда будет здороваться с моря со
знакомым фиордом Линсетра, и на душе станет делаться тесно и тепло, когда над
горизонтом плечом к плечу вырастут Сын и Отец…
Двор Кетиля Аусгримссона стоял на южном берегу соседнего
фиорда; два морских залива разделял длинный мыс, кончавшийся Железной Скалой. И
если говорить правду, люди предпочитали не заглядывать туда без нужды. Если бы
у Железной Скалы спрятался человек, изгнанный за худые дела, даже кровные
мстители не поторопились бы искать его на мысу. Все помнили: такое уже
случилось однажды. В первую же ночь через фиорд долетел отчаянный крик, и люди
поняли, что это оборотни поймали беглеца и сожрали на ужин…
Хельги был не из трусливых и притом носил на груди оберег,
но на мысу ему было нечего делать. Он пересечет его у самого основания, там,
куда как раз падала тень вершины Отца. Потом выберется на полуденный берег
Кетилева фиорда и стреножит на ночь коня.
А день удался жарким необыкновенно – как бы на ночь глядя не
налетела гроза! Хельги еще завернул к пастухам, что стерегли скот на зеленых
горных лугах. Тропа вывела его к продолговатому белому камню, поставленному
торчком; раньше такие камни называли Мернирами, и бездетные клали им богатые
жертвы. Эта вера давно пошатнулась, да и рановато еще было Хельги думать о
детях… но все же он вытащил из сумки лепешку, разломил надвое и оставил
половинку у подножия камня. Пусть мир и урожай пребудут в Линсетре!
Псы с лаем выскочили навстречу, но скоро признали Хельги и
долго извинялись, виляя хвостами. Молодые рабы, не державшие зла на хозяйского
воспитанника, встретили его приветливо, налили кислого молока и тут же пустились
спорить, каких коров следовало зарезать для пира. Ибо халейги явятся в Линсетр
самое малое двумя кораблями – это же какая уйма народу, и хоть бы один не
горазд был крепко выпить и вкусно поесть!..
Когда Хельги распрощался с ними и двинулся дальше, он скоро
обнаружил, что мухи, больно жалившие коров, привязались и к нему. Он взмок от
жары, и крылатые твари липли к потному телу, стремясь полакомиться кровью.
Хельги сломал молодую березовую ветку и отмахивался, пока не превратил ее в
ободранный прут. И поскольку мухи не отставали, он решил, что неплохо бы
выкупаться, смыть с себя пот.
Перед водопадом речка разливалась в круглое озерцо шириной в
полсотни шагов. Речка текла с ледников, ее вода определенно была холоднее, чем
в нежившемся под солнцем фиорде, и Хельги решил, что купаться стоило именно
здесь.
Он постоял на берегу, вслушиваясь в размеренный рев падуна.
Вода была настолько прозрачной, что сквозь толщу в рост человека виднелась
скала – поток переливался через нее сплоченной струей, еще не успевшей вспениться
и раздробиться.
Здесь любили играть залетные чайки. Ловкие птицы садились на
воду почти посередине озерка и сидели спокойно, пока течение не подносило их к
самому краю. И лишь когда поток, казалось, готов был утащить их с собой и
расшибить о камни внизу – расправляли белые крылья и взмывали высоко над бешено
клокочущей пеной, на зависть всем, кто не умеет летать.
А что здесь будет твориться попозже летом, когда двинется на
нерест пятнистая красавица семга и могучие рыбины длиной в две распахнутые руки
начнут взвиваться над водопадом, тяжко бухаясь в озерко и грозя совсем
выплеснуть его из каменной чаши!..
Хельги расстегнул пояс, скинул штаны и нагишом ступил в
воду. Обкатанные камешки переворачивались под босыми ступнями. Холодная вода
защекотала разгоряченное тело, и Хельги захохотал во все горло, бросаясь
вперед. За шумом падуна он почти не услышал собственного смеха.
Может быть, нынче он купался тут в самый последний раз…
Хельги немалое время плескался в воде, то отдаваясь течению,
то быстрыми взмахами удаляясь от водопада. Эта игра была опасной и нравилась
ему, и матери о ней рассказывать он не собирался. А когда наконец он решил
выйти на берег и поделиться с Буланкой последней захваченной из дому лепешкой –
он увидел, что Буланка была на берегу не одна.
Лес здесь подступал почти вплотную к воде, а рокот порога не
дал ему расслышать голоса и звон железных стремян. Поэтому всадники,
подъехавшие со стороны перевала, заметили Хельги раньше, чем он их.
Их было человек тридцать, если не больше. Все крепкие
мужчины и суровые с виду. У каждого висел при седле круглый деревянный щит,
многие везли луки и колчаны, полные стрел.
Так снаряжаются в дорогу не для того, чтобы проведать друга
или сосватать девушку в жены повзрослевшему парню…
Хельги огляделся и понял, что попался. Он мог, конечно,
переплыть озерцо и кинуться удирать. Но лошади легко перенесут чужаков через
брод, и он не успеет скрыться в лесу… Вот ведь незадача, а все потому, что он
послушался матери и отправился к Кетилю сухим путем!
Один из всадников, бородатый, в нарядном полосатом плаще,
подался вперед и приложил ладони ко рту.
– Эй, малый! – прокричал он, без труда перекрыв
шум реки. – Поди-ка сюда!
Делать нечего. Хельги выбрался из воды и поспешно натянул
штаны, с трудом просунув ноги в складки грубой шерстяной ткани, облепившей
мокрое тело. Застегнул ремень с ножнами и почувствовал себя немного уверенней.
Совсем ненамного. Набрал полную грудь воздуха и пошел навстречу незнакомцам.
